Скепсис и парадокс: проблема предпосылок скептицизма у Платона и античная традиция парадоксов

Предметом исследования является вопрос о том, какие тексты Платона и в какой степени могли стать стимулом для формирования скептических представлений. Можем ли мы, в частности, поставить вопрос о наличии в текстах Платона того, что можно сопоставить с принципом «эпохе», который является важнейшим методическим «маркером» скептицизма (например, финал «Теэтета»)? Может ли быть сопоставлена со скепсисом (исследованием/поиском) эленхическая стратегия Сократа, его метод опровержения тезисов, высказанных собеседником? На наш взгляд есть ряд сторон в творчестве Платона, которые сближает его со скептическим дискурсом (хотя не делает скептиком). Мы останавливаемся только на двух из них. Первая - это способность протагонистов его диалогов удерживать в своих рассуждениях две противоположные стороны искомого в их несомненном различии и, вместе, взаимной необходимости. Собственно, это и есть платоновская диалектика в ее подлинном выражении, примеры которой мы видим в «Софисте» (обсуждение того, как возможно сочетание «родов» бытия), в «Пармениде» (если рассматривать его текст как диалектическое упражнение). Вторая специфическая сторона платоновской мысли заключается в фактической формулировке Платоном ряда логических парадоксов, которые в своем классическом варианте стали известны, правда, чуть позже, в творчестве представителей мегарской школы (Эвбулида, Дидора Крона). Мы более детально коснемся парадокса лжеца, или «тезиса Эпименида», который часто рассматривается как классический пример самореферентного высказывания. В статье будут указаны аналогии парадоксу Критянина в платоновских текстах. Ключевыми являются последнее рассуждение из «Теэтета», где Сократ разбирает определение знания как истинного мнения с прибавлением специфицирующего признака (Thaet 201c - 208d), а также 7 и 8 (в другой нумерации - 8 и 9) гипотезы «Парменида» (Parm. 164b - 166c). Нам представляется, что этот момент платоновской диалектики также оказывается определенным ресурсом для будущего «скептического поворота» в Академии. Особенно в той ситуации, когда диалоги Платона обсуждались в условиях интереса к аргументам Пиррона и мегариков, для которых парадоксы были, повторимся, одним из важных методических орудий.