Социально-политические механизмы борьбы с террористическими угрозами в Российской Федерации

В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Современный мир переживает кардинальные и динамичные изменения. Глобализация стирает границы между внешней и внутренней политикой государств, между мировой и национальной культурой, порождая наряду с прогрессивными явлениями новые виды и формы глобальных вызовов, в числе которых особое место принадлежит террористическим угрозам.

Значение борьбы с террористическими угрозами, приобретающими трансграничный характер, стремительно возрастает, что требует диверсификации сложившихся форм и методов анти-террористической деятельности, расширения участия в ней институтов гражданского общества. Формирование социально-политических механизмов противодействия террористической опасности обусловливает потребность научного поиска эффективных средств борьбы с терроризмом, укрепления взаимодействия институтов гражданского общества и государства в целях недопущения распространения идеологии терроризма.

До середины прошлого века терроризм относили к локальным социально-политическим явлениям, имеющим сугубо национальное, региональное значение. Соответственно, в справочных изданиях XIX и первой половины XX в. отсутствует термин «терроризм». Его заменяет описание конкретных «террористических режимов: “красного” якобинского и “белого” роялистского во Франции (1815–1816 гг.); террора русских народовольцев, ирландцев или басков “снизу”, государственного террора тоталитарных диктатур “сверху”» [1, с. 87–88].

Начиная с 90-х гг. ХХ в. терроризм становится социально-политическим явлением мирового масштаба, от угроз которого не застраховано ни одно государство, ни одно общество. В описании данного явления все большее значение придается античеловеческой идеологии протестного движения, паразитирующей на гибели ни в чем не повинных людей; террористической деятельности, нацеленной на свержение существующего легитимного строя, распространение в обществе страха, паники, чувства беззащитности от фанатиков идеологии терроризма.

В настоящее время в науке и официальных документах существует, по экспертным оценкам, более 200 определений терминов «терроризм» и «террористическая угроза», однако ни одно из них не стало универсальным, общепринятым всеми государствами [2]. Более того, данные категории зачастую употребляются в политической борьбе, когда та или иная страна вольна сама отнести социальные группировки к «террористам» или к «борцам за свободу» [3].

Социально-политические исследования показывают, что абсолютное большинство респондентов не признает террористическую деятельность как легитимное право «справедливой борьбы угнетенных народов за свое освобождение, за свои права и свободы» [4]. Сторонники данной точки зрения считают, что такие методы отстаивания прав граждан, этнических групп (общностей) несовместимы с принципами, моралью и статусом современного человека (гражданина). В то же время текущее состояние, уровень эффективности функционирования социальнополитических механизмов противодействия терроризму нельзя признать удовлетворительными.

Научные исследования подтверждают, что в качестве социально-политических инструментов повышения эффективности противодействия террористической деятельности могут быть использованы механизмы, обеспечивающие: порядок и прогресс человеческих обществ (М.М. Ковалевский); конструктивное взаимодействие людей друг с другом, порождающее положительные эффекты, вытекающие из этого процесса (П.А. Сорокин); связи между многообразными социальными общностями, личностью и общностями (В.А. Ядов); социальную солидарность (Э. Дюркгейм); социальное взаимовлияние (Г. Зиммель); формирование гуманной модели поведения, основанной на общечеловеческих ценностях, социальных намерениях, убеждениях и мнениях (М. Вебер); социальный консенсус в отношении институционализированных образцов ценностных ориентаций в социальной системе (Т. Парсонс) [5]; социальную типизацию (А. Шюц); социальные правила и ресурсы (Э. Гидденс); коммуникативное взаимопонимание и ориентирование на результат (Ю. Хабермас); коллективное поведение (Р. Парк и Э. Берджесс); социальные действия и их связи (А. Инкелес); становление, развитие и функционирование социальных общностей и форм их самоорганизации (В.А. Ядов); развитие систем и организации взаимодействия внутри общества (Г.В. Осипов) и др.

