Социально-экономическое положение российских эмигрантов в Шанхае в 1922-1925 годах

Sun Yizhi. Russian Émigrés in Shanghai: Their Social and Economic Status in 1922–1925. Vestnik NSU. Series: History and Philology , 2020, vol. 19, no. 8: History, p. 92–103. (in Russ.) DOI 10.25205/1818-7919-2020-19-8-92-103

Donec eris felix, multos numerabis amicos: tempora si fuerint nubila, solus eris.

(Не сосчитать друзей, пока благоденствие длится: Если же небо твое хмурится, ты одинок.)

Ovid , Tristia , I; IX; 5–6

«27 кораблей под командованием двух адмиралов отплыли из Владивостока в 1923 г. 1 Они везли на борту жалкий груз <…> у них не было ничего, что они могли назвать своим, ни родины, ни денег, только немного еды и одежды» [Ernest O. Hauser, 1940. P. 266], – так начал повествование о русских в Шанхае американский shanghailander 2 и журналист Эрнст Хаузер в своей книге.

Изучение истории русского присутствия в Китае происходило неравномерно, интерес к данным сюжетам то возрастал, то падал, что нередко было продиктовано политической конъюнктурой. В настоящее время петербургская научная школа активно исследует историю Китайско-Восточной железной дороги и русского присутствия в Маньчжурии (см. например: [Самойлов, Старовойтова, Ходяков и др., 2016; Ходяков, 2018а; Ходяков, 2018б; Ходяков, 2018в; Ходяков, Чжао, 2017; Янченко, 2018; Янченко, Старовойтова, 2018; Лукоянов, 2008]). Традиционно большое внимание «китайской тематике» уделяется исследователями Сибири и Дальнего Востока [Дацышен, 2000а; 2000б; 2005; Ващук, Чернолуцкая, Королева и др., 2002; Ремнев, Суворова, 2013]. Что касается эмигрантоведения, то в последнее время появились новые монографии, посвященные российской эмиграции в Китае (см., напр.: [Шаронова, 2015; Наземцева, 2017; Смирнов, 2019]). Нельзя не отметить классическую монографию Ван Чжичэна «История русской эмиграции в Шанхае» [Ван Чжичэн, 1993; 2008], в которой автор детально исследовал историю «русского Шанхая», уделив особое внимание социальным проблемам русских. Однако ряд проблем социально-экономического характера, с которыми в 1920-е гг. столкнулись эмигранты из России, по-прежнему требуют тщательного изучения с привлечением дополнительных материалов. Новые источники позволяют более детально проанализировать эти проблемы.

Так называемый «русский вопрос» обозначился в Шанхае сразу после российской революции 1917 г. Известно, что до прибытия Сибирской флотилии адмирала Г. К. Старка в 1922 г. социально-экономическое положение русских было плачевным [Сунь Ичжи, 2018а]. Ни китайская власть, ни муниципалитеты Международного сеттльмента и Французской концессии не уделяли этим вопросам должного внимания [Lanning, Couling, 1921–1923; Kotenev, 1925; Hsia, 1929; Maybon, Fredet, 1929; История Шанхая, 1989] 3. До нас дошли довольно обшир- ные публицистические материалы той поры, проливающие свет на социальные проблемы русских. Данные шанхайской прессы свидетельствуют о том, что российская эмиграция до 1922 г. состояла из сплошных беженцев, «95 % из них не имели нормального пропитания, большинство из них нуждалось в помощи» (NCHSCCG, 1919. Nov. 29).

Однако отсутствие статистических материалов и других видов источников пока не позволяет исследователям сделать обобщающие выводы о социально-экономическом положении российских эмигрантов в Шанхае 1917–1922 гг. Мы можем лишь утверждать, что «русский вопрос» уже в тот момент времени превратился в сложную социальную проблему. Ситуация изменилась после прибытия Сибирской флотилии. Китайские власти были поражены появлением в Шанхае большого числа русских военных и провели статистический анализ социального состава эмигрантов. Пресса также стала активнее, нежели прежде, освещать «русский вопрос». Это обстоятельство позволяет нам детально исследовать данную проблематику.

Присущие российским эмигрантам социальные проблемы 1917–1922 гг. были актуальны и для рассматриваемого нами периода. Они касались и жилищных проблем, безработицы 4, отсутствия продуктов питания. Шанхайское общество также продолжали беспокоить проблемы русских женщин и детей.

