Социальный и человеческий капитал: дифференциация подходов

Романенко И.Б., Соломин В.П., Султанов К.В. Социальный и человеческий капитал: дифференциация подходов // Общество. Среда. Развитие. – 2015, № 3. – С. 102–105.

Общество. Среда. Развитие ¹ 3’2015

Обращение к понятиям социальный капитал и человеческий капитал в ряде работ последних десятилетий связано с необходимостью осмысления значимых факторов цивилизационного развития, ведущих к появлению прорывных достижений в экономике и социальной сфере. Ф. Фукуяма вводит и концептуализирует понятие «социальный капитал». Определяя современный этап развития общества как «культуру радикального индивидуализма» [9, с. 15–16], американский философ исходит из того, что люди по своей природе – существа социальные, поэтому их побуждения и инстинкты направлены на создание моральных правил и норм, скрепляющих образуемые общности. Поэтому естественным состоянием человека является не «война всех против всех» (Томас Гоббс), а упорядоченное и структурированное наличием множества моральных правил и законов гражданское общество. Жизнь человека и его семьи в таком обществе детерминирована не только иерархически организованной бюрократической властью, но в то же время является результатом самоорганизации людей в различных сферах и видах деятельности.

Социальный капитал выражается в способности людей самоорганизовывать-ся в самодеятельные ассоциации, группы, объединения, кооперации, самостоятельно вырабатывать нормы сотрудничества и взаимодействия, а также готовность им следовать [3, с. 150]. Данная система организации отношений открывает дополнительные возможности и приносит ощутимые преимущества, осуществляя выстраивание неформальных связей, личных контактов, системы доверия, моральных стандартов поведения, служащих долгосрочным интересам и потребностям.

Система образования на различных ее уровнях также генерирует социальный капитал, позволяя, например, студентам не только получать знания и навыки деятельности в определенной сфере, но и приобщаться к социальным нормам своей специальности, приобретая профессиональную и научную культуру. Данная группа молодых людей является лучше социализированной и сформированной обществом, чем та часть молодежи, которая не прошла через систему высшего образования [1, с. 150; 6, с. 85].

Основания для подобной системы отношений сложились в истории западноевропейского общества еще в эпоху Средневековья. С. Хантингтон определяя исторически сложившееся западное общество как «в высшей степени плюралистичное», отмечает сам факт существования разнообразных автономных групп, не основанных на кровном родстве и узах брака, начиная с VII– VIII веков в форме монашеских орденов, профессиональных гильдий, монастырей, а в XII–XIII веках – в виде университетов. Наряду с союзным плюрализмом существо-

* Исследование поддержано грантом РГНФ 15-06-10698 «Антропология инновационной деятельности и технологии формирования человеческого капитала в современном российском образовании».

вал классовый плюрализм (в виде влиятельных феодальных аристократий, достаточно сплоченного сословия купцов и торговцев с выраженным стремлением к самоорганизации). Социальный плюрализм впоследствии привел к возникновению представительных органов (парламентов и др. институтов), призванных выражать интересы различных групп населения (аристократов, духовенства, купцов и др.) [11, с. 99–100]. В этом смысле понятен и вывод С. Хантингтона о том, что «ни одна другая современная цивилизация не имеет даже сравнимой тысячелетней истории в области представительных органов. На местном уровне начиная с XIX века также стали возникать органы самоуправления, сначала в итальянских городах, а затем они распространились на север... Таким образом, представительство на национальном уровне дополнялось значительной автономией на местном, чего не было в других регионах мира» [11, с.100].

Распространение протестантизма привело к усилению индивидуализма, традиции индивидуальных прав и свобод. Но одновременно с этим протестантской идеологией поощрялось и стремление людей самоорганизовываться, объединяться в добровольные ассоциации, общины, сообщества, преследующие различные цели и вырабатывающие собственные методы их достижения. Значительных масштабов указанные процессы достигли в США, оказав влияние на становление гражданского общества, которое отличалось относительной политической стабильностью, экономическим ростом и распространением демократических институтов. В то время как политическая и государственная жизнь в странах Латинской Америки формировалась и развивалась под воздействием римско-католических традиций Испании и Португалии. Ф. Фукуяма поясняет в данной связи, что «имперские ... римско-католические традиции Испании и Португалии, напротив, усиливали зависимость от крупных, централизованных институтов, таких как государство и церковь, ослабляя, соответственно, независимое гражданское общество. Подобные различия мы видим между северной и южной Европой – различие в способности заставить работать современные общественно-политические институты также явилось результатом влияния религиозного наследия и культурной традиции» [9, с. 23].

