Советская интерпретация идей фордизма как базис трансформации советской танковой промышленности периода Великой Отечественной войны

Практика управления крупным индустриальным производством, внедренная в США под руководством всемирно известного инженера и предпринимателя Г. Форда в 1910-е гг., в значительной степени изменила облик машиностроения в наиболее развитых государствах мира. Эти трансформации не только коснулись принципов управления производством, породив многочисленные технологические инновации, но и породили далеко идущие социальные последствия для всех обществ, которые в той или иной степени заимствовали такой способ организации промышленности. Помимо технических нововведений, фордизм предполагал патерналистский тип взаимоотношений между руководителем и его подчиненными, что проистекало из этических взглядов его вдохновителя [10]. Биография Г. Форда, его деятельность как инженера и предпринимателя, в отечественной историографии наиболее полно отражены в работах Б. М. Шпотова. Автор рассматривает личность Форда и его управленческую концепцию на фоне социально-экономических процессов в США 1920–1930-х гг. и старается объективно оценить как прогрессивные качества фордизма, так и недостатки этой системы, обращает внимание на ошибки, допущенные великим предпринимателем за время единоличного руководства фирмой [11; 12].

Современная социология высоко оценивает вклад управленческой концепции Г. Форда в процессы окончательного оформления классического индустриального уклада, где массовое производство породило общество потребления [15; 17]. Фордизм включается в единую последовательность развития методологии управления производ- ством, от эмпирически обусловленных традиций промышленности XIX в., через «научное управление» Тейлора, к методологии Форда – крупному индустриальному укладу, основанному на принципах массового, автоматизированного изготовления стандартной продукции – далее, к постфордизму, с его информатизацией, роботизацией и высокой гибкостью технологического цикла.

Метод Г. Форда определяется как поточно-конвейерное массовое производство, основанное на применении максимально стандартизированного, специализированного и автоматизированного промышленного оборудования в условиях использования рабочих кадров низкой квалификации. Принцип рационального расположения производственного оборудования (группами, согласно отдельным циклам операций) относительно общего потока движения деталей и грузов позволял достигать экономию пространства и улучшал логистику предприятия. Выпуск упрощенной и строго стандартизированной продукции позволял удешевлять ее эксплуатацию за счет взаимозаменяемости деталей [1].

Фабричная система Форда была основана на использовании большого числа малоквалифицированных рабочих, обученных выполнять только одну операцию (рабочие-операторы), при этом максимально упрощенную, где нормы выработки рассчитаны на основе «научного управления» [11, с. 80– 81]. Однако ряд работ, требовавших особых знаний и ремесленных навыков (например, наладка автоматизированных станков и изготовление инструмента) выполнялись небольшим числом высококвалифицированной и высокооплачиваемой «рабочей аристократии». Почти маниакальное стремление Г. Форда к упрощению и стандарти- зации своих автомобилей было обусловлено именно ставкой на массовый наем рабочих-операторов низкой квалификации. Такого человека можно было научить одной операции за одну-две недели, без отрыва от рабочего места. До начала 1920-х гг. такие операторы получали самые большие ставки во всей автомобильной промышленности США. Это делалось Фордом с целью увеличения потребления рабочих, так как он видел в этом основу правильного ведения бизнеса и залог социальной стабильности. Для выполнения «социальной миссии» в компании были построены больницы и школы для рабочих и их детей, на работу нанимали женщин (если они не состояли в браке), мигрантов, маргиналов, лиц с ограниченными возможностями здоровья. По этой же причине среди персонала компании активно пропагандировались бережливость, трезвость, семейные ценности и прочее, по канонам протестантской этики.

За счет большой массы продаваемых по средней цене стандартных и довольно примитивных автомобилей, собранных массами малоквалифицированных «операторов», Г. Форд получал гораздо больше доходов, чем его конкуренты, при мелкосерийном изготовлении более совершенных и дорогих конструкций, выработанных руками рабочих-универсалов высокой квалификации. Именно этот момент раскрывает патерналистскую составляющую концепции фордизма, поскольку, нанимая на работу людей без квалификации, предприниматель мог в любой момент их уволить, если они отказывались во всем ему подчиняться, не видя ценности в конкретной личности рабочего. Лично Г. Форд противопоставлял такой патернализм любым (даже легальным) формам рабочего движения, безжалостно увольняя любого в случае неподчинения администрации, лишь к началу 1930-х пойдя на уступки профсоюзам.

