Ситуация кризиса границы и перестройка композиционой структуры в романе-антиромане Р. Л. Стивенсона "Мастер Баллантрэ"

Травестирование традиций заметно уже в посвящении, где Стивенсон не только, как это принято, адресует произведение сэру Перси Флоренсу и летз Шелли, но и приглашает своих друзей вступить в яркий художественный мир пишет о самом процессе его создания в атмосфере экзотического морскетт плавания. А дальше в предисловии идет речь об издании найденной рукопнтз: управляющего аристократическим поместьем Маккеллара и вместе с тем об ее переработке, еще предстоящей и уже осуществленной, судя по тому, чтв предисловие названо «авторским». Но если в посвящении создатель рукописи z описанная в ней ситуация выступают как порождение фантазии писателя, то s предисловии они преподносятся читателю как порождение действительностг что позволяет «обнажить» известный литературный прием мистификации ; «найденной» рукописью ради возникновения эффекта двойной сотворенностг произведения, автором и, возможно, антиавтором.

Весьма неожиданно выглядит и способность персонажей предисловия. Стивенсона и Томпсона, воспринять записки Маккеллара, названные им документами», как «готовый роман» (19), причем, вероятно, не только для здателя, но и сам по себе. Правда, Стивенсон избегает точных жанровых эаределений и в отличие от Томпсона, убежденного, что следует «доработать обстановку, развить характеры и улучшить стиль», считает, что «это стоит :~убликовать как есть», голым, будто «лысина» (19). Упоминание о •деформации традиций» (17) наводит на мысль об узурпации романной и анероманной сферами прав друг друга, стимулирующей развитие романа и антиромана, чем, наверное, и объясняется энтузиазм Стивенсона-персонажа по -оводу судьбоносной встречи с рукописью после долгих странствий-поисков. Судя по восприятию прочитанного, писатель, интересующийся, в отличие от благообразного нотариуса, связями с дьяволом одного из героев записок \<аккеллара, мог увидеть в них скорее готовый антироман. Однако мирный, несмотря на разногласия, характер беседы друзей намекает на зеркально-антизеркальное двойничество романа и антиромана в тексте рукописи, которое может быть преодолено в двуединстве при ее художественной переработке.

Обращает на себя внимание и достаточно ироничная тональность рамки, проступающая в шутке Стивенсона-персонажа по поводу авторства («пусть все авторы облысеют, все кроме одного» (19)), намекающей на Бога, с которым соперничать создатель «Мастера Баллантрэ» как будто не собирается. Но, стремясь к прояснению сложных взаимоотношений творения и творца, автор ггредисловия дает понять, что композиция произведения будет строиться так, чтобы читатель мог представить исходный текст рукописи таким, каким он был то его художественной переработки и каким он стал после нее. Тем самым уже в рамке намечается возможность формирования системы зеркально-антизеркального взаимодействия композиционных планов. Она позволяет увидеть в тексте рукописи то, что иначе ускользнуло бы из поля зрения, например, стремление ее героя, которого, судя по объяснительной записке Маккеллара, «обычно именуют Мастером Баллантрэ» (18), строить свое существование как роман и бросать этим дерзкий вызов Богу-творцу. Дистанцируясь от персонажа, претендующего на роль автора в мире, изначально не им созданном, Стивенсон в качестве повествователя предисловия дает почувствовать необходимость разграничения разных сфер, хотя ситуация странной встречи «готовых» автора-антиавтора и романа-антиромана все же выглядит двусмысленно. Но преодоление этой амбивалентности и происходит в ходе композиционной перестройки. Обыгрывая, с присушим ему остроумием, известную метафорическую параллель между художником и Богом, Стивенсон раскрывает противоречие между романной и внероманной сферами как противоречие между зеркальной и антизеркальной перспективами развития романа и автора, антиромана и антиавтора. При этом, динамика структуры последовательно перемешается с безграничной границы границ на ограниченную, из перспективы зеркально-антизеркального существования в перспективу его художественного моделирования.