Уже в январе 1923 г. сами эмигранты предприняли попытку проанализировать свой состав. Согласно мнению Н. Андрушкевича (N. Androushkevitch), президента Русской кооперативной компании, русских беженцев можно было разделить на три категории: богатые, которые могли жить за свой счет; крайне бедные и те, кто обладал профессиональными навыками и стремился найти работу по своей специальности в Шанхае (NCHSCCG, 1923. Jan. 20).

Однако профессионалы с высшим или средним образованием не составляли костяк русских беженцев в Шанхае того времени. Согласно статистическим данным, приводимым Елизаветой Пепис (Elizabeth Pepys), в июле – августе 1923 г. в Шанхае проживало 5 500 русских, из них только 1 000–1 200 человек имели образование, хотели найти работу в Шанхае и одновременно ожидали шанса реэмигрировать. Кроме специалистов в городе проживали около 600 кадетов, 400 военнослужащих, 120 студентов, 600–700 офицеров, 150 артистов, 200 женщин, работавших в барах и кафе, 300–400 бродячих продавцов и 300–400 безработных, потерявших работу, а также 1 000 с лишним человек, живших в полной нищете (NCHSCCG, 1923. Aug 4).

Кроме попыток анализа занятости эмигрантов, осуществленных отдельными лицами, полиция Международного сеттльмента и Шанхайский волонтерский корпус (SVC) 5 провели свое исследование состава русских беженцев. Согласно информации, полученной от SVC 28 сентября 1923 г., в Шанхае всего проживало около 6 000 русских, основная часть которых пребывала в нищете и в своем большинстве относилась к нарушителям общественного порядка 6.

Более детальные данные были собраны полицией Международного сеттльмента и предоставлены муниципалитету 9 октября 1923 г. Согласно этим сведениям, в Шанхае проживало 7 000 русских, 60 % из которых (4 200 человек) являлись взрослыми мужчинами, среди них 3 000 были безработными (71,4 %), из них 2 400 имели военный опыт и 200 находились под влиянием большевизма. Две с половиной тысячи безработных получали благотворительную помощь и были расселены по общежитиям для беженцев: 1) убежище около Русского храма, принадлежащее Русскому благотворительному обществу на N. Honan Rd. № 43 – 280 чел.; 2) Союз студентов в Chapei, E. Hengping Rd. № 32 – 30 чел.; 3) Дом Союза бывших военно- служащих на Rue de Siccawei № 115 – 200 чел.; 4) различные здания в районах Hongkew и West Hongkew – 900 чел.; 5) дома в районе Wayside – 450 чел.; 6) различные жилые помещения во Французской концессии – 340 чел.; 7) другие – 300 чел. 7.

Из вышесказанного можно заключить, что больше половины русских безработных, получивших места в общежитиях от различных благотворительных фондов, жили в китайском районе Шанхая, где дома строились не для обеспеченных европейцев, а для китайской бедноты. Шанхайские европейцы не оставили без внимания эту проблему, подчеркивая ужасающие жилищные условия эмигрантов. Так, например, Елизавета Пепис в своем анализе упомянула, что большинство русских проживало «в маленьких китайских домах, в каждом доме <ютилось> по несколько семей, в одной комнате могут поместиться четыре семьи» (NCHSCCG, 1923. Aug. 4). В конце 1924 г. даже был зафиксирован случай, когда русские спали в недостроенных китайских домах без крыши около железной дороги в Chapei (NCHSCCG, 1924. Oct. 25). Некоторые шанхайцы отмечали отрицательное влияние таких жилищных условий на освоение русскими английского языка: «Конечно, им необходимо жить вместе для того, чтобы сокращать расходы, но если они не живут вместе с англоговорящими людьми, то они не могут практиковать свой английский язык…» (NCHSCCG, 1923. Feb. 17).