Модернизационные процессы на протяжении всей истории Российского государства служили способом повышения его конкурентоспособности в борьбе за освоение ресурсов и территорий. В ходе нескольких модернизационных итераций XIX–XX вв. в России преобладало заимствование таких технологий и управленческих практик, которые давали возможность в кратчайший срок привести к выравниванию военно-политического потенциала государства относительно его ближайших геополитических конкурентов, в целом сохраняя консервативные тенденции в структуре общества. Однако к началу Первой мировой войны Российская империя не смогла достичь в развитии капиталистических отношений того же уровня и однородности, который был характерен для наиболее развитых государств Европы и США. Не были решены важнейшие внутрисоциальные противоречия, что привело Российскую империю к военно-политической и социальной катастрофе 1917 г.

Материалы и методы

В основе работы лежит проблемно-хронологический метод, который обеспечивает выявление тенденций и противоречий в ходе реализации планов строительства танковой промышленности СССР 1930–1940-х гг., позволяет интерпретировать их в исторической последовательности. Принцип объективности основан на признании причинно-следственных закономерностей в развитии явлений и событий. Кроме того, используются методы анализа документов, научной литературы и нормативно-правовых актов.

Обсуждение

Революционные события и Гражданская война произвели коренной слом общественно-политических отношений в стране, было начато формирование нового вида общественных отношений. Провозглашенное ВКП (б) строительство пролетарского государства в стране со слабо развитыми капиталистическими отношениями и отстающим индустриальным сектором требовало кардинальных изменений в промышленной политике. После относительной стабилизации сельского хозяйства и частного сектора в торговле и мелкотоварном производстве в годы НЭПа начался «Великий перелом» индустриализации, связанный с формирова- нием современного промышленного уклада, организованного согласно принципам научного управления и массового стандартизированного производства. Индустриализация должна была подготовить страну к будущему и, как тогда считали, неизбежному конфликту СССР с враждебным «капиталистическим окружением». Уже в 1920-е гг. советские партийные и промышленные руководители обратили внимание на деятельность компании Г. Форда и индустриальную культуру Соединенных Штатов в целом, которые после 1918 г. заняли лидирующие позиции в мире. Идеология антикапитализма Советской России, ее репутация мирового жупела и продиктованные этим дипломатические проблемы со странами Запада не могли остановить Г. Форда в его погоне за прибылью. Его компания одной из первых начала сотрудничество и интенсивные торговые отношения с «классовыми врагами», так как и в СССР уже существовал повышенный интерес к его автомобильной компании [5; 14; 16].

С 1925 г. «Форд мотор» начал продавать в Советской России трактора, в 1929 г. получил контракт на строительство автогиганта в г. Горький (ГАЗ) [13]. С середины 1920-х гг. импорт продукции американского машиностроения в СССР постепенно воз-ростал в объеме и начал конкурировать с потоком импорта из Веймарской Германии, активная торговля с которой началась несколько ранее. В 1930-х гг. экспорт промышленного оборудования и смежных товаров из США в СССР составлял уже пятую часть всего советского импорта в этой категории. Строительство «гигантов машиностроения» на ранних этапах индустриализации происходило по американским проектам, при участии американских рабочих и инженеров, в основном обеспечивалось импортным станочным парком американского же производства; советские инженеры и технологи массово командировались для обучения в США. Это способствовало относительно быстрому и массовому укоренению идей фордизма в высшем и среднем звене советской промышленной элиты. Так, наиболее известным распространителем идей фордизма в Советской

России 1920–1930-х гг. был Н. С. Лавров, яркий и последовательный деятель советского движения Научной организации труда (НОТ) из Ленинграда. Будучи лектором по вопросам НОТ, в брошюрах и публичных лекциях Н. С. Лавров подчеркивал исключительную значимость системы Форда в деле развития ведущих отраслей социалистической экономики [4]. При этом признавались и недостатки системы фордизма, в первую очередь обусловленные ее «буржуазным характером» (тут Г. Форду припоминали его отрицание рабочего движения и социализма в целом). Однако в СССР 1920-х гг. большими тиражами издавались книги о Форде, его работы были рекомендованы к изучению руководителям различных промышленных трестов и предприятий. Таким образом, на рубеже 1920–1930-х гг. в среде промышленной элиты СССР оказались широко распространены взгляды, идентичные постулатам классической системы фордизма. Массово приобретенные (в основном в США) новейшие на тот момент машиностроительное оборудование и технологии потенциально могли обеспечить развитие крупносерийного производства военного и гражданского назначения.

