Социально-речевой портрет человека на войне (на материале дневниковых записей)

В поисках словесного материала для создания социально-речевого портрета человека на войне мы обратились к материалам дневниковых записей двух участников боевых действий: генерала В. П. Дубынина в Афганистане [Дубынин, 2003а; 2003б] и военного хирурга А. Найдёнова на Северном Кавказе [Найдёнов, 2003; 2004; 2006]. Дневники велись с целью осмыслить собственное восприятие происходящего, сохранить имена, факты, цифры. Вот что пишет о цели своих записей А. Найдёнов: «Первоначально эти дневниковые записи я вел для себя и своих коллег, рассчитывая по возвращении из командировки в спокойной обстановке ее (командировку. – Б. Б.) проанализировать» [Найдёнов, 2006. С. 461]. Авторы описывают события каждого прожитого дня, называют вещи своими именами, используя лексику войны и военного дела – термины, профессионализмы, военные жаргонизмы. Этот материал позволяет создать обобщенный, хотя и эскизный и вместе с тем вполне реальный речевой портрет профессионального военного.

Теория социально-речевого портрета носителя языка формируется в ХХ в. В отечественной лингвистике первый опыт создания обобщенного речевого портрета принадлежит Е. Д. Поливанову, в частности, в 20-е гг. прошлого века им было предпри- нято исследование фонетики интеллигентского языка [Поливанов, 1968а; 1968б]. Статьи Е. Д. Поливанова, в которых были отмечены фонетические особенности речи дореволюционной интеллигенции, предвосхитили работы по созданию речевых портретов представителей различных социальных слоев. Л. П. Крысин полагает, что непосредственным толчком к разработке понятия «социально-речевого портрета» послужила идея создания фонетического портрета, сформулированная в середине 60х гг. ХХ в. М. В. Пановым и воплощенная им в ряде фонетических портретов политических деятелей, писателей и ученых XVIII– XX вв. [Крысин, 2004б. С. 511].

Усиление интереса к изучению проблемы «речевого портрета» в России приходится на конец 80-х – начало 90-х гг. ХХ в. [Язык и личность, 1989; Винокур, 1989; Ерофеева, 1990; Земская, 1990]. Обобщающая оценка исследований «речевого портрета» методологического характера дана Т. М. Николаевой в докладе на Всесоюзной научной конференции 1, посвященной проблемам и перспективам развития русистики. Важен не эксплицитный подход, подчеркивает автор, когда в целях создания речевого портрета изучаются все факты языковой систе-

ISSN 1818-7919. Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2008. Том 7, выпуск 2: Филология © Б. Л. Бойко, 2008

мы. При таком подходе обнаруживается, что «многие языковые парадигмы, начиная от фонетической и кончая словообразовательной, оказываются вполне соответствующими общенормативным параметрам и поэтому интереса не представляют. Напротив, важно фиксировать яркие диагносцирую-щие пятна» [Там же. С. 73].

Приняв за основу это положение, Л. П. Крысин формулирует собственное понимание структуры речевого портрета, составными частями которого выступают особенности набора языковых единиц, особенности речевого поведения, языковая игра. В речевом портрете человека отражается его принадлежность к социальным общностям. Одновременное вхождение человека в структуры нескольких социальных общностей предопределяет его полиглосс-ность. Данное понятие «полиглоссность» Л. П. Крысин применяет к анализу речевого поведения человека малых социальных групп. Наряду с полиглоссностью, представителям этих же групп свойственна и диглоссия, «проявляющаяся в том, что при внутригрупповом общении они используют одни языковые средства, привержены одной манере речевого поведения (в предельном случае это может быть особый групповой жаргон), а при общении вне группы переключаются на иные, общеупотребительные коммуникативные средства» [Крысин, 2004а. C. 483].

Анализ полиглоссности и диглоссии авторской речи начнем с опубликованных дневниковых текстов генерала армии В. П. Дубынина. Их содержание и письменная речь автора демонстрируют хорошее владение им нормами литературного языка. В них в полной мере реализуются академическое образование и интеллигентность автора. Неотъемлемой частью дневниковых записей являются и лексические единицы, характеризующие устно-речевой обмен информацией с подчиненными в процессе управления войсками. Военные термины перемежаются с профессионализмами, они помогают экономить время устного общения специалистов. Здесь же находим слова, отражающие местную специфику, названия воинских подразделений правительственных войск Афганистана и отрядов мятежников. В дневниковых записях широко используются военные жаргонизмы как неотъемлемая и наиболее яркая по своей образности составная часть языка военной субкультуры, усвоенная всеми ее представителями.

