Сюжет путешествия в детство: диалог художника и писателя (на материале повести-сказки Л. Кузьмина "Капитан Коко и зеленое стеклышко")

Лев Кузьмин известен больше как сказочник, автор сказок преимущественно стихотворных, таких как «Башмаки – простаки», «Звездочеты», «Как до небес добраться». Однако, на наш взгляд, не менее любопытна его проза для детей. Например, сказочная повесть «Капитан Коко и зеленое стеклышко», увидевшая свет в 1968 г. и ставшая знаковой для писателя. Но наше внимание привлекла книга «Шагал один чудак», изданная ровно через двадцать лет и включившая в себя избранные, наиболее популярные произведения Кузьмина и, что немаловажно, сопровожденные рисунками известного пермского художника Валерия Аверкиева.

Его почерк иллюстратора сформировался к середине 1960-х, во многом благодаря тому, что с 1962 г. он начал активно сотрудничать с Пермским книжным издательством. Перед тем как художник начал создавать визуальный ряд книги «Шагал один чудак» (год первого выпуска – 1973), в его «копилке» уже были книги серии «Библиотека путешествий и приключений», «Тайна римского саркофага» А.Кузнецова (1967), «Они не уйдут» А.Белоусова (1967), «Вне закона» В.Акимова (1967). Впереди ждала работа над «Оляпкой», «Капризкой» В.Воробьева (1975), «Друзьями моими приятелями» Л.Давыдычева (1976). Аверкиев говорил:  детская книга «дает возможность не только сопроводить текст рисунками, но и самому рассказать сказку, окунуться в таинственный мир веселых и страшных    приключений,    переживаний, которыми так богато детство каждого» (Художники Перми 1981: 142).

Наша задача в этой статье – показать, как рассказывают одну и ту же сказку писатель и художник, как при этом один пользуется словом, а другой средствами книжной графики.

Открывает сказку «Капитан Коко и зеленое стеклышко» иллюстрация, на которой изображен полет мальчика и петуха в сундуке. При этом они слушают маленькую птичку, сообщающую им ошеломляющую новость, о чем свидетельствует удивление на лице главного героя. Именно эта эмоция, с точки

зрения художника, и будет сопровождать маленького читателя по страницам сказки.

Любопытно, что Аверкиев не изображает главного героя как писателя, который постоянно что-то пишет, «с утра до вечера», художнику не важен момент смены его возрастного статуса. Кузьмин же использует гиперболу, для того чтобы сделать возможным чудесное допущение: «…в городе наступила великая жара, чернила в чернильнице высохли, писать стало нечем – и я собрался в отпуск» (Кузьмин 1976: 27). Оно выполняет функцию сказочного зачина. Следующая фраза это подтверждает: «Я уехал в самый любимый уголок Страны Своего Детства!» (ср. «В некотором царстве, в некотором государстве…»). Хранительницей ее оказывается бабушка, живущая в теремке-избушке, открытом для всякого зверья: шмелей, медведей, солнечных зайцев. В описании Страны Детства Кузьмин воспроизводит особенности детского мировосприятия (в ней «шумят четыре миллиона сосен», «зеленеют… двенадцать тысяч берез»), но воспроизводит их с позиции взрослого , которая совершенно игнорируется художником. Отсюда у писателя ностальгический мотив: «течет одна-разъединая речка Нёндовка, чистая, неглубокая – как раз для ребячьего купания». Память оказывается необходимой предпосылкой для путешествия в сказку. Но окончательное вхождение в нее становится возможным только при встрече с бабушкой. В этом случае «непременно» происходит «что-нибудь интересное». Только герой прикрывает за собой калитку, как вдруг – «чик! бац! ой-ой-ой!» (эти слова служат знаком вторичного овладения детским языком) – осуществляется превращение. Этот эпизод Аверкиев запечатлевает на всю страницу: бабушка разводит руками, курицы приоткрывают клювы, но лица мальчика не видно, он лишь утопает в слишком большой для него одежде.