Общественно-политическая борьба между различными номенклатурными группировками в 1930-х гг. сказалась и на общем ходе развития промышленной политики в этот период. Не является тайной, что основным «двигателем» индустриализации стало стремление сталинской партийной элиты построить современную армию, способную противостоять в борьбе сразу со всем «враждебным капиталистическим окружением», исходя из убежденности в скором и неминуемом начале новой «империалистической» (читай «мировой») войны.

Приступая в 1930-х гг. к реформированию собственной военной промышленности, советская элита изучила опыт США, где практически не было специализированных военных заводов. Военная продукция выпускалась на заводах крупнейших промышленных корпораций и отдельных фирм, формально считавшихся гражданскими, но построенных на принципах поточно-конвейерного производства. В случае необходимости (военной угрозы) США могли в кратчайший срок обеспечить свою армию всем необходимым. Советскому руководству стало ясно, что в случае войны с «враждебным окружением» потребности танковой, артиллерийской и авиационной промышленности силами даже обновленных «кадровых» военных заводов на современном уровне удовлетворить не удастся. Решение использовать строящиеся в ходе индустриализации по фордистской технологии гражданские автомобильные и тракторные заводы для массового выпуска бронетехники казалось партийно-государственному руководству СССР подходящим. Преобладание малоквалифицированных рабочих-операторов (многие из которых стали «пролетариями» в первом поколении, придя в город из деревни) значительно затрудняло освоение этими заводами производство бронетехники.

При этом кадровые военные заводы, хотя и не соответствовали канонам фордизма, сохраняя мелкосерийный характер производства и опору на малочисленные, но высококвалифицированные кадры универсальной подготовки, владели сложными технологиями броневого и артиллерийского производства, практически не доступные только что построенным «гигантам» первых пятилеток. Специалисты именно кадровых военных заводов начали приспосабливать закупленные за границей перспективные образцы бронетехники для производства в условиях слаборазвитого советского машиностроения начала 1930-х гг. В результате происходило сосуществование и внутреннее взаимодействие двух совершенно разных групп предприятий: кадровых военных заводов и новых «гигантов машиностроения», появившихся в результате индустриализации. Технологические сложности освоения в производстве современных боевых машин так и не дали размежеваться гражданским и кадровым заводам, причем выполнение программы выпуска бронетехники с большим трудом осуществлялось их совместными усилиями [2; 7; 9].

Отдельные попытки создать собственное производство танков были предприняты Советской Россией сразу после завершения Гражданской войны и в конце 1920-х гг., но полноценное развитие отрасли началось лишь в начале 1930-х. Этому поспособствовали колоссальные государственные вложения в машиностроительный сектор, заимствование и освоение передовых технологий, в том числе массового производства. Для организации танкового производства в СССР 26 октября 1932 г. была создана отдельная производственно-управленческая структура – «Спецмаштрест» [8, c. 138-140]1.

Модельный ряд советских танков, создаваемых в соответствии с требованиями развивавшейся в СССР 1930-х гг. теории «Глубокой операции», включали как полноценные в боевом отношении конструкции: «БТ» (Быстроходный танк), Т-26, Т-28 и Т-35, - так и «малые» - Т-27 или плавающие Т-37. Но даже их выпуск был сопряжен с колоссальными трудностями, ввиду того, что в СССР практически отсутствовала производственная база современных танковых и авиационных двигателей необходимой мощности. При этом основные смежные отрасли: металлургия (особенно ферросплавы), металлообработка (производство подшипников) и точная механика - все еще пребывали в стадии становления. Эти тенденции были очевидны еще на

На части заводов «Спецмаштреста» производство танков уже велось начиная с 1927 г. На заводе им. Ворошилова (затем завод № 174) и 2-м заводе ВАТО (затем завод № 37) уже к осени 1932 г. производство имело серийный характер. ХПЗ (Харьковский паровозостроительный завод № 183 им. Коминтерна) активно готовился к крупносерийному производству танков БТ. Сталинградский «Красный Октябрь» уже с 1932 г. также был перепрофилирован на изготовление узлов и агрегатов для нужд завода им. Ворошилова, а также на ремонт моторов М-5 для программы ХПЗ. В 1933–1934 гг. в состав треста были включены дополнительно ремонтные заводы № 104 и 105, Киевский завод им. В. Я. Чубаря и Харьковский автосборочный завод (с 1936 г. – завод № 48).

этапе запуска в серию легкого танка Т-26 на базе Ленинградской группы кадровых военных заводов в 1931–1932 гг. Слабейшими сторонами танковой отрасли эпохи первых пятилеток явились изготовление собственно брони, особо прочной стали Гартфильда (для гусеничных лент) и танковых двигателей2. Производство «Советских Кристи» (танков БТ) тормозилось недостатком мощных авиационных двигателей типа «Либерти», крупносерийное производство которых до конца 1920-х гг. так и не удавалось наладить в СССР.