На фоне существенно модернизированного за истекший XX век евро-американского плюрализма и рационализированного индивидуализма в области прав, свобод, семейно-брачных отношений достаточно контрастно выглядит картина развития граж- данского общества в России. Многовековой путь культурного развития России привел к оформлению самобытной традиции, во многом усвоившей достижения европейской учености Нового и Новейшего времени. При этом вхождение России в мировое образовательное пространство на рубеже ХХ и ХХI веков имеет свою специфику, которая определяется тем, что российская культура по существу является переходной, сочетающей элементы традиционного и гражданского общества с реликтовыми формами со- ветского и постсоветского государства с характерной для него централизацией и имперскими амбициями. Тут следует подчеркнуть, что обывательские представления о степени и масштабах развития гражданского общества в современной России являются явно преувеличенными. В настоящее время можно говорить лишь о развивающихся формах гражданского общества, еще глубоко неукорененного и, по сути, в различных сферах лишь декларируемого. Несмотря на глубокие изменения, произошедшие в последнее время, в своих общекультурных характеристиках Россия остается постсоветским, во многом традиционным обществом, адаптирующим и развивающим в контексте своей национальной культуры правовые механизмы демократической регуляции гражданских отношений.

Устоявшиеся представления о традиционном обществе как находящемся на уровне доиндустриального развития подверглись в последнее время пересмотру. Социокультурное развитие стран Юго-Восточной Азии подтвердило, что страны с традиционной культурой («системоцентристской ориентации»), в которой традиционные ценности доминируют над индивидуальными, оказались жизнеспособными и в постин- дустриальную (информационную) эпоху. Альтернативой традиционному обществу является гражданское общество с персоналистской ориентацией, приоритетом индивидуальной свободы, в котором определяющим механизмом регуляции общественных отношений является право. Все эти особенности социально-политического развития России, так или иначе, отражаются на жизни людей, а также функционировании системы образования в условиях глобализации современного мира [8, с. 153–155].

Тем не менее, в строгой форме Россия не принадлежит ни к одному из выше названных типов общества. Являясь трансконтинентальной державой, она обладает трансцендентной по-своему характеру культурой. Также отметим, что российская и западная культуры несколько по-разному смотрят, оценивают и понимают человека,

Общество

Общество. Среда. Развитие ¹ 3’2015

его связь с миром идей, людей и вещей. Приведем и прокомментируем в данной связи следующее уточнение: «Евро-Атлантическая цивилизация сначала связывает мир людей с миром вещей (рациональная, предметная деятельность), а затем мир вещей с миром идей. Для русской культуры характерно первичное связывание мира людей с миром идей (иррациональная, информационная деятельность)» [4, с. 600]. Достижение смысловой, ценностной определенности является первичным для русской ментальности в отношении различных видов деятельности. Другими словами, если душа у русского человека не «горит», не наполнена жизнеутверждающими смыслами, то и сама жизнь теряет смысл.

Расхождения между западной и русской культурой (как доминирующей на всем пространстве бывшей империи) являются значительными и проходят по линии «цивилизационного разлома», в силу чего западные сценарии решения политических, экономических и духовных проблем невозможно буквально переносить и примерять к российской действительности, на что многократно обращали внимание русские философы (К.Н. Леонтьев, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин и др.). Поэтому так актуально звучит предупреждение К.Н. Леонтьева о том, что все западное может быть использовано в России «при соблюдении величайшей осторожности». С. Переслегин данную ситуацию комментирует следующим образом: «исправить «ошибки», вытекающие из цивилизационной парадигмы, практически невозможно: за каждым исправлением будет вырастать новая задача... при любых операциях с русским социумом будет восстанавливаться доменная структура общества и трансцендентный характер его существования» [4, с. 601]. Последнее обстоятельство все более вызывает потребность у наших соотечественников задумываться и вести дискуссии о национальной идее.