В контексте сказки ситуацию превращения можно рассматривать двояко: с одной стороны, это событие, характерное для данного жанра, с другой – это метафора восприятия (для бабушки, сколь взрослым ни был бы ее внук, он остается маленьким). Герой лишается своего городского облачения и получает из заветного сундука другое, мальчишечье. Таким образом, автор-повествователь становится персонажем Страны Своего Детства. В ее центре – «древний бабушкин сундук», притягивающий к себе, как «магнит маленькую иголку» (Кузьмин 1976: 29). В нем находятся «несметные богатства», ценность которых определяется именно детским взглядом на вещи. Окончательное возвращение героя в детство Кузьмин описывает в следующем эпизоде: на вопрос бабушки о жизни в городе герой хочет ответить привычно-взрослыми словами, но не может, т.к. неожиданно для него происходит смещение ценностных ориентиров. Вместо рассказа о работе речь заходит о драке воробьев на школьной крыше, знакомом чемпионе по боксу, пожавшем мальчику руку, «почти взаправдашней» ракете, сделанной ребятами из пустых банок.

В дальнейшем действие развивается по законам волшебной сказки. Только вместо помощника появляется друг, спутник – хвастливый, самодовольный, безрассудный петух Петька, мечтающий для доказательства своей исключительной природы совершить путешествие в мифический город кур Валяй-Фарси. Аверкиев выписывает характеры как петуха, взобравшегося для придания замыслу б о льшей важности на бочку, так и птиц на дворе, в большинстве своем внимательно слушающих своего товарища и верящих каждому его слову.

Кузьмин подчеркивает, что ради исполнения своей мечты петух даже меняет имя на более, с его петушиной точки зрения, значимое – месье Коко, впоследствии капитан Коко. Образ петуха вводится в сказку для выражения символики бдения, воскрешения, возвещения нового в жизни. Функцию бдения персонаж выполняет по ходу сюжета, возвещения нового – в финале, в начале же он способствует «воскрешению» детского мировосприятия во взрослом человеке. Более того, именно от петуха герой узнает тайну бабушкиного сундука и серебряного меридиана, увидеть который можно только через хранящееся в сундуке зеленое стеклышко. Согласно законам жанра и психологии ребенка, мальчик не может не отправиться в путешествие.

Интересно то, что по мере развития волшебного сюжета появляется социальная проблематика, обусловленная временем написания произведения. Герои попадают в разные страны, законы которых, мягко говоря, несовершенны по сравнению со Страной детства. Например, в Жабиании правит тиран – Жабиан Усатый. В сказке он выступает в роли антагониста. Это типичный плакатный буржуй 1920-х гг.: «толстенная рука… с бриллиантами на пальцах» (Кузьмин 1976: 43), «рачьи глаза», «огромное брюхо». Аверкиев тщательно переносит эти детали в визуальный образ: руки (правда, всего с одним перстнем) сжаты в кулаки и готовы обрушиться на путешественников, правая нога приподнята с целью растоптать и обезвредить. У Кузьмина врываются в комнату еще двое полицейских, которые во всем подражают своему господину, но у одного настоящее брюхо, а у другого – поддельное, сделанное из подушки, к тому же дырявой. Семантика фальши, лицемерия, обостренная ироническим отношением автора к изображаемому миру, распространяется на описание города и его жителей, сделанное по канону советских карикатур на мир капитализма. Город состоит из одних небоскребов, постоянно окруженных «разодетыми, гладко выбритыми, разутюженными зеваками», восседающими в собственных автомобилях и способными думать только о материальных благах. Глядя на дом Жабиана, они то и дело вздыхают: «Ах, посмотрите, бронзовая люстра, в тысячу килограммов весом!», «Ах, поглядите, ночной горшок из мельхиора…». Все, что окрашено в багряный цвет, является в этой стране запретным, т.к. напоминает о возможности иного, лучшего мира. Из-за того что сундук-корабль имеет багряный флаг – символ Страны Детства (аллюзия на советскую символику) – между путешественниками и горожанами разгорается конфликт. Его подчеркивают две иллюстрации. Одна – где мальчик переодевается пекарем, а петух притворяется мертвым во избежание их узнавания. Любопытны фигуры полицейских: их глаза либо не видны, либо свирепы, кончики губ опущены вниз, лица вытянуты, на фуражках знак Жабиана – Ж, в целом похожи на гончих псов, пущенных по следу. Другая картинка выражает смысл поговорки «оставить с носом», что подчеркивается даже соответствующим жестом пекаря и лукавой улыбкой чернокожего машиниста – помощников маленьких друзей. Вчетвером они останавливаются в садовых воротах, чтобы отпраздновать свою победу.