Общая механическая надежность всех без исключения массовых советских танков, выпущенных в первой половине 1930-х гг., оказалась очень низкой, часто хуже их заграничных прототипов. С этим связано глубокое пристрастие руководства Главного автобро-нетанкового управления (ГАБТУ) РККА к идее колесно-гусеничного танка в 1930-е гг. В условиях отсутствия у СССР полноприводных автомобилей большой грузоподъемности перемещение танка на колесах давало возможность экономить неудовлетворительно малый ресурс гусеничных лент. Так называемые машины «качественного усиления» (средние) и сверхтяжелые танки Т-28 и Т-35 аналогичным образом нуждались в дефицитных авиамоторах. Неся на борту мощное для тех лет вооружение, они все же были дорогими в производстве, обладали ненадежной трансмиссией и традиционно низким ресурсом гусеничных лент (менее 500 км). Но именно эти конструкции, при всех технических недоработках и производственных дефектах, дали советской промышленности опыт современного танкового производства, а Красной армии - навыки применения подвижных соединений, подготовки командиров и личного состава.

Приход к власти в Германии нацистской партии (1933 г.), начавшаяся в 1936 г. гражданская война в Испании (где СССР выступил на стороне республиканцев), начало экспансии Японской империи на территориях Китая сигнализировали о скором скатывании мира к очередной мировой «империалистической» войне, которую светское военно-политическое руководство ожидало и ранее. Гражданская война в Испании (1936–1939 гг.) показала верхушке РККА необходимость создания бронетехники с противоснарядным бронированием в условиях появления у войск вероятного противника большого количества орудий малокалиберной противотанковой артиллерии. Они наносили республиканским частям, вооруженным советскими танками Т-26 и БТ, очень серьезные потери.

В это же время индустриальная база, созданная в СССР за годы первых пятилеток и основанная на фордистских принципах, все еще испытывала «болезни роста», объективно была не в состоянии быстро решить ключевые задачи в области танко-строения3. Квалифицированных кадров по-прежнему остро не хватало. Предпринятая в 1934 г. попытка отладить серийное производство танка Т-26 на Сталинградском тракторном заводе (СТЗ) – предприятии, построенном на фордистских принципах, успехом не увенчалась. До конца 1930-х гг. СТЗ так и не вышел на запланированный серийный выпуск Т-26 [6, с. 30–31, 43].

Борьба внутрипартийных элитарных групп породила в 1937-1938 гг. полномас- штабные политические репрессии, в которых пострадала верхушка промышленной элиты СССР. Так, за неудачи в области опытно-конструкторской деятельности и в связи со срывом плановых показателей и низким качеством продукции были репрессированы ряд крупных руководителей производства и инженерно-технических работников в танковой промышленности [3, с. 7–11]. Тем не менее в 1938–1940 гг. советским инженерам удалось создать образцы противоснарядной брони высокой и средней твердости толщиной 45 и 75 мм, завершить разработку танкового дизель-мотора В-2 высокой мощности (до 500 л. с.). В целях роста эффективности моторного производства в 1938 г. в Харькове на базе дизельного цеха ХПЗ № 183 был организован отдельный завод, получивший номер 75. Специалистами кадровых военных заводов были созданы прототипы новейших танков, наиболее известными из которых стали КВ и Т-34. К этому же времени отмечается отход от идей колесно-гусеничного танка в рядах высшего командования авто-бронетанковых войск РККА. Началось постепенное перевооружение РККА на танки новых типов, главным образом – Т-34 и КВ. В СССР сложились три основных территориально-производственных комплекса, т. е. группы заводов («кустов», как тогда выражались), занятых в танковом производстве. Это в первую очередь район Ленинграда (в 1940–1941 гг. производство КВ), заводы в Харькове и Мариуполе (сборка Т-34), а также заводы Московского «куста», традиционно производившие легкие плавающие танки на основе автомобильных агрегатов. Были созданы предпосылки для активного вовлечения в полномасштабное танковое производство гражданских автотракторных гигантов: ГАЗ, СТЗ и ЧТЗ.