Один из коллег удачно пошутил о том, что национальные идеи рождаются на небесах и в философских аудиториях, что в сущности одно и то же, т.к. в современном обществе философ является почти небожителем. Но в каких бы возвышенных и убедительных выражениях ни предлагались формулировки, следует помнить о тех бедах, которые эти самые национальные идеи принесли народам, которые пытались слишком прямолинейно проецировать их на действительность, предпринимая попытки их буквального воплощения на практике. В вопросе об отношении к национальной идее следует соблюдать духовную трезвость. В России в силу сложившейся ментальности она не может быть связана со стяжанием каких-либо материальных и духовных благ в интересах титульной нации, но может провозглашаться лишь как служение, выполнение миссии международного посредничества, сотрудничества, миротворчества, безопасности в деле достижения идеалов социальной справедливости и их гаранта. Государство традиционно выступало в роли гаранта единства многочисленных племен и народностей. Последнее может быть чревато многими обвинениями в адрес России, подогреваемыми воспоминаниями о ее истории и интерпретациями различных исторических фактов.

Понятие человеческого капитала в технико-инструменталистском ключе было введено и обосновано в работах Т. Шульца, Г. Бэккера, А. Маслоу и др. Человеческий капитал как интенсивный фактор развития социума предполагает эффективность вложения и отдачи в такие социальные сферы как воспитание, образование, здравоохранение, культура, составляя значительную часть в росте национального богатства в развитых странах. Отметим также связь человеческого капитала с экономическими и демократическими свободами, инновациями, креативным мышлением и высокими технологиями, а также необходимость систематических инвестиций в него со стороны государства с учетом часто отложенной по времени отдачи [2, с. 151]. Поддержание высокого уровня культуры и образованности основной части населения страны является необходимым условием для экономического роста, а при необходимости и мощного рывка.

Осознание значимости человеческого капитала как интенсивного фактора цивилизационного развития стало причиной ряда прорывных достижений в экономике и социальной сфере с точки зрения разработки и внедрения инновационных технологий, направленных на получение принципиально новых, значимых результатов, определяющих будущее страны [5, с. 6–7]. Инновационно-креативные установки человеческого капитала (инновационно-креативная аксиосфера) не сводятся к сугубо инструментально-технологическому содержанию, но содержат специфические ценности, к числу которых отнесем следующие:

• 1)    стремление к получению социально значимых результатов;

• 2)    формирование сообществ людей (профессиональных, социальных, политических, досуговых и т.п.) с выраженной ин-новацинно-креативной устремленностью и склонностью к продуктивному, созидательному действию, аккумулированию новых идей и т.п., обеспечивающих процессы

самосохранения национальных культур, поддержку творческой элиты;

• 3)    открытость к позитивным влияниям со стороны других культур;

• 4)    распознание и усвоение цивилизационно-значимых достижений;

• 5)    способность к конструированию и реализации социально-перспективных проектов;

• 6)    ориентация на национальные стратегии развития и т.д.

В начале XXI века демократия остается идеалом развития общества, хотя не является секретом и то, что в современном мире происходит девальвация веры в демократию. Но демократия как форма государственного и политического устройства социума, основанная на принципах народовластия, равенства и свободы, чьи институты явились продуктом длительного исторического развития, все же является уязвимой и довольно непрочной организацией, способной мимикрировать и подменяться, на что обращал внимание еще Платон в диалоге «Государство» [7, с. 49]. Демократия по сути является идеальным обществом, где выбор свободных людей обеспечивает развитие социума в том или ином направлении и одновременно гарантирует равенство граждан. Но такая демократия должна иметь прочные основания: развитые формы и институты культуры, образования, медицины, социальной защиты и т.п., обеспечивающие заботу государства о человеке. Иначе не понятно, кто будет осуществлять выбор. В условиях реальной демократии устремления общества и возможные сценарии его развития озвучиваются интеллигенцией, но персонифицируются в правителях, которые в идеале должны быть социально ответствен-