Кстати, еще одной формой протеста против Жабиании, на которую обращает читательское внимание Кузьмин, является постоянно звучащий голос петуха, потому что в этой стране держат только безголосых петухов (отсутствие гласности, возможности выразить собственное мнение).

Другая страна, в которую попадают герои, -Антарктида. Ею когда-то правил «честный Император по прозванью Только-Сам». Он не позволял ничего делать вельможам, за что должен был поплатиться – потонуть «в бушующих волнах». Однако этого не произошло, так как Император оказался пингвином. В описании данной страны Кузьмин также использовал различные идеологические аллюзии. Говорящее имя, соответствующее поступкам императора, отсылает нас к советскому тезису «Человек должен трудиться». Вельможи, желавшие погубить императора, гибнут (торжество советского образа жизни). Капитан Коко выходит к жителям страны весь увешанный блестящими медалями, демонстрируя свою важность. Это вызывает гнев, потому что напоминает о существовании вельмож (идея равенства людей). Аверкиев снимает идеологическую «обертку» с этой части сюжета, выделяя только один эпизод – угощение пингвинами голодных петуха и мальчика рыбой. Рыбы было много, но глотать по-пингвиньи гости ее не умели. Тем самым Кузьмин дает понять, что добро может быть бесполезным, но это не умаляет его ценности.

В третьей – Самой Жаркой Стране – герои сталкиваются с разбойниками. Петух проходит испытание обманом, попадает в западню: вместо обещанного разбойником Беном города Валяй-Форси он оказывается в зверинце с решетками из колючей проволоки. Ему помогает местный житель малыш-разведчик Дуду. Социальный аспект борьбы «своих» и «чужих» реализуется в достаточно резкой форме. В стране идет освободительная борьба за «униженных и оскорбленных» кур. Петух и мальчик включаются в нее и выходят победителями. Это позволяет им продолжить путешествие, т.к. в награду от старейшины деревни (дарителя) они получают утерянное в океане зеленое стеклышко. Художник переводит этот микросюжет на язык трех иллюстраций. Первая – знакомство с жуликом Беном, имеющим очень экзотичный вид: панама, шорты и огромные, явно не по размеру сапоги. Лицо, как в описании Кузьмина: «Подбородок зарос щетиной, глазки маленькие, хитренькие, а нос краснее, чем спелый помидор». Это могло бы насторожить мальчика, но он «купился» на добрый поступок «дикаря» – тот дал путешественникам утолить жажду. Кузьмин преподает своим героям еще один урок: не только внешность, но и поступки могут быть обманчивы. Вторая иллюстрация – еще одна встреча, только с хорошими людьми – чернокожими малышом Дуду и его старым дядей Нгонго, которым писатель уготовил роль помощников в битве с разбойниками. Третья картинка – самая динамичная в визуальном ряде. Она многогеройна и изображает преследование врагов бегемотом, на спине которого скачет воинственный петух с факелом в руках. Все разбойники «пойманы» художником каждый в своей позе, и каждая из них смешна. Аверкиев прибегает к любимому средству – покарать зло смехом маленьких читателей.

Последняя остановка путешественников – Государство Старинных Замков. На иллюстрации художника мы видим замок с красными крышами, горниста со знаком солнца на груди, возвещающего наступление утра и на переднем плане клоуна, поднявшего указательный палец: «О! Вы явились вовремя, Мастер Кашка ожидает вас именно в эту минуту!» Кузьмин здесь обыгрывает актуальную для скоростного XX в. идею успешности человека, попавшего в нужное время в нужное место.

Мастер Кашка выступает в роли очередного помощника и требует от гостей обязательного вкушения манной каши. Можно вспомнить аналогичный сюжетный ход в «Гусях-Лебедях» («съешьте – я вам скажу – я вам помогу»). Аверкиев изображает Мастера с двумя ложками, мягко настаивающего на своем: «С теми, кто каши не ест, здесь не разговаривают» (Кузьмин 1976: 94).