Результаты

К началу Великой Отечественной войны в СССР так и не удалось в полной мере решить проблему реорганизации танковой промышленности на фордистской основе. Ведущие предприятия страны, выпускавшие танки, к 1941 г. работали на основе тех же принципов организации труда, что и в период первых пятилеток: малыми сериями и без строгого учета качества и эффективности. Запланированный в 1940 г. серийный выпуск средних танков Т-34 на СТЗ, тяжелых машин КВ на ЧТЗ оказался сорван. Помимо неизбежных ошибок руководства на уровне завода и ведомственной волокиты, основным камнем преткновения стало несоответствие мелкосерийного универсального технологического процесса, характерного для кадровых военных заводов, где были разработаны Т-34 и КВ, и основ организации производства на гражданских тракторных заводах, рассчитанных на поток. Спешное подключение СТЗ и ЧТЗ к танковой программе уже в 1940 г. объясняется желанием создать дублирующие производства средних и тяжелых танков в тыловых районах страны. Но, хотя эти заводы и имели новейший станочный парк, у них не хватало специализированного оборудования и, что самое важное, квалифицированных кадров4.

Новые типы боевых машин, в первую очередь Т-34 и КВ, будучи выдающимися по паспортным тактико-техническим характеристикам, были спешно приняты на вооружение, не избавившись еще от «детских болезней»; их реальная боевая эффективность оказалась ограничена. Это происходило из-за несовершенства конструкции трансмиссии, системы охлаждения и воздушной фильтрации, низкой надежности сложных в производстве дизель-моторов В-2, нерационально расположенных приборов наблюдения, иных технических факторов. Не лучше обстояло дело и с машинами «старых типов», произведенных ранее [9]. Они в большом количестве пришли в негодность и раз- бирались на запчасти, чтобы обслуживать еще находившиеся в строю.

Начало Великой Отечественной войны нарушило привычный уклад жизни всей военной промышленности СССР, в том числе танковой. В течение 1941 г. все довоенные центры танкового производства страны попали под удар германских вооруженных сил (прямо или косвенно) и вынуждены были начать эвакуацию. Это привело к разрушению технологических процессов, сложившихся на кадровых военных заводах. Больше всего пострадала металлургическая база танкостроения, поскольку два главных советских броневых завода: им. Ильича (в Мариуполе) и Ижорский (в Ленинграде) – прекратили отгрузку танковых бронекор-пусов и выпуск броневой стали. Несмотря на относительно удачный ход эвакуации, она повлекла за собой повсеместные сбои в системе управления, утрату ценных кадров, станков и оборудования, сырья и стратегических запасов. Катастрофические потери бронетехники Красной армией в боях лета – осени 1941 г. требовалось немедленно пополнить. Военно-политическое руководство СССР приняло решение о переходе к массовому выпуску танков на основе поточноконвейерной или, как тогда говорили, «автотракторной» технологии.

В ходе эвакуации отмечен высокий уровень потерь именно рабочих-сборщиков, так как вывозили в первую очередь дирекцию, ведущих инженерно-технических работников (ИТР), документы и ценнейшее оборудование. Основная масса рабочих, осуществлявших сборку танков и двигателей, имевших должную подготовку, оказалась потеряна в процессе эвакуации: от ухода в ряды РККА до невозможности вовремя покинуть оккупированную территорию. Это потребовало принятия срочных мер по реорганизации управления отраслью. В сентябре 1941 г. создан Наркомат танковой промышленности (НКТП) Союза ССР. НКТП, подчиненный В. А. Малышеву, сосредоточил в себе весь оставшийся у страны кадровый, производственный и научно-технологический потенциал базовых отраслей машиностроения, в довоенное время занятый разработкой и изготовлением танков.

Прежняя стратегия, предполагавшая выпуск танков силами кадровых военных заводов (относительно малыми сериями) на фоне постепенного развертывания дублирующих производств на крупных гражданских машиностроительных предприятиях, уже не могла быть реализована. Критические потери кадров и оборудования довоенных центров танкостроения не могли быть компенсированы ограниченными возможностями менее развитых в промышленном и инфраструктурном плане восточных регионов СССР. Перебазированные на Урал, в Поволжье и в Сибирь оставшиеся специалисты и оборудование кадровых танковых заводов были интегрированы в состав крупных гражданских машиностроительных предприятий.

Воссозданные на базе крупнейших гражданских машиностроительных предприятий танкостроительные предприятия (завод № 183, Кировский завод, Уралмашзавод) реализовали особую, мобилизационную модель управления, по основным характеристикам аналогичную системе фордизма. Упрощение конструкции танков на фоне стандартизации технологических процессов сделали возможным создание из разрозненных групп людей и станков, ранее принадлежавших разным заводам, единых индустриальных организмов. Фактически было потеряно ранее существовавшее металлургическое и бронекорпусное производство, произошел полный пересмотр процессов выплавки, проката, отливки раскроя, резки и термообработки брони. Началось изготовление танковой брони на гражданских металлургических предприятиях, таких как НТМЗ (Ново-Тагильский металлургический завод), КМК (Кузнецкий металлургический комбинат), ММК (Магнитогорский металлургический комбинат). Очевидным следствием стало падение качества броневого проката и литья, а также снижение бронестойкости готовых боевых машин.