Полиглоссность характеризует речь генерала и подчиненных ему командиров в повседневной и боевой обстановке. Речевой портрет генерала как военного человека характеризует лексика следующих групп: военные термины, профессионализмы, жаргонизмы, а также и глагольно-именные словосочетания, некоторые из которых приобретают статус идиом. В речи генерала встречаются локализмы – наименования местных реалий, это, как правило, слова иноязычной речи, адаптированные к фонетическим, грамматическим и лексическим нормам русского языка ( кишлак, дувал, арык, канал, кяриз ).

• 1.    Военные термины, обозначающие:

  – общие и отдельные категории военнослужащих: личный состав, солдаты ² ; советские солдаты, наши солдаты и офицеры, наводчики;

• -    управление войсками: уточнить обстановку, принять решение, принять решение на высадку десанта, поставить задачу, руководить боевыми действиями, проводить операцию, выдвигаться (о войсках) , начать выдвижение войск, сосредотачиваться (о войсках) , выйти в район сосредоточения, нанести удар авиацией, подавить огнем сопротивление (противника), нанести огневой налет артиллерией, выбросить десант, попасть под плотный огонь, понести потери ;

• -    оружие и боевую технику: самолет, вертолет, артустановка, Ми-8, танк, ДШК, БТР ;

  – использование вертолетов в качестве средства передвижения в процессе управления войсками: вылететь на КП (командный пункт) дивизии, подсесть к колонне (своих войск), высаживаться с зависания.

• 2.    Профессионализмы и военные жаргонизмы:

«Духи» – наименования солдат и офицеров противника, производное от душманы, собирательное экспрессивное слово – душманье, нейтральный синоним – мятежники: Душманы ведут настоящую минную войну (Запись 12.12.1984 [Дубынин, 2003а. С. 46]); ...масса дотов, щелей, пещер, а из них выбить «духов» ничем невозможно (Запись 27.06.1985 [Там же. С. 48]). Посты душманье постоянно обстреливает... (Записи с 23.07 по 31.07.1985 [Там же. С. 49]). В военном жаргоне широко используются производные прилагательные духовский и душманский.

ДШК – пулемет Дегтярева-Шпагина крупнокалиберный: Постоянно бьют ДШК из подготовленных огневых точек, которые находятся в пещерах (Запись 28.01.1985 [Там же. С. 47]).

Подсесть – совершить кратковременную посадку, высадиться из вертолета из положения зависания, реже – зависнуть над местом десантирования с целью высадки десанта или для того, чтобы взять на борт людей: Хотел подсесть к колонне, но «духи» открыли огонь по вертолету (Записи с 30.06 по 11.07.1985 [Дубынин, 2003б. С. 138]).

« Зеленка », то же что зеленая зона , – наименование местности, обозначенной на топографических картах зеленым цветом. Это горные долины, в которых располагаются селения, преимущественно кишлаки, с частными садами, обрабатываемыми полями, горными лугами и лесами: < … > не так просто зайти в зеленую зону на бронетехнике: масса арыков, каналов, дувалов, местность практически непроходимая < … > вылетел на один такой пост на гору в центре «зеленки» (Записи с 23.07 по 31.07.1985 [Дубынин, 2003а. С. 49]).

Люди – на профессиональном языке командира – подчиненные, другие наименования – личный состав, солдаты : < ... > Обстановка сложная. Роты лежат. Люди не смеют поднять головы, такой плотный огонь (Запись 27.06.1985 [Там же. С. 48]).