После успешного прохождения испытания Мастер демонстрирует флакон с капельками, в которых можно увидеть любой уголок земли (опять же аналогичный волшебный предмет – яблочко на тарелочке). Он выполняет не только функцию синхронного просмотра того, что дистанцировано от наблюдающего, но и функцию подтверждения реальности существующего в мечтах. Искомый город Валяй-Форси, как выясняется, отсутствует на карте. Как самый верный аргумент звучит риторический вопрос Мастера, обращенный к Петьке: «Подумай-ка сам, разве может существовать такой город, где никто ничего не делает?» Таким образом, сказка вырабатывает формулу «тружусь, следовательно, существую».

Интересно то, что обратно к бабушке герой возвращается не по небу на сундуке (небо, на наш взгляд, выступало метафорой мечты, уносящей в призрачную даль), а поездом, вместе с игрушками для детей, через границы, охраняемую грозным Часовым. Семантика границы достаточно традиционна: это переход из «чужого» мира в «свой». В основе обратного путешествия лежит уже не процесс знакомства, а узнавания, сопровождающийся обретением нового взгляда на привычное. «Вот это да! Вот так Страна Нашего Детства! А я думал, что вся-то она одинаковая и вся-то – от бабушкиного крыльца до речки…» (Кузьмин 1976: 103).

Кузьмин показывает, как расширяется кругозор ребенка в процессе познания: дом – двор – деревня – мир. Любопытно, что Аверкиев не показывает приезд героев, обретших понимание счастья, поездом. Они с трудом (это уже не геройский поступок!) тащат сундук по тропинке, ведущей к дому бабушки. Сундук приоткрыт: он теперь не прячет никакой тайны.

Путешествие в сказке Кузьмина имеет особый характер. Его цель не получение волшебного дара или возвращение чего-то утраченного (как в народных сказках), а реализация заветной мальчишечьей мечты о приключениях на Северный Полюс, в Антарктиду, Африку. В повести происходит литературно-сказочная трансформация фольклорного мотива «исполнения желаний». Здесь присутствуют характерные персонажи детских мифов: синий кит, разбойники, индейцы. Заявленная цель путешествия оказывается иллюзией, только поводом. Петух, явный медиатор, трикстер, в результате осознает, что искать главное нужно не за морями в мифическом курином городе, а дома, в Стране Детства. Однако понять это становится возможным, только покинув ее. Ощущение счастья, испытываемое на родине, через какое-то время притупляется. Петух снова стремится в путь – на этот раз он собирается лететь на планету «Мир курий». В отличие от народной сказки, которая всегда завершается обретением всего, к чему стремится герой («жили долго и счастливо»), сказка Кузьмина имеет открытый финал: «…я совсем-совсем не знаю, чем все это закончится, а поэтому ставлю не точку, а многоточие». Таким образом, читатель подводится автором к пониманию главной идеи произведения – идее вечного возвращения писателя в мир детства. Кроме того, демонстрируемая незавершенность рассказа свидетельствует о внимании Кузьмина к становящемуся «я» ребенка, которое постоянно встречается с чудом. Как пишет А.Е.Неелова, «столкновение «старинного» волшебства и реальной современности выявляет ценность «чуда» в его буквальносказочном и переносном (дидактическом) смыслах» (Неелова 2004: 14). Кузьмин решает творческую задачу совмещения в художественном образе сказочной функции и литературного характера. Как и в произведениях Э.Успенского, в данной повести утверждается «культ вечной детскости, ибо подлинный человеческий мир – это мир детей» (Неелова 2004: 16).

Помимо социальной проблематики, которая органично вписывается в сюжет волшебной сказки, авторское начало проявляется в стихотворных фрагментах. Они выполняют разные функции: описание волшебной Страны Детства, содержимого сундука в начале (при этом в деталях окружающего мира акцентируются детские ценности), выражение главной мысли автора в конце; представление героем самого себя (портретирование); сюжетная вставка («сказка в сказке»: например, история об Императоре-пингвине Только-Саме, Звезденке). Кузьмин и в прозе остается поэтом, не забывающим об истоках своего творчества.