Социокультурный статус римского императора как "отца Отчизны"

Античный мыслитель Аристотель писал в «Политике»: «Власть же отца над детьми может быть уподоблена власти царя: родитель властвует над детьми в силу своей любви к ним и вследствие того, что он старше их, а такой вид власти и есть именно царская власть. Поэтому прекрасно выразился Гомер, назвав Зевса «отцом людей и богов», как царя всех. Царь по природе должен отличаться от подданных, но быть одного с ними рода. И так же относится старший к младшим и родитель к ребенку» [1]. Примечательный пример уподобления политической фигуры греко-римского мира родителю – именование отцом императора – рассматривается в данной работе.

Как свидетельствуют древняя литература и археологические памятники, одним из титулов римских императоров был pater patriae («отец отчизны»). Время происхождения этого имено- вания, отражающего роль правителя как отца нации, с точностью установить нельзя; еще задолго до периода принципата были военные и политические фигуры, которых могли почетно именовать «отцами».

Появление этого титула связывалось с самим легендарным основателем и первым царем Рима Ромулом, которого называли «parens urbis Romanae» («родитель города Рима»): в данном случае его «отцовская» позиция отражала активную, творческую роль в создании города [5]. В современных европейских языках по-прежнему творцов чего-либо именуют «родителями»: например, в русском языке создатель новых идей, вещей может быть назван «отцом-основателем», в английском – founding father.

В истории одного из политических и военных лидеров времен республики – Марка Фурия Камилла – можно видеть развитие образа лидера- отца. Как писали Ливий и Плутарх, за спасение Рима от галлов Камилл получил титулы «pater patriae» и «второго основателя Рима» [4]. В данном случае он выступил не только в качестве нового основателя города, он также стал и спасителем Рима. Таким образом, «отец отчизны» становится еще и героической фигурой: он является спасителем народа от опасного врага.

Были и случаи, когда лидер не только выступал в качестве спасителя своих сограждан от внешней угрозы, но и помогал своим политическим соперникам. Такие ситуации привлекали особое внимание римлян. К примеру, во время одной из пунических войн, в результате неудачной битвы с карфагенянами полководец Марк Минуций потерпел поражение, и лишь приход Фабия Максима, который был политическим противником Минуция, позволил спасти положение. Минуций назвал Фабия отцом за то, что тот спас жизнь самого Минуция и его солдат. Проявленное благородство не было забыто: вспоминая о поступке Фабия, и другие римляне также именовали его родителем [7].

Образ римского лидера как отца получает дальнейшее развитие в республиканские времена: роль консула начинает сближаться с ролью отца семейства, при котором члены сената выступали в том же качестве, в каком выступал домашний совет. Глава римского домовладения служил посредником между членами своей семьи и богами, а консулы обладали правом объявлять волю богов всей республике (auspicia) [7]. Хотя одновременное избрание двух консулов несколько искажает аналогию с главой домовладения (поскольку мог быть только один отец семейства) – в действительности, только один из консулов в отдельно взятое время активно исполнял свои обязанности. Однако аналогия консула и главы римской семьи все же имеет и свои ограничения. Следует отметить, что консулов переизбирали ежегодно, поэтому они не имели возможности использовать «отцовскую» власть на протяжении всей своей жизни. Кроме того, различные объединения жрецов в то время существовали как отдельные институты, поэтому консул не имел функций государственного жреца.

Во времена республики титул «pater patriae» в 63 г до н.э. получил от сената и Цицерон, после того, как он, будучи консулом, смог подавить заговор Катилины. Хотя относительно именования Цицерона родителем возникали вопросы: ведь сторонники Катилины были казнены без должного суда над ними, хотя они были римскими гражданами, что требовало более тщательного и продолжительного рассмотрения всех обстоятельств их дел. Консул оправдывал подобные меры тем, что это было нужно для спасения государства [8]. Таким образом, в истории Цицерона лидер сопоставлялся с отцом опять на основании того, что он выступал в качестве спасителя народа от врага. И, несмотря на сомнения некоторых членов сената, консулу все же был дарован титул «отца». Однако и в дальнейшем случалось, что подобное именование давалось правителям, «родительский» статус которых в глазах римлян был далеко не бесспорен.

В битве при Мунде в 45 г до н.э. Гай Юлий Цезарь одержал победу в гражданской войне против сил республиканцев, вернулся в Рим и стал там править как диктатор [5]. От сената Цезарь получил титул «parens patriae» («родитель отчизны»), однако репутация Цезаря как тирана несколько портила восприятие его в качестве «родителя».

Октавиан Август после Цезаря смог придать этому именованию позитивные коннотации благодаря своим достижениям и популярности: ведь ему, после многих лет борьбы за власть, удалось наконец установить в стране мир, и правил он как милосердный правитель. Пока Август был молод, он не принимал официально титула pater patriae, хотя уже тогда за заслуги его так именовал народ. Во 2 г до н.э., в возрасте шестидесяти одного года, он наконец принял этот титул от сената. Преемник Августа – Тиберий – отказался от титула. После Тиберия, большинство римских императоров принимали титул после формального отказа. Пертинакс стал первым, кто получил этот титул сразу после того, как стал правителем [2]. Таким образом, pater patriae стал официальным титулом, который в Риме использовали только императоры.

