Социология управления: переход от традиционных представлений к парадигме новой нормальности

St. Petersburg, Russia ,

коллективных и индивидуальных акторов, представляющих разнообразные ценностные конструкты, которые в отличие от социальных субъектов недавнего прошлого, чьи действия обусловлены жесткими рамками социальной структуры, способны к саморефлексии и активному преобразованию социальных реалий» (Зарубин, 2019). Изменения способствуют формированию разнообразия управленческих стратегий, что привело к многовекторности и нелинейности развития на уровне общества, организации, личности. Сложная природа изменений подробно раскрывается в ряде публикаций (Зарубин, Семенов, 2020; Семенов, 2021).

Это неминуемо ведет к формированию новой реальности. Что происходит в проблемном поле науки? Удается ли социологии управления найти адекватный ответ под воздействием новой реальности?

Для примера обратимся к анализу двух публикаций недавнего прошлого, в которых отражены итоги дискуссий о предметном поле социологии. Первая публикация относится к 90-м гг. ХХ в., вторая – вышла двадцать лет спустя, в 2018 г.

В рамках первой дискуссии следует обратить внимание на три характерные позиции [1]. Первой позиции придерживался Ж.Т. Тощенко. Он утверждал, что социология управления изучает взаимоотношения, связи между людьми, их сознание и поведение в процессе совместного выполнения задач. Ее содержание «включает три блока: технологический (система научных приемов и способов оптимизации управленческой деятельности: социальное прогнозирование, социальное планирование, социальное проектирование, социальное программирование); коммуникационный (соотношение управляющей и управляемой подсистем); властно-политический (взаимодействие власти и управления, руководителя и подчиненных)» (Зарубин, Семенова, 2017: 10–11). Вторая позиция была обоснована О.А. Уржой, которая считала, что социология управления является наукой об отношениях, возникающих в системе управления. Данная отрасль знания изучает средства и методы управления, субъекты управления, отношения руководства-подчинения, проблемы дисциплины и исполнительности. Третью позицию защищал В.В. Щербина. Он был убежден, что предметом социологии управления оказывается соотношение формальное / неформальное в жизни организации. В предметную область социологии управления входят: организационная культура и управляемость, характеристика организационных отношений, управление трудовым поведением, разрешение конфликтов.

Что объединяло российских социологов, несмотря на различия в их позициях? Прежде всего, социология управления трактовалась ими как социальная наука, изучающая социальные процессы на уровне общества, организации или коллектива, а также на уровне межличностных отношений. При этом особое значение приобретал выбор единичного и коллективного актора. На основе выбора происходило формирование социальных образований. Таким образом, социология управления была ориентирована на поиск объективных оснований социального выбора и создание оптимальных условий для функционирования организаций и коллективов.

Во второй дискуссии о предмете социологии управления, которая прошла в 2018 г. на страницах журнала «Социологические исследования», были отражены важные моменты. Опишем их подробнее. Г.П. Зинченко обратил внимание на различие трех базовых понятий. «Руководство – это политическая бюрократия, которая олицетворяет государственную власть. Управление – организационно-регулятивная сфера, в основном, государственный сектор экономики. Администрирование – контрольно-регулятивная сфера в обществе, механизм поддержания социального порядка в территориальных общностях» (Тихонов, 2018: 105). Была обнаружена неоднозначность в традиционных представлениях об управлении. В.В. Щербина считает, что управление как деятельность связана с обеспечением достижения цели. «Однако цели и фактические результаты в масштабных социальных проектах никогда не совпадают, а достижение целей, осуществляемое в социуме, далеко не всегда оказывается благом даже для тех, кто их поставил» (Тихонов, 2018: 106). Е.П. Тавокин указал на повышение роли междисциплинарных подходов в теории управления. При этом сам процесс управления должен осуществляться «либо по модульному, либо по комбинационному принципу» (Тихонов, 2018: 106).

Таким образом, на рубеже ХХI в. на периферии социологического знания оказываются представления о зависимости между социальными изменениями и динамикой организационного развития; на смену изучению структур управления приходит понимание коммуникативной природы управления; на смену приоритету в исследовании социального порядка приходит осознание необходимости исследования неопределенности в социальных процессах.

Рождение социологической парадигмы новой нормальности происходило в недрах междисциплинарного подхода. Авторство в создании термина «новая нормальность» принадлежит консультанту в области инвестиционного капитала М.А. Эль-Эриану. В 2009 г. он опубликовал статью «Новая нормальность», в которой исследовал длительный, сложный, полный неопределенности, процесс нормализации экономики в посткризисный период (El-Erian, 2009).

Термин «новая нормальность» прижился в экономической науке (Н.Ю Конина, Л.В. Кусур-гашева, С.Н. Черновол, К.В. Юдаева) и служит для описания длительных кризисных явлений в экономике, в частности низких темпов экономического роста и высокого уровня безработицы (Конина, 2017; Кусургашева, Черновол, 2016; Юдаева, 2013).

Формирование новой реальности происходило не только в экономической сфере. Качественные изменения касаются социума, технологической сферы и повседневной жизни людей. Под влиянием изменений в сфере управления возникает эффект нормальной аномии.

Традиционное представление об аномии таково. В понимании Э. Дюркгейма аномия – это совокупность патологических фактов, порождаемых новациями. Т. Парсонс убежден, что для современных обществ свойственно наличие защитных механизмов. Они минимизируют деструктивное влияние аномии и сохраняют динамичное равновесие в обществе. К этим механизмам относятся государственная монополия на применение силы, регулирование лояльностей, высвобождение индивидуальных статусов из уз родовых и этнических отношений. По Р. Мертону, аномия – это структурно-функциональная дезорганизация, которая является результатом разбалансированности между целями, ориентирующими на успех, и институциональными средствами достижения этих целей (Кравченко, 2014).

