Социокультурное пространство в рамках культурологического исследования

В настоящее время в рамках культурологических исследований уделяется большое внимание изучению культуры повседневности и специфике жизненного пространства человека. Город как жизненное пространство человека занимает особое и исключительно важное место в истории культуры повседневности.

«Все пути в город ведут, — писал Н. Анциферов в «Книге о городе». — Города — места встреч. Города — узлы, которыми связаны экономические и социальные процессы. Это центры тяготения разнообразных сил, которыми живет человеческое общество. В городах зародилась все возрастающая динамика исторического развития. Через них совершается раскрытие культурных форм» [1, с. 3]. «Город — это крупный населенный пункт, административный, торговый, промышленный и культурный центр» [11].

Город — это прежде всего защищенность и безопасность человека во враждебном мире. Город возникает на границе, охраняет границы и навсегда остается метафизической границей. Го- род — способ проведения границы, отделяющей космос от хаоса, своего и чужого, жизни и смерти, бытия и небытия, культуры от варварства.

«Обозначение границ, пределов, строительство оградительных (пограничных) линий связано, прежде всего, со стремлением человека жить в священном пространстве, является средством обозначения (а потому и организации, и упорядочения) «своего мира» [10, с. 42].

Но священное пространство не есть пространство физическое, геометрическое, географическое. Это скорее пространство смысла, символическое пространство в самом широком смысле, когда символ понимается не просто как знак, а нечто онтологическое, имеющее общее бытие с тем, что символизируется.

Особое направление в изучении городского жилого пространства занимают два аспекта — географическое, физическое — место, ландшафт, и семантическое, символическое пространство сознания — город-текст, город-символ, язык города, знаки города.

«Городской текст» есть явление специфичное, связанное, по точному замечанию Л. Флейш-мана, с двойной природой города «как изображения и реальности одновременно» [13, с. 252].

Обе эти стороны культурологической сущности неразрывно связаны, и город как изображение ясно обнаруживает в своей материальности текстовый принцип организации, приданный ему изначально.

Линч К., автор получившей широкую известность книги «Образ города», говорит в связи с этим о возможности читать город как культурный текст. По своей структуре текст города в некотором смысле приближается к художественному тексту. Внимательный глаз также обнаружит здесь свои сцепления, сближения и отталкивания, свои сопряжения образов. Место, которое занимают в словесном тексте «острия слов» [8, с. 391], в тексте города отводится доминантным точкам.

У каждого города своя история, свои тайны, знаки и ценности. Всегда придаётся большое значение выбору места города. Оно должно быть «чистым, светлым, высоким, благим». Для выбора места основания города желательны знамения свыше, например, огненный столп или остановившаяся в этом месте икона. В русской традиции любой город начинается с храма, как бы не с земли, а с небес. Каждый город имеет свой небесный архетип, прообраз, которому он пытается соответствовать, свою сакральную историю. Основание любого города — это некое повторение мифа о сотворении мира. Человеческая жертва, которая часто приносится при закладке города, соответствует первичной космогонической жертве. Город воспроизводит модель мира данной культуры, делает видимой иерархическую структуру космоса и уровни мироздания. Город соединяет в себе небо, землю и подземный мир.

Георг Зиммель в работе «Большие города и духовная жизнь» предлагает рассмотреть некоторые типы городов [7].

Город как базар — это место, дающее рыночные возможности для выбора форм самоуправления. Это богатство и разнообразие черт, позволяющее каждому найти в городе свое. Георг Зиммель рассуждает о «паутине» человеческих взаимозависимостей, где каждый человек в течение жизни расширяет круг своего проникновения в самые различные слои, начиная от семейных и заканчивая профессиональными.

Город как джунгли — это место, где идет постоянная борьба за выживание, каждодневные контакты с чужаками, где присутствует общест- венная сторона взаимодействий. За кажущимся хаосом — порядок и действие законов [7, с. 16].

Город как организм — это система, в которой имеется новое качество, иное, нежели в отдельных его частях. Герберт Спенсер, синтезируя «эволюционистскую перспективу» с разделением труда А. Смита, сделал вывод, что город сложный, гетерогенный развивающийся организм, часть сложной системы общества, где его формирование есть лишь часть многомерного исторического процесса.