Первого февраля 1924 г. полиция предоставила еще один развернутый отчет муниципалитету. Кроме некоторых несущественных изменений в географии расположения общежитий, полиция добавила в свой рапорт информацию о расположении пунктов бесплатной раздачи еды для русских беженцев в Шанхае и социальном составе русских женщин. В отчете были приведены следующие пункты раздачи еды и их мощности: 1) «Ранхельская кухня (NCDN, 1924. Jul. 25) 8» в конце улиц Scott and Dixwell Rd. на 750 чел.; 2) кухня «Сестра милосердия» на Avenue Dubail на 900 чел.; 3) кухни госпожи Эвелей (Eveleigh) на Avenue du Roi Albert № 315, 317, 319, 321 примерно на 30 чел.; 4) кухни господина Долгорукова в Chapei, Paoshing Rd. № 52, 62, 67, 69, 82, Tientung Rd. № 70, Paoshan Rd. № 87 примерно на 200 чел.; 5) кухни в Paoshan Rd. № 30, 35, N. Szechuen Rd. № 412 на 400 чел. 9

Из полицейской статистики явствует, что в это время Шанхай мог предоставить бесплатную еду максимум для 2 280 русских беженцев. Однако количество безработных мужчин среди беженцев, согласно статистическим данным от 9 октября 1923 г., составляло 3 000 чел., а безработных женщин, согласно сведениям от 1 февраля 1924 г. – 500 10. Это значит, что не все русские в Шанхае в это время были обеспечены хотя бы минимумом продовольствия.

Полиция во втором своем рапорте также сделала анализ проблемы русских женщин в Шанхае. Согласно приводимой статистике, в Шанхае проживало 500 безработных русских женщин и около 400 русских девушек, работавшие в барах, кафе и прочих местах 11. Судьба этих девушек была печальной, они в основном работали в кабаре. В шанхайской прессе мы находим описания их трагической жизни. Трудились они по ночам и не могли нормально отдыхать. Их зарплата обычно составляла 100 долларов в месяц. Хотя это было гораздо больше «прожиточного минимума для русских», предложенного господином Логаном (Mr. Logan) [Сунь Ичжи, 2019а. С. 143] 12, в отличие от других беженцев они вынуждены были покупать одежду и косметику для того, чтобы развлекать клиентов, и те, в свою очередь, заказывали больше вина, увеличивая выручку заведения. Клиенты покупали бутылку вина за 8–10 долларов, однако девушки могли получить только один доллар от покупки. Вина были плохими, им приходилось много пить, чтобы веселить клиентов. Хотя их официально не считали проститутками, но, по словам клиентов, с опьяневшими девушками они могли делать все, что хотели. Это было не так сложно, поскольку большую часть дня девушки находились в нетрезвом состоянии, клиентам даже не нужно было платить за это (NCDN, 1923. Aug. 24).

М. Мария, шанхайская европейка, рассказывая о работе русских девушек в кабаре, так прокомментировала их образ жизни: «Лучше бы эти бедные женщины занимались “достойной” проституцией (если можно так выразиться) и получали бы реальную финансовую выгоду от своих занятий, а не получали один доллар за <проданную> бутылку, разрушая здоровье и опускаясь в конечном итоге ниже уровня самых подлых животных…» (NCDN, 1923. Aug. 24).

Проблема русских женщин в Шанхае так и не была решена 13. Они работали в барах, танцевальных залах и кабаре вплоть до послевоенного периода и, согласно китайской администрации, «оказали сильное негативное влияние на Шанхай» [Сунь Ичжи, 2019б] 14. В последующие годы «русская» стала «популярным товаром» для холостяков-европейцев: «у них (русских девушек) был большой бизнес, однако не за счет капитала, а за счет красоты и гламура. Они нашли готовый рынок 15 <…> они всяческими способами старались выглядеть хорошо и ярко. Учитывая их мелкобуржуазное или сибирское крестьянское происхождение, некоторые из них даже достигли определенных успехов» [Ernest O. Hauser, 1940. P. 266] 16.

Одной из наиболее серьезных проблем Шанхая оставался вопрос о беспризорных русских детях. Уже с конца 1923 г. китаеязычная и англоязычная пресса Шанхая регулярно поднимала данную тему. Нищие русские дети-продавцы и попрошайки были замечены на улицах Сеттльмента и китайских владений (Шибао, 1923. 15 нояб.; Сяошибао, 1924. 9 янв.). Однако «детская тема» вплоть до середины 1924 г. в шанхайской прессе освещалась только в комплексе с другими вопросами русских беженцев (NCHSCCG, 1924. Jan. 5).