В «Моздокском дневнике» военного хирурга Александра Найдёнова [Найдёнов, 2006] нашли отражение впечатления автора от двух командировок на Северный Кавказ в период с июня по сентябрь 2000 г. и с декабря 2001 по март 2002 г. Из него следует, что автор – опытный военный хирург. Дневниковые записи воссоздают картины прожитого дня, речевую атмосферу ординаторской, госпиталя в целом: ситуации общения с коллегами, ранеными солдатами и офицерами, обслуживающим персоналом. Проявлением диглоссии автора является лексика литературного и разговорного употребления. К «диагносцирующим пятнам» речевого портрета военного хирурга и в целом человека на войне мы отнесли ту часть его лексики, которая включает медицинские термины, профессионализмы и военные жаргонизмы. Они являются показа- телями полиглоссности автора. Приведем примеры: ...ни «200-х», ни «300-х» к ним не привозили. (Запись 17.01.2002 [Найдёнов, 2006. С. 440]); ...из ОмедБ внутренних войск «вертушкой» доставили пять носилочных (Запись 19.01.2002 [Там же]); ...сначала привезли на «корове» 43 больных и легкораненых, а затем на Ми-8 доставили тяжелых (Запись 22.01.2002 [Там же. С. 441]).

Пояснения специальных терминов и жаргонизмов, рассчитанные на неподготовленного читателя, в публикации дневниковых записей даются:

• а)    непосредственно в тексте:

Двоих « черепников » (так на медицинском жаргоне называют раненых и пострадавших с черепно-мозговыми травмами) (здесь и далее выделено нами. – Б. Б. ) доставили на ИВЛ (искусственной вентиляции легких) ... (Запись 16.12.2001 [Там же. С. 416]);

• б)    в авторском разделе «Комментарии» в форме краткого словаря медицинских терминов, профессионализмов и жаргонизмов, например:

Антикоагулянтная терапия – применение препаратов, разжижающих кровь для предупреждения тромбообразования в поврежденных сосудах.

ИВЛ – искусственная вентиляция легких.

«Корова» – так на армейском жаргоне называют вертолет Ми-26.

МОСН – медицинский отряд особого назначения.

«Спинальник» – на медицинском жаргоне так называют раненых и пострадавших с повреждением спинного мозга [Там же. С. 461–464].

Речевой портрет военного хирурга характеризует широкое использование наименований военнослужащих российских войск, относящихся к различным силовым ведомствам: армейцы, эмвэдэшники, минюстов-цы, морпехи, омоновцы, спецназовцы, собровцы, эмчээсовцы.

Специфической чертой военно-профессиональной речи А. Найдёнова, как и любого военного, является употребление аббревиатур: общих – МВД, МЧС , армейских – ГРУ, КПП и специальных медицинских – МОСН, ОмедБ , ИВЛ.

Общая черта социально-речевого портрета военного – употребление номинаций противника: боевики, бандиты, мятежники, чехи; первые три слова употребляются в литератур- ной речи, четвертое – принадлежность военного жаргона. Стремление к варьированию и экспрессивности речи демонстрируют лексические пары профессионализм – жаргонизм: контрактник – контрабас (военнослужащий, проходящий военную службу по контракту), Макаров – Макарыч (пистолет Макарова), эмвэдэшники – менты (военнослужащие внутренних войск).

Лексикализованная форма множественного числа прилагательного боевые употребляется в ином значении, чем в литературном языке: в Афганистане это были боевые выходы подразделений из мест постоянной дислокации для проведения операций ³, в Чечне – дополнительное денежное вознаграждение, выплачиваемое за участие в боевых действиях:

Не секрет, что большая часть «контрабасов» приезжает в Чечню за «боевыми» , отчаявшись найти достойный заработок у себя дома (Запись 30.08.2000 [Найдёнов, 2006. С. 413]).

Таким образом, военная терминология, военные профессионализмы и жаргонизмы составляют характерные признаки, эмблематическую черту обобщенного социальноречевого портрета военнослужащего, участника современных военных событий. Вместе с тем социально-речевой портрет конкретного военнослужащего имеет специфические черты, обусловленные его общим уровнем образования, специальностью, местом службы и т. п. Отличительной чертой речевого портрета генерала В. Ду-бынина является военная терминология и профессионализмы как дублеты военной терминологии, а речевого портрета военного хирурга А. Найдёнова – медицинская терминология, относящаяся в большей своей части к военно-полевой хирургии, а также военные профессионализмы.