Если потери станков и оборудования, как правило, удавалось восполнить за счет ресурса местных предприятий Урала, путем передачи из других отраслей, поставками по лендлизу, то кадровые потери были восполнены лишь количественно. Трудовые ресурсы, заменившие утраченных специалистов, обладали различным уровнем производственной квалификации, но в большинстве своем не имели опыта танкового производства. Таким образом, переход танковой промышленности СССР к фордистским принципам в конце 1941 – начале 1942 г. был вызван чрезвычайными условиями военного времени, потерей или временным выводом из строя довоенных центров танкового производства и катастрофическими потерями квалифицированных рабочих кадров.

Хотя на всех уральских предприятиях НКТП в годы войны в той или иной степени реализовывались принципы поточно-конвейерного производства, наиболее ярко они проявились на двух крупнейших танковых заводах региона: Уральском танковом заводе им. Сталина (УТЗ № 183) и Кировском заводе в г. Челябинск (более известном как «Танкоград»)5. Если на УТЗ № 183 сразу же был реализован метод поточного производства, то на Кировском заводе (или Челябинском на Кировском заводе – ЧКЗ) долго существовало несколько производств, слабо интегрированных друг с другом.

Это выразилось в том, что объединенный «Танкоград» состоял в основном из ка- дров, оборудования и цехов Челябинского тракторного завода (ЧТЗ), собственно эвакуированного из Ленинграда Кировского завода, а также частей Харьковского моторного завода № 75. Из этих заводов только ЧТЗ обладал развитой традицией поточно-конвейерной сборки с преобладанием рабочих-операторов. На заводе № 75 и Кировском заводе преобладали нормы мелкосерийного машиностроения, обеспеченные кадрами рабочих-универсалов6. Поэтому в 1941–1942 гг. сборка КВ на Кировском заводе производилась в основном еще по универсальной технологии, с отдельными элементами поточного производства. Основная масса оборудования тракторного конвейера бывшего ЧТЗ не была при этом задействована, дизель-моторы выпускались обособленным (дизельный отдел) подразделением завода, слабо интегрированным в единые процессы управления на предприятии, отмечались проблемы в организации опытно-конструкторской работы7.

Летом 1942 г. на Челябинском Кировском заводе началась подготовка выпуска Т-34, что в последующем привело к существенной трансформации всех его технологических процессов8. Используя опыт и технологии УТЗ № 183 – головного завода по Т-34, инженеры и технологи Кировского завода задействовали площади тракторного конвейера ЧТЗ. Именно в этот период технологи и сборщики «Танкограда» массово получили поточно-конвейерную сборку боевых ма- шин. Этот опыт использовался уже в 1944 г., когда возникла необходимость развернуть массовый выпуск тяжелых танков ИС-2, пришедших на замену устаревшим КВ.

В результате масштабной реконструкции танковых и моторных цехов Кировского завода, в 1944 г. было перестроено и реорганизовано 152 поточные линии. Из них: 51 линия в танковых цехах, 88 – в моторных цехах, а также 13 линий – в цехе тракторных деталей. Общее число поточных линий в танковых цехах Кировского завода возросло на 75 % (с 29 до 51 ед.), в моторных цехах – на 66 % с (53 до 88 ед.). Активно внедрялись высокопроизводительные методы механической обработки: многорезцовое резанье на токарных полуавтоматах (взамен универсальных), сверлильные работы взамен токарных и расточных, беспрерывный процесс шлифовки и фрезерования, протяжки, холодной штамповки, суперфиниша и хонингования, автоматизация производственных процессов обработки и контроля. Повсеместное внедрение специализированных приспособлений и инструментов давало возможность с максимальным эффектом использовать труд рабочих-операторов9. За второе полугодие 1944 г. пропускная способность отдельных поточных линий «Танкограда» возросла на 25–30 %, а по отдельным элементам ходовой части – до 40 %10. В июле 1944 г. Кировский завод достиг проектной мощности и систематически начал выполнять правительственную программу, за что на протяжении 19 месяцев удостаивался переходящего знамени ГКО.

Результаты

Произведенные в 1942–1944 гг. на УТЗ № 183 и Кировском заводе технологические трансформации для нужд крупносерийного танкового производства оказались по существу аналогичны конвейерной системе Г Форда, запущенной в 1913 г. на его автомобильном заводе в Детройте. Изменения технологического процесса, осуществленные на крупнейших заводах НКТП, при- способили отечественное танкостроение к работе в условиях резко понизившейся квалификации основной массы рабочих кадров.