Сегодня город воспринимается прежде всего как некое физическое пространство, понимание которого зависит от особенностей конкретного человека: культуры, интересов, эмоциональности, рода деятельности и других индивидуальных качеств. Город с легкостью поддается осознанию благодаря врожденным органам чувств, а также профессиональным взглядам и опыту. Сознание каждого человека наполнено различными образами, которые представляют собой отпечаток реакции человека на видимую действительность. Конечно, эти реакции возникают на основании определенных событий, предыдущего опыта, привязанных к данному окружению, к данной городской среде.

У каждого города своя душа, недаром мы говорим «хлебосольная» Москва, «академичный» Петербург, «модный» Париж, «изящный» Милан. На «одушевленность» города обращали внимание критики фордистского города, называвшие его спрутом, чудовищем. Город воспринимается как активный субъект, автор исторического процесса со своей уникальной судьбой, биографией и мифологией [5]. Но реальной действенностью обладает не город, а его образ.

Как справедливо заметил М. Михельсон, образ города — это анализ городского хронотопа не с позиции профессиональной установки, а с позиции человека, живущего в городе и воспринимающего формы его среды.

Существует и другое определение: образ города — это «интериоризированное пространство жизни, которое носит характеристики переживающего это пространство сознания, поэтому в образе города присутствует субъектность, возникает иллюзия одушевленности города, что особенно явно выражается в художественных текстах о городе» [3, с. 196].

Дмитриевская Н. Ф. дает следующее определение понятию «образ города» — это «результат и идеальная форма отражения объекта в сознании человека, возникающая в условиях общественно-исторической практики, на основе и в форме знаковых систем» [6].

Образ города вырастает из частных характеристик, сплетаясь из переживаний, оценок, мнений, знаний населяющих его личностей: «Специалист по транспорту видит город как сложную сеть связей. Специалист-теплотехник видит город как огромную фабрику поглощения и выделения тепловой энергии. Строитель видит город как сложную сумму застройки различной степени износа. Финансист и обслуживающий его экономист видят город как пространство движения капитала. Социолог видит в городе драму взаимодействия слоев и групп» [4]. Город с древнейших времен являлся центром концентрации истории и культуры.

Рассмотрим некоторые типы образов города в рамках культурологических исследований.

Город-гора. В символической политической системе образ города занимает сакральную «нишу», как бы приравнивается к символике мировой оси, а та в свою очередь символизирована горой. Потому город-ось (и его ядро — крепость) всегда стоит на горе. Сакральный же прообраз «неразрушимого» города — Рим помещен на семи холмах. А впоследствии «семи-холмность» как символическая сакральная характеристика или нумерологема придается Константинополю (Второму Риму) и Москве (Третьему Риму). В данной сакральной символизации города важно именно «счисление» и число «7» как символ полной завершенности (семидневный цикл творения по библейскому мифу, а также сумма, составленная из магических чисел тройки и четверки), что весьма значимо в композиции любого города в виде отражения небесного града. В таком мифологическом сознании идеальная Москва предстает как величественный сакральный политический мировой центр, которому мистически передана власть, символизирующая праведное совершенное царство.

Сама же гора репрезентирует и мировую ось, и центр политического мира одновременно, а царские города, такие как Царьград и Москва, в свою очередь символизируют политический центр, священный центр «нашего» мира.

Образ столицы и образ власти тесно взаимосвязаны. Город на горе, как посредник между землей и небом, вокруг которого концентрируются мифы генетического плана, город, имеющий начало, но не имеющий конца, — это «вечный город». Такой город, по замечанию Ю. Лотмана, является концентрическим в семиотическом пространстве.

Противоположностью концентрического города является город «эксцентрический». Он расположен «на краю» культурного пространст- ва на берегу моря, в ycтьe реки. Здесь актуальна не антитеза «земля — небо», а оппозиция «естественное — искусственное». Это город, созданный вопреки природе и находящийся с нею в борьбе, что дает двойную возможность интерпретации города как победы разума над стихиями — с одной стороны, и как извращенности естественного порядка — с другой. Вокруг имени такого города будут концентрироваться эсхатологические мифы, предсказания гибели, как правило, это потоп, погружение на дно моря. А идея обреченности и торжества стихий будет неотделима от всего цикла городской мифологии [9].

