«Смеховое слово» в метажанровых конструктах современной отечественной словесности

НИ Мордовский ГУ им. Н. П. Огарева, г. Саранск, Россия

Заявленная в заголовке статьи проблема объединяет ряд тем, обозначенных в отечественных и зарубежных исследованиях последних десятилетий. Речь прежде всего идет о сформулированной в 1920-30-е гг. М.М. Бахтиным и актуализированной сегодня проблеме «границы жанров» и функционировании в словесном пространстве различных типов метажанровых образований [10, 14, 15, 20]. Вслед за Бахтиным современное литературоведение выделяет феномен метапрозы как особый тип высказывания, существующего на границе художественной и нехудожественной форм повествования [19]. Как отмечал М.М. Бахтин применительно к речевым жанрам в самом широком их понимании, «каждое отдельное высказывание – звено в цепи речевого общения. У него четкие границы, определяемые сменой речевых субъектов (говорящих), но в пределах этих границ высказывание, подобно монаде Лейбница, отражает речевой процесс, чужие высказывания, и прежде всего предшествующие звенья цепи (иногда ближайшие, а иногда – в областях культурного общения – и очень далекие)» [1]. Смыкание и размыкание внутренних смыслов и ведет, – продолжим мысль Бахтина, – к сдвигам жанровых границ и образованию трансграничных метажанровых явлений.

Сосредоточенность исследователей преимущественно на феномене метапрозы приводит к тому, что за пределами целостной системы метажанровых явлений оказываются метапоэзия и метадрама, осмысление которых идет только отчасти при анализе литературной практики 1990–2010-х гг., например, на материале «новой драмы» или поэтических произведений гибридного характера [3, 4, 6, 7 и др.].

Особое значение приобретает выявление специфики присутствия в метажанровых конструкциях различных типов дискурсивности, в т. ч. существенного для современного литературного сознания комического дискурса и «смехового слова» как его конституирующего элемента. Концепция «смехового слова», разработанная М.М. Бахтиным в 1930–60-е гг. на материале творчества Ф. Рабле в широком литературном контексте, вобравшем не только западноевропейский, но и русский пласты [12, 13, 15, 16], оказалась продуктивной при анализе отечественной и зарубежной литературы ХХ века от Д. Джойса, Андрея Белого и В. Набокова до недавних образцов литературного постмодернизма. «Смеховое слово» как важный конструктивный прием в отечественной метапрозе 1920–30-х гг. создает своеобразный эффект иронической отчужденности, перерастающей в беспощадную самоиронию и автопародию в произведениях В. Шкловского («Сентиментальное путешествие», «ZOO, или Письма не о любви», «Третья фабрика»), О. Мандельштама («Египетская марка», «Четвертая проза»), В. Каверина («Скандалист, или вечера на Васильевском»), К. Вагинова («Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова», «Бамбочада») и др. [11, 17, 18]. Показательна ситуация В. Набокова, который переносит традицию автопародийного «смехового слова» из романа «Дар» в свою англоязычную прозу: роман-комментарий «Бледный огонь», фантасмагорическую антиутопию «Ада, или Радости страсти», псевоавтобио-графию «Оглянись на арлекинов» и незавершенную «Лауру и ее оригинал».

Иные типы переноса литературной традиции пушкинского и гоголевского «смехового слова» в метажанро-вых конструкциях современной литературы представлены в опытах романа-комментария А. Битова, Е. Попова, Д. Галковского, поэмы-дневника Е. Рейна, Т. Кибирова, В. Павловой, в пьесах М. Курочкина и Е. Гришковца [2, 5, 9, 22], в формах современного национального книжного эпоса [21], а также в его модификациях, подобных пересказу «Калевалы» П. Крусановым.