Ситуация изменилась после того, как некий «Царь (Rex)» 18 июля 1924 г. написал эмоциональное письмо в редакцию «North-China Daily News», раскрывшее трагическую участь беспризорных русских детей: «Малютки стоят целый день под палящим солнцем или проливным дождем и пытаются продавать вещи, которые никому не нужны…» (NCDN, 1924. Jul. 21). «Царь» описал печальную картину, свидетелем которой он был днем 14 июля 1924 г.: «У Французского клуба на улице “Glorious” двое крошек продавали флаги. У детей в глазах стояли слезы, они с трудом держали глаза открытыми, скорее всего, несколько часов назад они были в постели и, возможно, могли остаться без ночлега <сегодня вечером>» (NCDN, 1924. Jul. 21).

«Царь» в своем письме призвал всех шанхайцев объединить силы и забрать беспризорных детей с улицы: «А если бы это были наши дети? <…> Вне зависимости от того, чье это дело, достойны ли порицания родители этих детей, и, в конце концов, правы мы или нет, мы обязаны забрать этих малюток с улицы» (NCDN, 1924. Jul. 21).

После призыва «Царя» проблемы русских детей начали бурно обсуждать в прессе и в шанхайском обществе. Двадцатого июля 1924 г. читательница под псевдонимом A. Мать (A. Mother) написала письмо редактору о своих впечатлениях от русских беспризорных детей: «Однажды утром я шла по Garden Bridge и встретила двух детей старшего возраста:

Восьмого августа 1924 г. на заседании Комитета по помощи беженцам (The Refugee Relief Advisory Committee – 救濟俄難民顧問委員會 ) (CP, 1925. Apr. 17) ¹⁷ и Общества королевских девушек (The King’s Daughters’ Society, 5a North Soochow Rd.) обсуждался вопрос о бездомных русских детях. Комитет собирался писать письмо в муниципалитет и полицию Шанхая с требованием запретить этим детям торговать на улице (Шибао, 1924. 9 авг.). Однако у нас нет сведений о том, поднимался ли этот вопрос на заседаниях муниципального совета Международного сеттльмента [MSMC, 2001. P. 689–709]. После заседания Комитета в августе началось бурное обсуждение этого вопроса в шанхайской прессе (NCDN, 1924. Aug. 20, 21, 23, 25, 26).

Прежде чем привлечь муниципалитет к решению проблем детей эмигрантов, председатель Комитета помощи беженцам С. В. Вульф (S. W. Wolf) пытался сотрудничать с Русским православным братством и коммерческим училищем под управлением братства, чтобы они покровительствовали бездомным детям (NCDN, 1924. Aug. 20). Русское православное братство в итоге согласилось с этим предложением. В отчете о деятельности братства за 1925– 1926 гг. есть упоминание того, что училище делает большое дело «тем, что спасает детей от ужасных условий беспросветного беженского существования» 18. Видимо, Вульф и его Комитет еще до публикации письма «Царя» начали изыскивать возможности для сотрудничества с братством с целью улучшения положения детей. Так, 22 июля 1924 г. был образован Международный комитет помощи коммерческому училищу Братства под представительством К. Самсон, в который вошли Вульф и другие руководители Комитета по помощи беженцам 19.

После бурного обсуждения в прессе и предпринятых Комитетом по помощи беженцам мер вопрос о русских уличных детях в Шанхае был более или менее решен. Вульф и его соратники сделали много для смягчения этой проблемы, о чем свидетельствуют слова благодарности в отчете Русского православного братства: «Членам Международного комитета и их друзьям, так много сделавшим для бедных Русских детей Правление Братства приносит сердечную благодарность и чувство глубокой признательности» 20.

Последней крупной «русской проблемой», волновавшей муниципалитет и шанхайское общество, было санитарное состояние в местах проживания русских беженцев. Уже в январе 1923 г. муниципалитет Международного сеттльмента начал волновать вопрос, как русским, находящимся в ужасных жилищных условиях, можно пережить жаркое шанхайское лето без вакцинации. Большинство русских в Шанхае к тому моменту не было вакцинировано. В Международном сеттльменте уже в 1881 г. делались регулярные прививки жителям, почти все европейцы были вакцинированы 21. Русских в это время считали представителями «белой расы», поэтому отдел здравоохранения Международного сеттльмента также решил делать им прививки.