Сопряжение посюстороннего и потустороннего позволяет раскрыть колоссальные масштабы узурпации и наметить пути ее преодоления за счет развития того «мастерства балансирования», в котором смогут воссоединиться автор и роман, антиавтор и антироман. Однако в рамке, где идет об этом речь, загадочное словосочетание, не раз возникающее в заглавии и в тексте встречается только однажды, да и то благодаря объяснительной записке Маккеллара. И здесь улавливается противоречие между обычным в художественным языками, второй из которых еще зависит от первого. ХОНЕ обычный язык способен лишь намекнуть на существо «мастерства балансирования», Стивенсон использует его возможности в рамке, художественно развивая возникающий круг ассоциаций. В буквальном смысле словосочетание может обозначать хозяина поместья Баллантрэ. Переносны* смысл тоже означает титул, но такой, которым награждают за особые творческие дарования и заслуги. Подразумевая способность к пограничною посредничеству, данное иносказание поддерживается метафорическим подзаголовком «Зимняя сказка» (отсылающим к фольклору, литературе вообпе и одноименной пьесе Шекспира в частности) и рождается из оксюморона, ибс. как известно, мастерство состоит в овладении противоречиями, Е балансирование - в поддержании равновесия противоположностей.

Если не в тексте, то в подтексте рамки речь идет о преодолении кризиса, границы в результате «кристаллизации» зеркальных и антизеркальных проявлений «мастерства балансирования», эмансипирующегося от чуждой ему почвы. Раскрыть «механизм» такого рода динамики можно только за счет активизации художественного языка, способного углубить композиционную структуру до антиструктуры. В связи с этим важно, что Стивенсон в эссе «Скромное возражение» сравнивал литературу с геометрией [Stevenson 190” 247], подразумевая возможность создание произведения на основе «математического» расчета и подтверждая тем самым отзыв о себе Генрн Джеймса как о человеке весьма изощренного ума. Постараемся же представить в общих чертах эту точную композиционную «конструкцию».

В нью-йоркском подарочном издании романа 1965 года заглавие «ТЪе Master of Ballantrae» написано с диграфом в конце второго СЛОВЕ словосочетания. К сожалению, не удалось установить, соответствует ли этс рукописному оригиналу. Но, во-первых, такого нарочно не придумаешь, а, во-вторых, именно с таким написанием согласуется логика построены произведения на всех уровнях. Слитное написание букв «а» и «е» указывает ЕЕ возможность зеркального удвоения структуры, но кроме того при соответствующем шрифтовом оформлении создает визуальный эффект перевертывания на границе сходных, но не тождественных элементов, чтс вызывает ассоциации с зеркально-антизеркальным взаимодействием. Наличие рамки, состоящей из двух частей, первая из которых, неозаглавленнаг обращена к заглавию, а вторая, озаглавленная, к тексту создает аналогичны! эффект. За этот счет складывается впечатление узурпации рамкой и тексте* прав друг друга, порождающей антирамку и антитекст. В качестве антитекстг выступает подобие первой части рамки (объяснительная записка Маккеллара I включаемое в ее вторую часть, являющуюся антирамкой. Помимо удвоения 1 перевертывания это обеспечивает замыкание друг на друге соответствующих развития того «мастерства балансирования», в котором смогут воссоединЕтъз автор и роман, антиавтор и антироман. Однако в рамке, где идет об этом рвя загадочное словосочетание, не раз возникающее в заглавии и в техт. встречается только однажды, да и то благодаря объяснительной залазе Маккеллара. И здесь улавливается противоречие между обычным х художественным языками, второй из которых еще зависит от первого. Хл обычный язык способен лишь намекнуть на существо «мастерстж балансирования», Стивенсон использует его возможности в рамзЕ. художественно развивая возникающий круг ассоциаций. В буквальном смысле словосочетание может обозначать хозяина поместья Баллантрэ. Переносттнз смысл тоже означает титул, но такой, которым награждают за осота* творческие дарования и заслуги. Подразумевая способность к погранична* посредничеству, данное иносказание поддерживается метафоричесхз» подзаголовком «Зимняя сказка» (отсылающим к фольклору, литературе BOOSHE и одноименной пьесе Шекспира в частности) и рождается из оксюморона, ark. как известно, мастерство состоит в овладении противоречиями, ж балансирование - в поддержании равновесия противоположностей.