Перечень социально-политических механизмов противодействия террористическим угрозам России открыт. Более того, он может изменяться в зависимости от выявления новых видов террористических угроз (биотерроризма, кибертерроризма), уточнения масштабов угроз, корректировки средств и форм их нейтрализации.

Эксперты фиксируют распространение террористической идеологии на российских территориях и, как результат, – расширение географии терактов, увеличение числа террористических актов в стране. К Москве и территории Северо-Кавказского федерального округа, где раньше совершались террористические акты, добавились Санкт-Петербург, Казань, Волгодонск, Воронеж и др.

По данным официальных органов, в 56 субъектах Федерации зафиксированы преступления террористического характера (в 2014 г. – 1 128, 2015 – 1 538). Согласно материалам доклада генпрокурора Российской Федерации Ю. Чайки [6], «за 2016 г. в России на 45 % увеличилось количество зарегистрированных преступлений экстремистского и террористического характера» [7]. Значительная их часть совершается с использованием сети Интернет. По сравнению с данными 2014 г. более чем на 50 % возросло число случаев возбуждения ненависти, вражды, унижения человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ), публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ).

Согласно официальным данным, основная масса преступлений террористического характера совершается на территории Северо-Кавказского федерального округа (в 2014 г. – 883, 2015 – 1 168). Вместе с тем социологические опросы показывают, что в северокавказских республиках к идеологии терроризма проявляют приверженность не более 4,5 % опрошенных, склонность – 5,7, ситуационную подверженность – 8,3 %. Склонные к идее терроризма не фиксируют свою принадлежность к российскому обществу, идентифицируя себя как жителя конкретной местности. Приверженцы антитеррористической идеологии прямо указывают на собственную принадлежность к российским гражданам.

По мнению 34–40 % респондентов, с Россией ведется террористическая война, объявленная международным террористическим сообществом. По данным социологических исследований, 85 % опрошенных уверены в существовании связи терактов с международными террористическими организациями. В то же время порядка 42–49 % принявших участие в исследовании склонны считать, что конкретные террористические акты имеют локальные историю и цель.

В общественном мнении присутствует недовольство забюрокраченными, заформализован-ными, недостаточно эффективными мерами, принимаемыми властью, действиями отдельных ее представителей в разрешении длительных конфликтов, социального противостояния, что, по мнению граждан, способствует распространению идеологии терроризма. Исследователи отмечают невысокую эффективность противодействия идеологии терроризма. Оценки по 10-балльной шкале показывают, что в большинстве субъектов Российской Федерации она не дотягивает до 5 баллов, располагается в промежутке от 3,75 (Дагестан) до 4,75 (Башкортостан).

По данным социологических опросов, от 65 до 67 % респондентов считают, что органы государственной власти (спецслужбы) не могут защитить граждан от возможных террористических актов. Ответственность за недостаточно эффективное противодействие террористическим угрозам опрошенные возлагают на спецслужбы (41–45 %), правоохранительные органы (23–28), самих недостаточно бдительных граждан (8–12 %). Из изложенного следует вывод, что социально-политические механизмы укрепления толерантности, снятия социального напряжения, противостояния, конфликтов; развития социальной мобильности; свободного (законного) выражения своих религиозных и политических взглядов населением задействованы не должным образом.

В исследовании, представленном А.В. Роговой, отмечается, что усиление идеологии терроризма связано «не с причинно-следственными, а вероятностными, факториальными зависимостями» [8, с. 43]. Это во многом объясняет тот факт, что предпринятые властью после событий в Беслане в 2004 г. попытки мобилизовать общество на борьбу с террористическими угрозами не увенчались успехом. Так, если в 2004 г. порядка 60–62 % респондентов поддерживали мнение об участии населения в защите собственной безопасности, то в последующие годы эта доля существенно снижалась, повышаясь лишь при очередном теракте. Граждане придерживаются точки зрения, что борьба с террористическими угрозами – дело специальных органов (в 2004 г. так считали 35 % респондентов, 2005 – 46, 2010 – 48, в 2016 г. – 64 %).