Муниципалитет решил начать с кадетов. Отдел здравоохранения изучил санитарную обстановку в Сибирском и Хабаровском кадетских корпусах. В юбилейных изданиях заведений отмечалось, что после высадки на берег кадеты жили в Jessfield Rd № 4 [Хабаровский графа Муравьева-Амурского кадетский корпус, 1978. С. 102; Первый сибирский императора Александра I кадетский корпус, 1940. С. 245]. Однако в действительности корпуса были размещены в двух зданиях – Jessfield Rd. № 4 и Sinza Rd. № 116 22.

Шестого – восьмого января 1923 г. Отдел здравоохранения получил информацию о составе этой группы эмигрантов. В доме по Sinza Rd. в 28 комнатах проживало 82 чел., в том числе 11 офицеров, 4 клерка, 8 поваров, 56 кадетов из Сибирского корпуса и 3 ребенка 23. Все офицеры и кадеты находились в подчинении директора Сибирского (Омского 24) кадетского корпуса генерала-майора Е. В. Руссета [Первый сибирский императора Александра I кадетский корпус, 1940. С. 231] 25, врачей среди них не было. В доме Jessfield Rd. санитарная обстановка была более опасной – кадеты жили в тесном пространстве, кухня дома также была далеко не самой чистой 26.

В связи с полученной информацией, Отдел здравоохранения пытался организовать регулярное посещение эмигрантов врачами для того, чтобы за короткий срок вакцинировать всех кадетов. В доме Jessfield Rd. вакцинация была проведена без препятствий 27. Однако большой скандал произошел в другой резиденции.

Двадцать четвертого января инспектор отдела Г. Б. Марш (G. B. Marsh), ответственный за вакцинацию кадетов по Sinza Rd., описал ситуацию, сложившуюся на Sinza Rd.: «Мы не могли поставить этим людям вакцины из-за их непокорного характера. Когда русский врач пришел туда для того, чтобы сделать прививки, некоторые жители применили к нему насилие, и он был вынужден покинуть дом» 28. Г. Б. Марш в своем письме выразил обиду и огорчение, назвав кадетов и офицеров «недисциплинированными, в большой вероятности, агитированными большевиками» [Сунь Ичжи, 2018б] 29.

Отдел здравоохранения был поражен категорическим отказом офицеров и кадетов Sinza Rd. от вакцинации. По их мнению, «благородные» европейцы не могли отказаться от вакцинации, да еще в такой грубой форме. Глава отдела предложил муниципалитету довести произошедшее до сведения китайского правительства и консульского корпуса, чтобы те применили соответствующие санкции 30.

Получив жалобу от отдела здравоохранения, муниципалитет решил не накалять ситуацию. В письме отделу по надзору муниципалитет отмечал, что, хотя данное дело серьезное, члены муниципалитета не видят необходимости информировать китайское правительство и консульский корпус по поводу инцидента в связи с тем, что в Шанхае в это время не суще- ствовало практики обязательной вакцинации 31. Регулярная вакцинация жителей проводилась по их собственному желанию.

Чтобы успокоить сотрудников отдела здравоохранения, муниципалитет сравнил русских с некоторыми китайскими жителями Сеттльмента, которые были категорически не согласны с практикой вакцинации. Количество невакцинированных русских было гораздо меньше, чем количество китайцев, поэтому они не могли существенно повлиять на санитарную ситуацию Сеттльмента 32.

После скандала с вакцинацией отдел здравоохранения и муниципалитет решили прекратить делать прививки русским. Пятнадцатого февраля 1923 г. секретариат муниципалитета направил В. Ф. Гроссе просьбу о том, чтобы он регулировал вакцинацию русских, так как они могут стать «угрозой для здоровья общества» 33.

Сложнее обстояла ситуация с вопросами санитарии. После переезда кадетов из занимаемых ими зданий в Bubbling Well Rd. № 192-B, на одну из самых оживленных улиц Шанхая, Отдел здравоохранению снова обратил на них внимание. Полученная отделом информация показывала, что 240 кадетов жили в 8 больших, 3 маленьких комнатах и 2 ваннах: они «оккупировали каждый доступный дюйм в доме», санитарная ситуация в доме «прискорбная, фекальные массы и моча текут по всему этажу» 34. Ситуация становилась хуже и хуже, 12 апреля Уполномоченный по вопросам общественного здравоохранения получил жалобу от Британо-Американской табачной компании о том, что если такая ужасная ситуация будет сохраняться, то скоро менеджеру компании, который живет за зданием кадетов, придется пить загрязненную воду, так как кадеты неаккуратно переделали конструкцию водопровода, и теперь сточная вода может течь в трубу для чистой воды 35.