Современное понимание аномии акцентирует внимание на том, что безнормие влияет на разнообразные аспекты социальных отношений, при этом наблюдается расширение спектра девиаций.

По мнению Ж.Т. Тощеннко, «нарушение социальных связей, нестабильность проявляются в кентавризмах, представляющих собой особый класс феноменов, в которых заложено сочетание несочетаемого». Речь идет о кентавр-собственности, кентавр-политике, кентавр-организа-ции, кентавр-личностях (Тощенко, 2011).

С.А. Кравченко считает, что нормальная аномия представляет собой расширяющуюся совокупность уязвимостей для социума в виде побочных эффектов инновационной, рациональнопрагматической деятельности человека (Кравченко, 2014: 6). Возникновение уязвимостей обусловлено рядом причин. Первая причина состоит в том, что процесс становления сложного социума порождает социокультурную динамику, сопровождающуюся культурными травмами. Травма – специфическая патология, которая возникает в процессе инновационного управления. Вторая причина заключается в том, что меняется природа социального времени: если традиционные процессы управления протекали в едином социальном времени, то сегодня можно говорить о существовании виртуального, монетизированного, физического и других видах социального времени. Третья причина – изменение пространства управления: на смену четким границам и субординациям пришли вариативность и многоуровневость.

Второй эффект, который возник в сфере управления под влиянием изменений, – нормальные аварии. Американский исследователь Ч. Перроу понимает под нормальными авариями катастрофы или несчастные случаи, которые являются не результатами ошибок специалистов, а следствием взаимодействия техническими и технологическими системами высокой сложности. Периодически эти системы дают «нормальные» сбои. Факты свидетельствуют, что серьезные инциденты неизбежны даже при успешном менеджменте и внимании к технике безопасности.

Третий эффект – нормальные пандемии. Ситуация с распространением коронавирусной инфекции COVID-19 – экстраординарная. В жизни многих людей вызванные пандемией перемены не случались никогда – ни по масштабу, ни по характеру. Общественное сознание переосмысливает ценность реальных отношений между людьми, роль государства и отдельных социальных институтов в жизни отдельного человека и социальных сообществ. Процесс переосмысления подтверждается результатами масштабных прикладных исследований (Социология пандемии, 2021).

Сегодня формируется потребность в актуализации новой исследовательской проблематики в рамках социологии управления. На наш взгляд, основные направления поиска, которые задаются парадигмой новой нормальности, состоят в нахождении баланса между взаимно противоречивыми процессами новой реальности.

• 1.    Дихотомия «глобальное / локальное». С одной стороны, интенсивное и длительное взаимодействие, обусловленное войнами, экономикой, культурой, информационными потоками, с другой – локализация: жизнь множества коллективов и организаций, – носит относительно закрытый и анклавный характер. В сфере управления глобальное порождает стремление к стандартизации, конкуренции и качеству, локализация же опирается на привычное, устоявшееся и уникальное.

• 2.    Дихотомия «порядок/турбулентность». «В современных условиях отсутствует прямая связь между управляемостью и подчинением, а акцент смещается на то, что неуправляемость – это не только неподчинение и неподконтрольность, но и нечто созидательное… Неуправляемый объект в отличие от неподчиняющегося объекта обнаруживает способность к самоорганизации, автономии и творчеству» (Зарубин, 2019).

• 3.    Дихотомия «рационализм/умное управление». Привычная рациональная процедура дегуманизирует и обезличивает процесс управления. Умное управление формирует доступ и использование цифровизации, а интеллектуальная автоматизированная обработка информации, наряду с использованием больших данных, является механизмом перехода коллективов и организаций к цифровой экономике. Следует обратить внимание, что рационализм в данном случае не сводится к бюрократизации, а раскрывает природу перехода от стихийного к сознательному в сфере управления.

• 4.    Дихотомия «технологизация/цифровизация». Если технологизация ориентирована на алгоритмизацию во взаимодействии между управляющими и управляемыми, то цифровизация основана на преобразовании информации в цифровую форму, что приводит к повышению эффективности управленческих решений и улучшению качества управленческой деятельности. Цифровизация оказывается не очередной стадией технологического процесса, а представляет собой переход от социальной реальности к виртуальной.

• 5.    Дихотомия «механицизм/искусственная социальность». Отождествление управления с машиной, аппаратом или инструментом становится архаичным. Искусственные артефакты, изначально ориентированные на решение инструментальных задач, превращаются в участников человеческих взаимодействий. Уже сегодня искусственный интеллект способен относительно автономно решать управленческие задачи различной сложности.

Таким образом, парадигма новой нормальности ориентирует на поиск качественных изменений в новой реальности. В данном случае социология управления выходит за рамки привычных представлений о взаимодействии между управляющими и управляемыми, о пределах познания социальной природы управленческой деятельности и не сводит управление к достижению заранее намеченных целей и результатов. Предполагается, что разрешение сформулированных дихотомий позволит вывести сам управленческий процесс на качественно новый уровень.

Управление превращается в медиационное движение, направленное на поиск общественного согласия человека и символических артефактов. При этом искусственный интеллект, цифровизация и виртуальность способны перехватывать субъектность у реальных участников управления, а те, в свою очередь, действуя в социальном и символическом пространстве, вынуждены искать адекватные способы реагирования на изменения внешней среды. При обретении медиационного согласия архаичные методы управления может постигнуть неудача. Программирование медиационного согласия – это только начало. Ясно, что только владение методами, которые способны преобразовать новую реальность, может сохранить за человеком роль активного субъекта управления.