Не находят поддержки у населения и традиционные способы борьбы с террористическими угрозами путем ограничения прав и свобод граждан. Население выступает против введения цензуры в СМИ (46–49 %), запрета забастовок и других массовых акций (65–68), отмены выборов (69–73), прослушивания телефонов (65–69), введения чрезвычайного положения (58–63), приостановления деятельности оппозиционных партий (47–53 %). В то же время поддерживаются меры введения смертной казни для террористов (84–87 %), уничтожения террористов и их баз за пределами России (81–84), ужесточения уголовного законодательства за пособничество террористам (63–64), введения дополнительных ограничений в миграционном законодательстве (57– 59), расширения полномочий правоохранительных органов (58–62), более жесткого общественного контроля за деятельностью органов правопорядка (75–78), повышения уровня взаимодействия институтов гражданского общества и правоохранительных органов (31–34 %).

Исследователи к инструментам предупреждения терроризма относят «принятие и реализацию федеральных и региональных программ, направленных на предотвращение национальных, конфессиональных, этнических конфликтов»; взаимодействие государственных и муниципальных органов, институтов гражданского общества по недопущению фактов радикализма религиозной нетерпимости и др. [9, с. 12].

В данных условиях повышение эффективности противодействия террористическим угрозам многие ученые связывают с комплексным задействованием социально-политических механизмов, конструктивным взаимодействием органов государственной власти и институтов гражданского общества, направленным на искоренение питательной среды терроризма. Системообразующим основанием многообразных социально-политических механизмов, которые могут быть использованы в борьбе с террористическими угрозами, является их нацеленность на массированное повсеместное противодействие идеологии терроризма, защиту общественных интересов в области прав и свобод, безопасности граждан, недопущение террористических актов, искоренение потенциала возникновения и развития реальных и потенциальных угроз.

В качестве основных направлений применения социально-политических инструментов борьбы с террористической идеологией и угрозами в Российской Федерации можно выделить развенчание идеологии терроризма, препятствование достижению целей терактов, выработку иммунитета на призывы вступить в преступное сообщество (сокращение притока новых людей), недопущение финансовой и материальной поддержки терроризма.

Ссылки и примечания:

• 1.    Викторов А.Ш. Теоретико-методологические основы изучения современного терроризма и безопасности // Основы социологии терроризма : коллективная монография. М., 2008. С. 79–153.

• 2.    Страны, оберегая свой суверенитет, оставляют за собой право самим определять, что составляет терроризм и что следует относить к нему.

• 3.    Хороших В.В. Проблемы противодействия международному терроризму // Актуальные вопросы тактики охраны общественного порядка и общественной безопасности : сб. науч. ст. : материалы межвуз. науч.-практ. конф. Иркутск, 2017. С. 172–173.

• 4.    Роговая А.В. Противодействие идеологии экстремизма и терроризма (по материалам социологических исследований, проведенных с 2009 по 2015 г. Институтом социологии РАН) // Ойкумена. 2016. № 3. С. 45–54.

• 5.    Parsons T. Theories of Society. N. Y., 1961.

• 6.    Доклад Генерального прокурора РФ Ю.Я. Чайки на заседании Совета Федерации Федерального собрания РФ [Электронный ресурс] : от 26 апр. 2017 г. URL: http://www.genproc.gov.ru/smi/news/events/news-1186517/ (дата обращения: 21.12.2017).

• 7.    Число террористических преступлений в России за год выросло на 45 % [Электронный ресурс]. URL: https://ria.ru/de-fense_safety/20170425/1493045885.html (дата обращения: 21.12.2017).

• 8.    Роговая А.В. Указ. соч. С. 48.

• 9.    Шалагин А.Е., Гребенкин М.Ю. Противодействие экстремизму и терроризму // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2017. Т. 2. С. 4–12.