Если не в тексте, то в подтексте рамки речь идет о преодолении криззг границы в результате «кристаллизации» зеркальных и антизеркалытнт проявлений «мастерства балансирования», эмансипирующегося от чуждой почвы. Раскрыть «механизм» такого рода динамики можно только за с=вг активизации художественного языка, способного углубить композиционных структуру до антиструктуры. В связи с этим важно, что Стивенсон в эссе «Скромное возражение» сравнивал литературу с геометрией [Stevenson 19С~ 247], подразумевая возможность создание произведения на осндае «математического» расчета и подтверждая тем самым отзыв о себе Генгя Джеймса как о человеке весьма изощренного ума. Постараемся же представить в общих чертах эту точную композиционную «конструкцию».

В нью-йоркском подарочном издании романа 1965 года заглавие «Тте Master of Ballantrae» написано с диграфом в конце второго слоек словосочетания. К сожалению, не удалось установить, соответствует ли зтх рукописному оригиналу. Но, во-первых, такого нарочно не придумаешь, а. эе-вторых, именно с таким написанием согласуется логика построенз произведения на всех уровнях. Слитное написание букв «а» и «е» указывает НЕ возможность зеркального удвоения структуры, но кроме того птж соответствующем шрифтовом оформлении создает визуальный эффежж перевертывания на границе сходных, но не тождественных элементов, — вызывает ассоциации с зеркально-антизеркальным взаимодействием. Наличзв рамки, состоящей из двух частей, первая из которых, неозаглавленнаь обращена к заглавию, а вторая, озаглавленная, к тексту создает аналогичны! эффект. За этот счет складывается впечатление узурпации рамкой и текстам прав друг друга, порождающей антирамку и антитекст. В качестве антитексп выступает подобие первой части рамки (объяснительная записка Маккелларг включаемое в ее вторую часть, являющуюся антирамкой. Помимо удвоенна ж перевертывания это обеспечивает замыкание друг на друге соответствуюпхгх композиционных планов в результате наложения искаженных перспектив, угрожающего направить композиционную динамику по порочному кругу двойничества. Возможность прорыва к двуединству открывается при условии зыражении противоречивости развития структуры через план заглавия, расположенного между планами рамки и текста, которые узурпируют его права, вызывая ответную узурпацию. С одной стороны, текст сопровождается подзаголовком, а антирамка - собственным заглавием. С другой стороны, разрастается перспектива заглавия, присутствующего в книге четыре раза (кроме переплета и титульного листа еще перед рамкой и текстом), и способного, судя по наличию в нем диграфа, породить перспективу антизаглавия за счет двойного удвоения и перевертывания на границе.

Смещение композиционной динамики на границу, позволяет обозначить границу границ, где и возникают проявления автора с романом и антиавтора с антироманом как вполне зеркальные, так и вполне антизеркальные. Но из-за узурпации прав потустороннего, здесь создается перспектива антипосюстороннего. Неизбежная при этом утрата иллюзий прямой связи человека и космоса на границе побуждает к развитию косвенной связи за счет выражения уже «по эту сторону» проявлений потустороннего и антипотустороннего, причем не только как производных, но и как производящих. Предельная напряженность динамики способствует выявлению искаженной зеркальности и антизеркальности проявлений, преодолению их взаимной превращенное™ за счет преображения в собственное иное. Исчерпывающая полнота снятия противоречивости проявлений, в каждой из перспектив достигающих качественной чистоты и количественной соразмерности, позволяет устранить изначальную разнонаправленность «мастерства» и «балансирования», «антимастерства» и «антибалансирования» и обеспечить возможность перехода зеркального и антизеркального к перспективам развития друг друга уже как собственных пограничных противоположностей.

Благодаря замкнутости на себе, роман с автором и антироман с антиавтором не только утверждаются в статусе подобий универсальной границы границ, но и выходят на грань подлинного ей соответствия. Преодоление изначальной маскарадности присутствия в «Мастере Баллантрэ» того, что не связано с ограниченной границей границ, позволяет создать художественный эффект наличия такой маскарадности, ощущаемой как разомкнутость перспективы развития пограничного посредничества во вне себя. Оказываясь целью и одновременно средством снятия кризисное™ развития и устранения оснований для узурпации, подобие границы границ обнаруживает ту «проницаемость», которая может быть восстановлена с его помощью и в перспективе развития подлинной границы границ.

