Социально-ориентированное развитие региона (исторический опыт дореволюционного Дальнего Востока)

Переход к инновационному социально-ориентированному типу развития современной России предполагает формирование новой модели развития общества, обеспечивающей «равноправный диалог общественных организаций, бизнеса и государства по ключевым вопросам общественного развития, результаты которого становятся основой принимаемых нормативных решений; высокое доверие граждан к государственным и общественным институтам; широкий общественный консенсус по основным вопросам развития России» [1]. Исторический опыт показывает: точка опоры всегда находилась в традиционной для России ведущей роли властных структур. Принцип сотрудничества государственных и общественных структур, вплоть до передачи общественным структурам ряда государственных функций, исторически опирался на инициативу высших кругов российского чиновничества и добровольное участие состоятельных и влиятельных лиц в любой общественной деятельности.

Опыт становления культуры общественной самоорганизации в имперской России, несущей конструкцией которой выступали общественные организации неполитического плана, показывает, по меньшей мере, два варианта развития общественных сил. Во-первых, учреждение - с помощью и при участии высших административных чинов - общественных организаций, целью которых было выполнение государственно-важных задач или насущных вопросов жизнеобеспечения (от благотворительности и помощи переселенцам до создания центров музыкального и сценического искусства). Во-вторых, стихийное формирование общественных организаций, в задачи которых входила реализация самых разных разнообразных интересов местного населения (от рыбалки и охоты до воздухоплавания и изучения края). Первые начинали работу по решению острейших проблем в социальной, культурной, хозяйственной жизни города. Вторые образовывались, как правило, позже, зачастую на основе деятельности первых, и их существование никогда не было административным проектом.

Общественная организация создавалась местным населением, для реализации личных потребностей и на основе собственных, в том числе и финансовых, возможностей группы учредителей и членов организации. Ее материальной и денежной основой были взносы и пожертво- вания участников, ее заседания и деятельность находились под пристальным вниманием полиции, ее возможности ограничивались полным отсутствием правового обеспечения деятельности общественных организаций дореволюционной России.

Итак, активное участие представителей власти в жизни общества в дореволюционной России исключало какое-либо недоверие общественности к властям еще на этапе зарождения гражданской инициативы. Разрешались еще несколько ситуаций, характерных для современной городской жизни: проблема низкой информативности населения о действиях местной власти и проблема выбора приоритета для представителей местного чиновничества: получить дополнительную общественную нагрузку или приобрести опору в среде избирателей. Для выработки механизма взаимодействия местного населения и органов самоуправления интересны такого рода общественные организации, как Общества обывателей (на Дальнем Востоке – Общества благоустройства дачных мест в окрестностях Владивостока – «Седанка», «Океанская» «Солнечное», «Владивосток»; хабаровские общества обывателей «гор» «Артиллерийской», «Средней», «Военной»), объединяющие жителей поселка или части города и добивавшиеся, по мнению исследователей, фактически «демократизации городского самоуправления» [2, c. 317]. Для осуществления своих задач организации, по уставу и с согласия городского управления, принимали на себя содействие «о лучшем содержании улиц, об улучшении дачных местностей в санитарном, противопожарном и других отношениях; об охранении спокойствия и безопасности путем учреждения ночных караулов; о производстве различных построек, для надобностей членов общества (мостовые, канализации, колодцы общего характера, бульвары, парки, сады и прочее)» [3].

Проблема современного города – отсутствие у власти опыта взаимодействия с общественностью, связанная с незнанием инструментов стимулирования гражданской активности, в дореволюционной России решалась активностью общественных организаций, позиционирующих себя как опору власти. Общественные организации всячески подчеркивали «высокополезность» своих целей, полгая, что «правительство должно видеть в них своих помощников», выполняющих «часть работ центральных и местных органов управления», «полезную работу в деле защиты государства», «необходимое границе дело», работу «не только полезную, но и необходимую на окраине по причине необъятности отечества» [4; 5; 6; 7], работу организаций, готовых выполнять заказы правительства, могущие принести пользу в развитии соответствующей области.