Итак, пространство города характеризуется всеми свойствами священного пространства: имеются сакральный центр, периферия, священная ограда. И это так называемый архетип, город-конструкт «великий город». «Это мифологизированный «объемный» образ, своего рода комплекс позиций, ориентированный на ряд рыночных сегментов, к нему относятся не только столицы. Тем самым «великие города», а к ним относятся не только столицы, конституируют символическое пространство супергородов (Париж, Лондон, Нью-Йорк, Рим, Москва, Токио и т. п.). Второй тип города-конструкта также относится к сакральной реальности, но образ города конституирован, как правило, на основе одной символической позиции. Есть города — центры образования — Гарвард, Оксфорд, Кембридж, другие являются культурными эксклюзивами, например Венеция, третьи — центры религиозного поклонения — Иерусалим и т. д.» [2, с. 53].

В мифах, сказках и фольклоре наиболее устойчивыми оказываются такие образы, как город-гора, город на хрустальной горе, город-дворец на столпе, город-остров над землей, летающий город, сверкающий город, город — солнечное царство, небесный град и т. п. Наиболее близким архетипом является восхождение на золотую гору, подъем по лестнице как символ небесного восхождения. «Образ горы соединяет в себе землю и небо, вернее, путь на небо, возможность приобщения к божественному. Даже в обыденном языке сохранились сакральные смыслы образа горы: идти в гору — об улучшающемся положении дел; златые горы — большие блага; пир горой — богатое угощение. Однако гора открывает не только путь вверх, но и вниз, ход в пещеру, под землю. Наиболее древний образ города — это город-пещера, город под землей, вход к которому открывается через отверстие в земле. Образ пещеры вызывает устойчивые ассоциации, с одной стороны, с рождающей утробой, лоном матери-земли, а с другой — с могилой, со смертью» [10, с. 443].

Таким образом, гора связывает начало и конец жизни человека и человечества, верх и низ, небесное царство и загробный мир. Происходит раздвоение, переворачивание, инверсия образа города: город на горе и город-пещера. Получается зеркальное отражение, как в воде, города летающие и города подземные. Такое раздвоение образа города означает его универсальность, семантическую полноту этого сложного, многомерного символа и выражает двойственность, амбивалентность архетипа города.

Топоров В. Н., анализируя городские тексты, предлагает два типа образа города. Это «города-девы» и «города-блудницы». Такое мнение появилось при анализе языков культуры. «С появлением города, — замечает В. Н. Топоров, — человек вступил в новый способ существования, который, исходя из прежних представлений и мерок, не мог не казаться парадоксальным и фантастическим: выживание и, более того, перспектива пути к максимальному благу, к обретению нового рая, заменой которого в «нерайских» условиях и был город, отныне были связаны с незащищенностью, неуверенностью, падшестью, в известном смысле — бого-оставленностью и, наконец, с трудом-страданием» [12, с. 121]. Отсюда возможность движения в двух направлениях при оценивании города, прошедшего определенный путь становления. «Сознанию вчерашних скотоводов и земледельцев, — пишет далее В. Н. Топоров, — преподносятся два образа города, два полюса возможного развития этой идеи — город проклятый, падший и развращенный, город над бездной и город-бездна, ожидающий небесных кар, и город преображенный и прославленный, новый град, спустившийся с неба на землю» [там же]. В системе городских архетипов прообразом первых является Вавилон (город-блудница), вторых — Иерусалим (город-дева).

«Существует ещё одна типология образа города, связанная с женским и мужским началом. Так могут рассматриваться постоянно сопоставляемые Петербург и Венеция. О мужской природе Петербурга говорит сам факт рождения города, связанный с мужским волевым проявлением Петра, что подхватывает, утверждает и развивает затем русская литература. В противоположность этому сюжет рождения Венеции из вод ясно указывает на преобладание в ней женского» [9, с. 392].

Линч К., один из первых исследователей визуальной конкретики города, отмечает, что наблюдатель «отбирает, организует и наделяет значением то, что он видит. Будучи сформированным, образ начинает ограничивать круг воспринимаемого и подчеркивать что-то в нем» [8].

Маршруты, которыми передвигаются горожане по делам или стремясь заполнить досуг, сходны, их траектории повторяются, горожане видят одни и те же метки, которые формируют образ города в каждом конкретном наблюдателе. На наблюдателя влияют прежде всего визуальные характеристики: форма, цвет, порядок. К. Линч, анализируя образ города, опирается на конструирующие этот образ пространственные опоры — это пути, границы, районы, узлы и ориентиры [8].

«Целостный образ города опирается на пространственный каркас, в котором присутствуют все эти пункты. Меняющийся облик города меняет его образ, каждому этапу развития города соответствуют свои пути, границы, районы, узлы и ориентиры. Радикальные социальные перемены требуют радикального изменения облика города, визуализирующего их» [3, с. 105].

