Социальное неблагополучие как причина виктимизации личности

В статье раскрывается понятие «социальное неблагополучие» как одна из причин виктимизации личности. Произошедшие в конце прошлого века массовая маргинализация и люмпенизация населения России повлекли падение уровня жизни, разрыв традиционных социальных связей, в конечном итоге – массовую десоциализацию, являющуюся одной из предпосылок актуализации индивидуальной виктимности.

Как отмечал Д.В. Ривман, виктимность начинает особенно резко возрастать по мере превышения среднего уровня доходов; очень богатым соответствует высокий уровень виктимности, несмотря на значительные меры предосторожности.

Специфические для современного российского общества причины такого парадокса носят по большей части экономико-криминологический характер. Так, довольно распространенным способом накопления первоначального капитала в 1990-е гг. была противоправная (как административно, так и уголовно наказуемая) деятельность, поэтому среди современных успешных предпринимателей достаточно распространен криминальный или как минимум криминогенно-девиантный тип личности. Здесь следует отметить, что традиционным для современного общества детерминантом массовой виктимизации большинство ученых признают организованную преступность, ее трансформацию и интеграцию в систему транснациональной преступности, что многократно увеличивает степень криминогенности и виктимогенности российских криминальных организаций. В связи с этим жертвам организованной преступной деятельности станет труднее противостоять вымогательству, внедрению в государственные структуры и бизнес представителей организованных преступных группировок, попыткам последних установить свой контроль над деятельностью легальных организаций.

Произошедшие в конце прошлого века массовая маргинализация и люмпенизация населения России повлекли падение уровня жизни, разрыв традиционных социальных связей, утрату ценностных ориентаций, в конечном итоге – массовую десоциализацию, являющуюся одной из предпосылок актуализации индивидуальной виктимности. Количество бедных в России оценивается в диапазоне 20–25 %. Бедность понимается и как определенный уровень дохода, и как отсутствие других экономических ресурсов, и как невозможность поддержания нормальных стандартов образа жизни. Бедность является одной из предпосылок десоциализации личности, а следовательно, ее виктимизации. В то же время некоторые специалисты отмечают, что низшие социальные группы, включая и безработных, объективно менее десоциализированы – имеют более высокий уровень образования и культуры. Поэтому однозначная оценка виктимогенного потенциала бедности возможна лишь на основе ее количественных характеристик.

Так, по данным ВЦИОМ, 20 % опрошенных респондентов располагают почти половиной всех денежных доходов. Причем более трети этих средств принадлежит только 10 % самых обеспеченных. Это означает, что для оставшихся 80 % реальные показатели среднего уровня доходов оказываются значительно ниже официальных. Кроме того, оценки среднедушевого дохода самими опрошенными разительно отличаются от данных официальной статистики. И разрыв этот нарастал в течение последних 15 лет [1].

Социальное неблагополучие – одна из основных причин виктимизации личности. Поэтому главным фактором виктимизации низших слоев населения в России является характерная для них устойчивая тенденция к асоциальному поведению, когда сложно увидеть разницу между преступником и потерпевшим, если они оба из маргинальной среды, так как у них почти одинаковые личностные деформации и стереотипы поведения. По мнению С.Н. Абельцева, потерпевших из маргинальной среды характеризуют «эгоистические привычки, потеря чувства ответственности, равнодушие к проблемам других людей, цинизм. Им присущи ослабленные чувства стыда, долга, совести, а также несдержанность и конфликтность, грубость, агрессивность, лживость, ханжество, необразованность, невоспитанность» [2]. Эти суждения согласуются с данными Э.Л. Сидоренко, согласно которым среди представителей низших социальных групп, воспроизводящих формы маргинальной субкультуры, 80 % лиц становятся жертвами преступлений, в совершении которых определяющую роль играет их провокационное поведение [3].

Раскрывая признаки бедности как одного из главных детерминантов виктимности в современной России, стоит отметить, что от материального положения граждан также напрямую зависят и их возможности по защите своей личной неприкосновенности (жизни и здоровья) и собственности. Так, закономерно ожидать среди лиц, ставших жертвами угона автомобиля, объективно более высокого уровня виктимности бедных только потому, что они не обладали достаточными средствами для приобретения качественных, профессиональных (например, спутниковых) противоугонных устройств и систем.

Антиобщественный образ жизни бедных слоев населения нашей страны в свою очередь детерминирован распространенностью таких негативных социальных явлений, как пьянство, наркомания, делинквентность, социальный паразитизм, сексуальная и нравственная распущенность. Данные криминологических исследований свидетельствуют о том, что около 45 % жертв тяжких насильственных преступлений на момент преступления находились в состоянии опьянения, причем две трети таких потерпевших распивали спиртные напитки совместно с преступниками, создавая виктимогенную ситуацию. Виктимогенность алкогольного опьянения не нуждается в дополнительных доказательствах – оно снижает способность потенциальной жертвы правильно оценить виктимологическую ситуацию, оказать сопротивление преступнику, способствует возникновению случайных досуговых связей с незнакомыми людьми, вызывает необоснованную агрессию и провоцирующее поведение.

Таким образом, маргинальная среда, в которой расцветают бедность, пьянство, конфликты, способствует более частому возникновению таких виктимогенных ситуаций, когда потенциальную жертву нельзя заранее отличить от потенциального преступника и когда лишь случай решает, кто из них станет жертвой, а кто – преступником.

Ссылки:

• 1.    Непобедимая бедность [Электронный ресурс]. URL: (дата обращения: 11.02.2015).

• 2.    Абельцев С.Н. Личность преступника и проблемы криминального насилия. М., 2000. С. 45.

• 3.    Сидоренко Э.Л. Отрицательное поведение потерпевшего и уголовный закон. СПб., 2003. 310 с.