Еще одной важной чертой схожести советской танковой промышленности периода войны с классическим фордизмом (помимо преобладания рабочих-операторов и поточно-конвейерной системы) стал крайний патернализм в отношениях государства и его граждан. Этот патернализм усиливался традициями командной экономики 1930-х гг., а в условиях законов военного времени контроль государства (через заводскую администрацию, партийные органы, и т. д.) оказывался практически непреодолимым. С другой стороны, в тяжелейших условиях войны этот всеобъемлющий контроль стал механизмом обеспечения физического выживания огромных масс населения, поскольку материально-бытовое положение большинства людей, занятых в танковой промышленности, критически ухудшилось на фоне дезорганизации экономики, дефицита продовольствия, падения объемов производства и продажи потребительских товаров. Классическая система фордизма подразумевала активное вмешательство в личную жизнь рабочих, оно выходило за рамки одних лишь производственных отношений. Мы уже упоминали, что администрация компании Форда занималась социальными задачами, устраивала для рабочих и их детей специальные школы, больницы и специальные магазины, отпускавшие товары по заниженным ценам. Для контроля над рабочими кадрами в 1914 г. у Форда был создан так называемый «Социологический отдел» (Sociological Department). Эта структура организовывала социологические обследования, ведала вопросами социальной профилактики и выполняла функции отдела кадров [11, с. 139].

Общий патриотический подъем советского народа, последовавший после на- падения Германии, не отменял того, что значительное число людей, мобилизованных на танковое производство, находясь в тяжелейших бытовых условиях, оказалось не готово работать, как это требовалось в реалиях военного времени. Началось массовое бегство рабочих с танковых заводов. Для того, чтобы предотвратить это явление, 26 декабря 1941 г. был издан широко известный указ президиума ВС СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий в военной промышленности за самовольный уход с предприятий». Документ предполагал считать всех рабочих и служащих предприятий Советского Союза труд-мобилизованными до окончания военных действий11. В качестве меры принудительного ограничения мобильности населения вводилась практика изъятия у граждан паспортов.

Тем не менее на протяжении всей войны документы отдельных заводов НКТП фиксировали массовые случаи невыхода на работу и бегства вновь прибывших рабочих12. При этом даже в условиях законов военного времени и командной системы эти случаи пресекались с переменным успехом. Массовое движение рабочей силы мешало повышению общего уровня квалификации кадров промышленности, однако в условиях ресурсных и технологических ограничений руководство страны не видело других возможных стратегий поведения. Политика трудовой мобилизации и принудительного пополнения заводов танковой промышленности кадрами низкой квалификации продолжалась вплоть до конца войны. Некоторая стабилизация была достигнута только к концу 1944 г., когда на основных предприятиях танковой промышленности СССР и Урала завершился переход к поточно-конвейерной системе производства, а значительная часть списочного состава рабочих получила соответствующий опыт и квалификацию. Такое положение с кадра- ми развернутой на востоке СССР танковой промышленности приводило к максимальному упрощению конструкции существующих и перспективных боевых машин, часто в ущерб их эксплуатационным и боевым характеристикам.

В советской промышленности военных лет существовала своеобразная безрыноч-ная модель патернализма в условиях диктата партийно-государственных органов и административно-командной системы управления. Для советских рабочих завод был не просто местом осуществления трудовой деятельности – он полностью обеспечивал их культурно-бытовые потребности. Хозяйственные подразделения каждого завода распоряжались жилым фондом, управляли коммунальной инфраструктурой и благоустройством, контролировали учреждения образования и здравоохранения, регулировали систему ведомственных столовых и магазинов, содержали подсобные хозяйства. Для этих целей на заводах НКТП в начале 1942 г. были созданы хозрасчетные организации снабжения и строительства, например, отделы рабочего снабжения (ОРСы) и управления капитального строительства (УКСы). Деятельность хозрасчетных организаций позволила обеспечивать жизненные потребности закрепленного за заводом населения на минимальном для выживания уровне. Ввиду почти полного развала розничной торговли и перехода на централизованное снабжение администрации крупнейших заводов пытались организовать собственные цеха ширпотреба, чтобы снабжать рабочих и их семьи простейшими и необходимыми в быту товарами, часто из отходов основного производства. Здесь наиболее ярким примером служит изготовление резиновой обуви на УТЗ № 183, которую прессовали из отходов от производства бандажей опорных катков Т-34. А ведь на снабжении крупнейших танковых заводов Урала, таких как УТЗ

№ 183, ЧКЗ, Уралмашзавод, в 1942–1944 г. могло состоять более 20 000 чел., включая не только рабочих, инженерно-технических работников и служащих, но и их семьи13.

