Сказки Гофмана в искусстве иллюстрации (на материале работ М.В.Шемякина и М.А.Гавричкова)

Проблема взаимодействия литературного произведения и иллюстрации – одна из сторон более широкого вопроса о взаимодействии различных видов художественного творчества. Данным вопросом занимался целый ряд отечественных ученых, как искусствоведов (Е.Б.Адамов, В.М.Полевой, Г.Г.Шпет), так и филологов (Ю.Н.Тынянов, М.П.Алексеев и др.). Принято считать, что иллюстрация вторична по сравнению с литературным источником, однако это не означает ее второстепенности:   перед иллюстратором, особенно классического произведения, стоит сложная задача – корректно и гармонично отразить художественный мир писателя, дополнив словесное изображение приметами исторической эпохи, деталями национальной культуры или оригинальным художественным восприятием текста. По словам Н.В.Кузьмина: «Иллюстрации обогащают книгу и помогают читателю в постижении идей автора» (Кузьмин 1985: 23). Заметим, что многие литературные произведения словно «срослись» с рисунками и графическими изображениями талантливых художников-интерпретаторов.      Знающему читателю трудно представить «Божественную

комедию» Данте или роман Ф.Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» без графики Г.Доре, так же как сложно воспринимать «Маленького принца» без рисунков А. де Сента-Экзюпери или уайльдовскую «Саломею» без иллюстраций О.Бердсли. Каждый художник, обращающийся к литературному произведению, находит и подчеркивает в нем те черты художественного изображения мира, которые непосредственно близки самому иллюстратору, как следствие, каждый из иллюстраторов предает собственное, оригинальное «видение» писателя, героя, книги.

Э.Т.А. Гофман - один из популярнейших немецких писателей в мире русского изобразительного искусства. По мотивам его произведений созданы анимационные фильмы, декорации к балетам, спектаклям. Невероятное слияние мира детства и «взрослой» реальности, драматическая борьба добра и зла, синтез романтически приподнятого, сатирического и ужасного, свойственный произведениям писателя, неоднократно привлекали внимание русских художников-иллюстраторов, в числе которых были известные живописцы: А.Бенуа, М.Добужинский, А.Головин, Н.Феофилактов и др. В данной статье мы бы хотели остановиться на восприятии гофмановских произведений иллюстраторами ХХ в. - М.В.Шемякиным и М.А.Гавричковым. Оба этих автора заинтересовались гофмановскими произведениями уже в юности (так, М.А.Гавричков создал первую серию иллюстраций к сказкам немецкого писателя уже в тринадцатилетнем возрасте), оба они работали над иллюстрированием книг Гофмана в течение нескольких десятилетий. Кроме того, иллюстрации к гофмановским новеллам и сказкам считаются наиболее знаковыми работами в творчестве каждого из указанных иллюстраторов. В то же время «шемякинский» и «гавричковский» Гофман значительно отличаются друг от друга.

Рассмотрим иллюстрации М.В.Шемякина. Представитель русского «неофициального» авангарда, самобытно продолживший традицию «Мира искусства», М.В.Шемякин называет Гофмана одним из самых любимых и близких ему по духу писателей: «Никто мне так не близок, как Гофман. Он мне близок своей призрачностью, загадочностью» [Страшные сказки Гофмана, рождественские традиции и многое другое...]. К творчеству немецкого романтика художник обращался неоднократно (например, в 2001 г. в Мариинском театре был поставлен знаменитый балет «Щелкунчик», сценографом, декоратором и художником по костюмам в котором выступал М.В.Шемякин, в период 1999-2000 гг. им было создано 115 эскизов по сказке Гофмана). Значительная часть шемякинских иллюстраций выполнена в монохромной гамме. Изображая причудливые силуэты гофмановских персонажей, художник подчеркивает в своих работах гротескное, остросатирическое начало, свойственное гофмановскому изображению обывательского мира. Ирония и сарказм Шемякина проявляются в изображении преувеличеннодлинных носов и мышиных хвостов, которыми он наделяет некоторых персонажей. На одной из иллюстраций мы видим типичную аристократическую пару - героя и героиню. Привыкшие к праздникам и вечному веселью, персонажи интерпретированы художником в указанной иронической манере. Их длинные, кривые носы, как олицетворение привычки вмешиваться в чужие дела, одновременно заставляют вспомнить отрицательных героев «Щелкунчика». Соединяя в одном образе человека и крысу, человека и мышь, художник подчеркивает бедность внутреннего мира и негативную роль вполне узнаваемых персонажей, чей эгоизм, легкомыслие и самоуверенность нередко приводят к трагическим последствиям для других. Другая иллюстрация изображает танцующего героя, в одной руке он держит кружку с хмельным напитком, в другой - успевший отрасти хвост. Он словно не понимает, что происходит: его живот уже больше, чем он сам, нос удлинился до невиданных размеров; но герой по-прежнему «скачет», не замечая своего падения. Посредством изображения портретной детали -огромного живота, - Шемякин пытается передать зрителям характер «деятельности» гофмановского обывателя, систему его приземленных жизненных ценностей. Длинный нос и мышиный хвост, как и в предыдущем случае, усиливают иронический эффект от рисунка.