Следует отметить, что во времена принципата возникла большая степень соответствия между ролями главы семейства и «отца отчизны», чем прежде. Теперь был только один глава государства, который оставался в этой позиции до самой смерти, что соответствовало пожизненному статусу главы семейства. Со времен правления Августа должность Великого Понтифика получали преимущественно императоры, интегрируя в образе pater patriae фигуры отца и жреца. Таким образом, специфика религиозных практик, осуществляемых в семье, была перенесена на государственный уровень, появился особый государственный культ [3]. А сенат продолжал функционировать при правителе, оставаясь подобием домашнего совета.

Как показывает этимология латинского слова patria – «отчизна», в римском мире страна, в которой проживал человек, обозначалась как «земля отцов», что является отражением связи между устройством государства и устройством семьи. Отношения государя и его подданных можно уподобить отношениям отца и его детей, учитывая, что и само государство состоит из множества семей и воспринимается римлянином, по сути, большой семьей. Следуя этой логике, несложно перейти от главы домовладения – отца семейства (paterfamilias) – до главы государства – императора, «отца отчизны». Оба занимают наиболее авторитетное положение: один – в своем домовладении, другой – во всем Риме. Оба ответственны за благосостояние тех, кто находится под их контролем. Поскольку единовременно в домовладении может быть только один paterfamilias, то и в государстве ни одно официальное лицо, кроме императора, не может называться «отцом отчизны». Таким образом, именование императора pater patriae становится естественным развитием образа владельца домохозяйства, за исключением того, что власть и ответственность императора больше, чем у обычного римского paterfamilias. Отец-император – это человек своего государства, но он имеет более высокий статус, чем все остальные. Когда Октавиан Август выбирает себе титулы, то он решает, среди прочего, именоваться и princeps («первым»), демонстрируя, что он, как глава государства-семьи, по сравнению с другими римлянами имеет более высокое положение в обществе.

Традиционное уподобление государства семье также было отражено в существовавшем в Риме культе богини Весты, которой поклонялись и в частном порядке, и публично. Роль государственного жреца – Великого Понтифика – была аналогична одной из ролей главы семейства, который был ответственным за поклонение членов своего домовладения богам. Веста считалась богиней домашнего очага, сохранявшей прочность семейных отношений, а государственный культ превратил ее в богиню всего Рима. В храме Весты постоянно горело пламя, которому не давали угаснуть девы-весталки, и этот огонь, как считалось, поддерживал прочность всего римского государства. В дополнение к этому, в самом городе здания были расположены таким образом, чтобы создалось впечатление, будто весь Рим – это гигантский дом. К примеру, храм Весты располагался в центре города, рядом с Форумом, подобно тому, как очаг располагался в центре дома. А храм Януса, бога начала и конца, смотревшего в противоположных направлениях, располагался у ворот Рима, но также статуэтки Януса находились и у дверей отдельных римских домов [7]. Даже на уровне организации физического пространства Рим представал в виде домовладения, поэтому римский император в этой большой «семье» выступал в качестве лидера и воспринимался в качестве отца.

Что же символизировал для римлян образ императора-отца? Во-первых, pater patriae предстает правителем, который щедр по отношению к своим подданным. Плиний Младший в панегирике воспевает щедрость императора Траяна, который удовлетворял нужды своего народа дарами, улучшал всеобщее материальное благосостояние [6]. Во-вторых, важными проявлениями отцовской власти также являются милосердие и доброта. Согласно мнению Сенеки, отраженному в работе «О милосердии», дарование милости своим подданным не уменьшает значимость императорской власти, а только делает ее еще более величавой [9]. Но родительская забота также предполагает и благодарность со стороны детей. Как любовь отца отражается в том, что дети его восхваляют, так и милость правителя позволяет ему заработать верность и любовь подданных, которые, в свою очередь, защитят его от интриг, заговоров и коварства убийц. Кроме того, императоры могут служить примером для своего народа, как отцы служат ролевой моделью, демонстрируя добродетели, которые они хотят привить детям. Этот образ доброго, великодушного императора-отца был противопоставлен негативному образу плохого, жестокого правителя. Римский историк греческого происхождения Дион Хрисостом описывает тирана как человека эгоистичного, служащего только своим интересам [8]. Тиран использует силу для достижения своих целей и готов уничтожить всех, кто стоит у него на пути – будь то враги или же его собственные подданные. Плохой правитель не справедлив, так как он объявляет свою волю законом; его ненасытная жажда власти является следствием порочности, высокомерия и бессердечности. Как полагал Сенека, добрый правитель характеризуется милосердием, а тиран – жестокосердием. Противопоставление образов благодетельного отца и тирана часто используется, чтобы подчеркнуть позитивные качества лидера.

Таким образом, образ правителя как отца ассоциируется с добротой и приверженностью интересам его собственного народа, в то время как тиран по определению жесток и эксплуативен.

Римская культура конструирует образ отца – будь он отцом семейства или «отцом отчизны» – как заботливого человека. Образ отца всегда позитивен. И как отец своих подданных, правитель должен распоряжаться своей властью как благодетель, а не как тиран; хороший император должен быть щедрым и милостивым.

Содержание образа отца в античной культуре становится архетипическим и обнаруживается позднее в истории Западной Европы, в качестве примера можно упомянуть лиц, имеющих социокультурный статус отца: папу римского, императора Священной Римской империи, американских отцов-основателей.