Композиционные планы «Мастера Баллантрэ», развиваясь посредством друг друга, достраиваются до целого и неизбежно сходятся в результате свертывания-развертывания структуры, принципиально незавершимой в ее становлении, но устремленной к завершению. «Несущей конструкцией» такой структуры оказываются элементы, концентрирующие в себе пограничность, переходность и посредничество в процессе ее динамики, а именно фабульность и антифабульность, чья повышенная значимость неслучайнс акцентируется в рамке и тексте, заглавии и оглавлении. Таким образом «прочерчиваются» линии, составляющие границу универсальной границы границ, одновременно жесткую и мягкую, создающую самой логикой выбора условия для отказа от него по мере приближения структуры к совершенней полноте самоосушествления.

Всей логикой композиционной организации Стивенсон дает понять, что она изначально была способна удержаться на особой границе, а перестроил была нужна, чтобы «мастерство балансирования» стало не исключением • правила его неизбежно подтверждающим, а исключением из исключение, специфическим правилом художественного моделирования, снимающим етс противоположность существованию. Это объясняет иронию Стивенсона который выводит в рамке себя в биографических ролях человека, читателя издателя, писателя, если говорить о содержании, а если о форме - то в роли персонажа, повествователя, автора, читателя. Все эти роли обретают смысл прг условии возрождения в структуре той целостности, которая предшествовала отчуждению, и оказываются функциями «мастерства балансирования», в era «бесчеловечности» и «бескосмичности» призванного служить преодолени:-: противоположности человеческого и космического. Снимая прежде всегт собственную противоречивость посредством «антимастерстза антибаллансирования», и наоборот, «мастерство балансирования» позволяет тем самым добиться снятия противоречивости композиционной организации 1 на остальных ее уровнях, выступая, в свою очередь, как их функция. Поэтом-, «немаскарадный» автор, «вживаясь» в роли, предполагаемые структур:! романа-антиромана, побуждает «немаскарадного» читателя со своей стороны принять участие в аналогичном процессе. В итоге возникает роман-антироман; автором-антиавтором, изображающий путь к осуществлению собственно™ предназначения, что удваивает перспективу его развития. Очертания этого ПуГГ угадывались уже в фабуле-антифабуле рамки, но после перестройки I композиционной структуре явственно проступает то, что прежде было скрытс Поистине Стивенсон организует «Мастера Баллантрэ» как лабиринт, имеюглнж выход и вход, которыми автору и читателю приходится пользоваться неоднократно, чтобы точно реализовать замысел, определяющийся не столыт личностью каждого, сколько «математической логикой» поиска граннгга границы границ. Будучи понятым, этот замысел не покажется туманных банальным, абсурдным, а позволит снять противоположность обычного ж художественного языков, что и породит «мерцание» смыслов на зеркальн:-антизеркальной грани буквального, переносного и символического поддержанное соответствующим мерцанием форм. «Мастер Баллантрэ» в эта* случае оправдает имя, данное ему в заглавии.

Роман-антироман, заключающий в себе, по словам Стивенсона, болытг человеческой работы, чем что-либо им созданное (10), является шедевре* писателя к шедевром эпохи рубежа веков, когда старые парадигмы сменялись новыми, поскольку по самой его «конструкции» оказывается «переходным*

чМастер Баллантрэ» не укладывается в известные жанровые рамки, чем и объясняется маскарадность предлагаемых в нем самом определений - «роман», «сказка», «история», из которых автор предпочитает последнее как наиболее нейтральное. «Эта история (tale) продолжается многие годы и путешествует во многие страны» (13), — сказано в посвящении, и это так. Но главным местом действия все же является родная писателю Шотландия, а главным временем действия - конец XIX века, ибо именно здесь и тогда национальный роман с опозданием рождается одновременно с антироманом, в чем нельзя не увидеть некоего мистического знамения. В «Авторском предисловии» не зря идет речь Б тайне. Это не только тайна братьев Дьюри, но еще и тайна Бога и Дьявола, Христа и Антихриста, в той мере, в какой она соприкасается с главной тайной

• мастерства балансирования». В романе-антиромане Р.Л.Стивенсона прекрасно раскрывается парадоксальность современной ситуации глобального кризиса границы, являющейся не первичной, а, по крайней мере, вторичной и поэтому проходящей под знаком не только Христа, но и Антихриста. Показывая неизбежность преображения уже преображенного, автор «Мастера Баллантрэ» отражает в композиционной структуре эту повторяемость и тем самым, вероятно, намекает на то, что после Антихриста вновь явится Христос, чтобы воссоединить зеркальное и антизеркальное с новой неподдельностью.