В отличие от Шемякина, М.А.Гавричков работает преимущественно в технике офорта. Черно-белое графическое изображение позволяет художнику сосредоточиться на значительных деталях, передающих психологическое состояние персонажей, воссоздать атмосферу загадочного, фантастического, ужасного, отличающую гофмановские новеллы и сказки. Считая, что творчество Гофмана немыслимо без «жутковатости», поскольку писателя глубоко интересовала «темная сторона человеческого существа» (Иллюстрация 1988), художник акцентирует внимание на изображении «темных сторон» гофмановского мира. Воспитанный на традиции старинной немецкой графики, Гавричков заставляет читателя погрузиться в страшные и таинственные лабиринты, в которых связь с реальностью «утрачивается уже на двадцатой странице» (Там же).

Так, на одной из иллюстраций к сказке «Щелкунчик» показана битва игрушек с армией крыс. Крысы выведены на первый план: они окружили войско Щелкунчика; динамика боя передается при помощи композиционного решения, в котором все персонажи расположены в строго иерархическом порядке. В рисунке проглядывается угроза поражения, переданная посредством изображения мимики лица расположенной почти в центре картины девочки, а также – крыс. Лицо Мари выражает ужас, крысы исполнены злости и готовы к нападению. Автору удалось донести до зрителя ситуации безвыходности. Добро словно обречено на поражение, но игрушки все равно воюют, защищаются. Прорисовка мелких деталей даёт ещё более насыщенное представление о событии. Вся атмосфера рисунка, каждый жест персонажей говорит о борьбе, и зритель почти физически это ощущает. Свойственная графике Гавричкова динамика заметна и в иллюстрациях к любимому художником произведению Гофмана – сказке-новелле «Золотой Горшок». На одной из гравюр изображен фантастический персонаж – человек-птица, вот-вот готовый взлететь ввысь. Ощущение движения создается при помощи изображения расправленных крыльев, почти колышущихся в воздухе лент. Опять на офорте присутствует прорисовка деталей образа. Картина живёт. Используя вспомогательные образы-детали (например, карета, которая едёт вдаль), Гавричков сумел воссоздать многоплановый сказочный мир гофмановских произведений. За каждым словом писателя скрыта тайна; так и у художника: за каждой из линий на его офортах сокрыто таинственное, темное, фантасмагорическое начало.

Шемякин и Гавричков раскрывают в своих произведениях разные стороны сложного гофмановского мира, однако их общая любовь к произведениям немецкого романтика подчеркивает, что творчество Гофмана живо и значимо не только для читателей XIX в. Сказки этого писателя продолжают вдохновлять и сегодня. В художественных интерпретациях гофмановских произведений одновременно проявляется своеобразие творческого мышления каждого из иллюстраторов. Синтез словесного и изобразительного позволяет превратить сказки Гофмана в новые, невероятно волнительные, «живые» истории, заставляет по-новому взглянуть на чудесное, наполненное лабиринтами мистики и фантазии творчество великого писателя.