Кроме рутинного материально-бытового содержания, заводская администрация занималась пропагандой идей повышения производительности труда, проводила социалистические соревнования и принимала меры материального стимулирования наиболее отличившихся. Постановления Государственного комитета обороны, приказы НКТП и решения Всесоюзного центрального совета профсоюзов определяли порядок проведения мероприятий по повышению производительности труда и внедрению «стахановских» методов производства, а также практики многостаночного обслуживания. С целью повышения материальной заинтересованности рабочих для преодоления «узких мест» в течение военного времени на заводах НКТП вводилась сдельная оплата труда, так называемая «сдельщина», а также единовременные премии в денежном и натуральном исчислении. Отметим, что у Форда не допускали сдельной оплаты, поскольку считалось, что это превратится в «гонку за деньгами» и приведет к расстройству управления конвейером [11, с. 138].

В годы войны танковые заводы вынуждены были заниматься и жилищным строительством (с привлечением местных подрядчиков и строительных трестов), однако большого успеха в этом не добились ввиду катастрофической нехватки ресурсов. Строились в основном дешевые быстро-возводимые деревянные засыпные дома, а чаще всего – «временные» землянки, жизнь в которых была очень далека от минимального комфорта. Вопрос расселения вновь прибывшего по эвакуации населения решался чаще всего методом уплотнения и отдачей под жилье не приспособленных для этого жилых помещений. Впрочем, иного в тяжелейших условиях войны и критической нехватки ресурсов даже для военного производства ожидать было напрасно. С другой стороны, сложившаяся система социально-идеологического патернализма гарантировала любому трудящемуся на танковых заводах НКТП минимальный для выживания уровень материально-бытового обеспечения; в случае выдающихся успехов в труде можно было рассчитывать и на значительное повышение жизненного уровня. В условиях систематической идеологической работы партийных организаций (особенно на низовом уровне) на заводах партийно-государственному руководству удалось сплотить квалифицированное ядро рабочих и инженерно-технических сотрудников танковых заводов Урала и СССР.

Заключение

Советская танковая промышленность периода Великой Отечественной войны стала примером реализации базовых принципов фордизма, ставших инструментом преодоления кризисных явлений, связанных с эвакуацией. Партийно-государственным руководством СССР был взят курс на реконструкцию танковой промышленности согласно базовым принципам американской «автотракторной» технологии, но через призму командной экономики. Общее падение технического уровня, кадровой и ресурсной обеспеченности танковой промышленности привело к тому, что она сконцентрировалась на максимально возможном выпуске наиболее востребованных на фронте средних и тяжелых танков. Наиболее ярко эта тенденция прослеживается на примере Т-34, который при всех недостатках его исходной конструкции оказался для СССР приемлемым кандидатом на роль машины для «тотальной войны». Основные усилия были брошены на его конструктивное развитие, оптимизацию технологии и максимально возможный выпуск на разных заводах.

Систему организации и управления производством, выстроенную за годы войны в танковой промышленности СССР и Урала на принципах фордизма, можно оценивать как «негибкое массовое производство». Применительно к существовавшему тогда уровню развития техники было невозможно оперативно изменять характеристики изделий, выпускаемых на поточно-конвейерной основе; для этого требовались остановка конвейера и переналадка оборудования. Советские танки выпускались в условиях негибкого поточного производства, а их конструкцию невозможно было значительно изменять в краткосрочной перспективе. Это дает возможность рассуждать относительно упущенных возможностей, связанных с отказом от производства перспективного среднего танка Т-43 и слишком поздним запуском в серию новейшего Т-44.

Комплексное применение практик поточно-конвейерного производства, внедрение достижений науки и техники в сочетании с политикой государственного патернализма позволили в целом решить ключевые задачи, поставленные руководством страны перед танковой промышленностью Урала и СССР. В результате длительного процесса совершенствования его конструкции и технологии изготовления танку Т-34 удалось избавиться от большинства критичных недостатков, а непригодный для поточно-конвейерного производства танк КВ сошел с дистанции, уступив место машинам серии ИС. Вооружение и бронирование обновленных танков Т-34/85 и ИС-2, запущенных в массовое производство в 1944 г., позволяли на приемлемом уровне противостоять тяжелым машинам Вермахта, таким как T-V, T-VI.