Поскольку решение задач в ключевых сферах жизни общества было невозможно без участия самого общества, местная администрация начала рассматривать общественные организации с позиций конкретной пользы, приносимой местному хозяйству и культуре. Схема решения вопросов, которые стояли перед высшими административными чинами региона, включала определение острейших проблем развития региона; создание общественных организаций, действующих в этой области, или решающая для открытия организации поддержка таковых (учрежденных группой местных активных горожан). Наконец, как правило, через несколько лет после открытия такой организации, когда ее деятельность давала успешные результаты, этот проект становился образцом для следующих общественных организаций, уже не опирающихся на прямую поддержку Приамурского генерал-губернатора или губернаторов областей.

Именно опора на деятельность общественных объединений как на административное звено, повлекла за собой формирование новой схемы взаимоотношений власти и общества, основанной на доверии. Способные к «самоорганизации и дисциплине, самостоятельности в определении направления работы, привлечения членов и финансов, имеющие навык управляться собственными силами, общественные организации стали институциональным каркасом самоорганизующегося общества имперского периода» [8, с. 118].

Итак, общественная жизнь стала делом государственным, и это положило начало формированию уникального явления, заключающего в себе черты общественных и государственных институтов – новый тип общественной организации, выполняющей «административные» функции. Формирование местной властью ряда общественных организаций, выступающих в роли «посредника» в решении вопросов социального, культурного и хозяйственного направлений региональной политики, – процесс, проходивший неравномерно на территории Российской империи. Если в европейской части России опыт общественной самоорганизации насчитывает около полусотни лет, то дальневосточный составляет 42 года (с 1875 по 1917 гг. попыток открыть некоммерческое общество на Дальнем Востоке отмечено 160 [9]). Резкое увеличение числа общественных организаций к началу ХХ в. исследователи отмечают во всех российских регионах. Впрочем, очевидно, что сутью активности горожан была потребность в создании единой сферы городского досуга, реализации в ее рамках частных проектов по решению насущных проблем развития города. В начале ХХ в. сложилась, по крайней мере в рамках каждого населенного пункта, единая система частных обществен- ных объединений, стабильность которой придавало управление этим процессом со стороны местных властей, основанное на личном участии в общественных организациях и непосредственной заинтересованности в благополучной жизни города.

Насколько необходимо обращение к историческому опыту социально ориентированной модели развития для Дальнего Востока в начале ХХI в.? Современное состояние Дальнего Востока и активная политика России в Азиатско-Тихоокеанском регионе требуют поворота российской политики в сторону всестороннего развития Восточной Сибири и Дальнего Востока с целью удержания здесь населения. Фактическое осуществление долгосрочного социально-экономического развития современной России требует скорейшего решения задач и догоняющего, и опережающего развития. Приоритет развития человеческого потенциала, жизненно важного для российских окраин, потребует не только кардинальных государственных мер стабилизирующего характера, но и дополнительных усилий со стороны общественных объединений, органов самоуправления и всех уровней местной власти, способных активизировать ощутимую и своевременную помощь отдельному человеку, материальную и моральную поддержку.

Ссылки:

• 1.    Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года [Электронный ресурс]. URL: http://minfin.ru/ru/press/press_releases/index.php?id_4=6658 (дата обращения: 19.12.2014)

• 2.    Туманова А.С. Самодержавие и общественные организации в России. 1905–1917 годы : монография. Тамбов, 2002. С. 317.

• 3.    Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. 702. Оп. 3. Д. 384. Л. 357.

• 4.   Там же. Оп. 2. Д. 299. Л. 113 об.

• 5.   Там же. Оп. 3. Д. 304. Л. 346.

• 6.    Там же. Д. 384. Л. 217, 218, 279 об., 600 об.

• 7.   Там же. Ф. 1595. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.

• 8.  Туманова А.С., Сафонов А.А. Формирование культуры самоорганизации российского общества (последняя треть

  XVIII – начало XX вв.) // Эволюция политической и правовой культуры России. Региональные особенности и влияние европейского фактора. Великий Новгород, 2006. С. 116–161. С. 118.

• 9.    Котляр Н.В. Российские общественные организации Дальнего Востока в конце ХIХ – начале ХХ вв. : дис. … канд. ист. наук. Владивосток, 2004. 415 c.