В работе «Образ города» Кевин Линч предлагает принять «город во всей сложности его культурных реалий»; он утверждает, что «существует только среда в ее целостности, со всеми разнообразными связями, которые ее пронизывают» [8, с. 15].

Главный сюжет для К. Линча — это городская среда в восприятии человека, причем структура среды во многом определяется исторически сформировавшимися социально-экономическими отношениями и культурными нормами, и само человеческое восприятие определяется социально, то есть зависит от целого ряда причин: возраста, социального положения, статуса, уровня образования человека. Естественно, человеческое восприятие меняется на протяжении времени.

Для К. Линча город — «это не только то, что может увидеть глаз, не только то, что может услышать ухо; это пространство, которое можно воспринимать не только органами чувств непосредственно, но и на уровне абстракций и воображения и даже темпорально: поскольку оно различно в разное время суток, днем и ночью, зимой и летом» [8, с. 4].

Образ города может формироваться стихийно, через привычку выделять значимое. Такой образ устойчив, он сохраняется и воспроизводится во времени даже в условиях разрыва с традицией. Но образ может создаваться намеренно, когда горожанину предлагается акцентировать внимание на определенных городских объектах, скульптурах, новых постройках, магазинах. Улицы и площади при этом могут поменять не только название, но также облик и назначение. В современном мире массовые образы формируются имиджмейкерами и политтехнологами, поддерживаемыми или сознательно конструируемыми интеллектуальными и политическими элитами.

Поэтому образ города укореняется благодаря не только многократному воспроизведению его в сознании обывателя, но и в произведениях писателей, поэтов, скульпторов, художников. Категорию «образ города», которая предполагает целостную модель города, живущую в сознании человека, изучают географы, политологи, историки, филологи, архитекторы. В результате междисциплинарного синтеза образ города изучается как система символов в исторической динамике, как устойчивые и меняющиеся компоненты, как элементы разрыва и преемственности.

Смысловое содержание символа, воплощенного в образе города, как правило, богаче и шире его конкретной реализации, которая лишь «намекает» на содержание. Задача исследователя — выявить смысл и значение культурных символов, формирующих образ города, путем анализа породивших их исторического и социокультурного контекстов. Современные урбанисты выделяют следующие функции города: коммуникативная, мировоззренческая, социализационная, функция личностной самореализации, прагматическая и магическая. Значение адекватного и творческого восприятия образа города обнаруживает себя в следующих функциях образа города:

• •    коммуникативная функция. Единый образ территории города может явиться основой территориального сообщества: соседства, землячества и т. д.;

• •    мировоззренческая функция. Первоначальные впечатления о мире и людях связаны с непосредственным окружением. Его значение подчёркивается выражением «малая родина». Патриотизм горожанина непосредственно связан с чувством любви и гордости к своему городу;

• •    социализационная функция. Социальные нормы, которые усваивает человек, — это опять же нормы непосредственного окружения. Особо значимы первичные нормы поведения. Большинство людей их усваивают в семье. Образ города включает в себя представления о нормах поведения в городе вообще. В то же время каждому городу присуща своя специфика нормативности, представления о «нормальном» и «правильном». Города и горожане сильно отличаются друг от друга по нормам поведения;

• •    функция личностной самореализации. Образ города — это прежде всего конструкция личностного пространства: пространства отношений, связей, значимых предметов и фрагментов городской среды. Личностно значимые аспекты жизни определяют и траекторию территориальной мобильности. «Мой город» — это «Я в городе». Данная функция реализуется через: 1. Самоидентификацию (в том числе и территориальную); 2. Выбор норм и форм поведения; 3. Ценностно-мировоззренческое самоопределение. Город не только дает возможность, но и интенсифицирует личностный рост ситуацией социокультурной гетерогенности;

• •    прагматическая функция. Адекватный образ города просто практичен, он позволяет правильно ориентироваться и на территории, и в пространстве отношений. Но у людей разные представления о пользе, поэтому и различна прагматика отношения к городу. Образ города возникает и участвует в процессе осознания прагматических целей;

• •    магическая функция. Город завораживает многим, в том числе и своими тайнами. Город всегда загадка — «лабиринт», идя по которому, сталкиваешься со многими неожиданностями и переживаешь превращения.

Образ города складывается из множества компонентов. Культура при этом является одним из важнейших оснований, связывающих в аспекты воедино. Она позволяет представить национальный характер, образ жизни, городскую среду и «душу» города.