Из документов муниципалитета мы не можем восстановить дальнейший ход событий. Однако известно, что уже в феврале 1924 г. первой партии кадетов было разрешено переехать в Югославию для продолжения обучения [Первый сибирский императора Александра I кадетский корпус, 1940. C. 253]. Большинство кадетов было эвакуировано из Шанхая в течение 1924 г. Табачная компания больше не направляла жалоб в отдел здравоохранения или муниципалитет. Возможно, вопрос был решен при финансовой помощи шанхайского общества. Правительство Сеттльмента, отказавшись от финансовой помощи кадетам, активно давало рекомендации и советы для решения проблем по сточной воде 36.

Подведем итоги: по сравнению со скудными материалами о социально-экономическом положении российских эмигрантов в Шанхае в 1917–1922 гг. мы имеем гораздо более обширную источниковую базу по периоду 1922–1925 гг. За счет этого возможно воссоздать более детальную картину жизни этих «изгоев» в Шанхае. Статистические материалы властей Международного сеттльмента свидетельствуют о высоком проценте безработицы среди русских эмигрантов (согласно данным полиции, он составлял 71,4 % среди взрослых мужчин), гуманитарная помощь, предоставляемая властями и городскими сообществами, не могла обеспечить нужды всех безработных. По сравнению с 1917–1922 гг. проблемы женщин и уличных детей существенно обострились, однако благодаря общественной поддержке детское попрошайничество постепенно сошло на нет, а проблемы женщин продолжали существовать вплоть до установления в Шанхае коммунистической власти. Как явление «русская проституция» даже вошла в историческую память шанхайцев. Своеобразной проблемой, ха- рактерной для периода 1922–1925 гг., была антисанитария в местах проживания русских кадетов, вызванная тяжелыми условиями быта и общим социально-экономическим положением.

汪之成 (Ван Чжичэн). 俄侨在上海 (История русской эмиграции в Шанхае). Шанхай: 三联书 店 (Сан-лянь-шу-дянь), 1993, 832 c.

Wang Zhicheng. Istoriya russkoi emigratsii v Shankhae [The History of Russian Émigré in Shanghai]. Moscow, Russkii put’, 2008, 576 p. (in Russ.)

Wang Zhicheng. Shanghai e qiao shi [Russian in Shanghai]. Shanghai, San lian shu dian, 1993, 832 p. (in Chin.)

Yanchenko D. G. Voprosy oborony, vnutrennego upravleniya i statusa Kitaisko-Vostochnoi zhe-leznoi dorogi v pravitel’stvennoi politike v nachale XX v. [The Issues of Defense, Internal Governance and the Status of the Chinese Eastern Railway in Government Policy at the Beginning of the 20^th Century]. Bylye Gody [ Old Years ], 2018, vol. 50, iss. 4, p. 1712–1724. (in Russ.)

Yanchenko D. G., Starovoitova E. O. Perspektivy ekonomicheskogo razvitiya Kitaisko-Vostoch-noi zheleznoi dorogi posle Russko-Yaponskoi voiny: regional’nyi aspekt i peterburgskaya politika [Prospects for the Economic Growth of the Chinese Eastern Railway after the Russo-Japanese War: the Regional Dimension and the St. Petersburg’s Policy]. Noveishaya istoriya Rossii [ Modern History of Russia ], 2018, vol. 8, no. 3, p. 583–597. (in Russ.)

List of Sources

Shi bao. 1923. Aug. 9, Nov. 15.

CP – The China Press. 1925. Apr. 17.

MSMC – The Minutes of Shanghai Municipal Council. Shanghai, Shanghai Classics Publishing House, 2001, vol. 22 (1922–1924), 702 p.

NCDN – The North-China Daily News. 1923. Aug. 24; 1924. Jul. 21, 22, 25; Aug. 20, 21, 23, 25, 26.

NCHSCCG – The North-China Herald and Supreme Court & Consular Gazette. 1919. Nov. 29; 1923. Jan. 20, Feb. 17, Aug. 4; 1924. Jan. 5, Oct. 25.

Xiao shi bao. 1924. Jan. 9.

Материал поступил в редколлегию

Received

30.01.2020