Советская концепция прав человека в послевоенный период

Советские теоретики права с самого появления юриспруденции социалистического государства опирались на марксистский историко-экономический этатистский подход к трактовке природы прав и основных свобод личности (см.: [4, с. 136–155; 5, с. 145–147]). Основополагающая идея этого подхода состоит в том, что человеческое существо есть продукт конкретно-исторических общественных отношений господства-подчинения, формирующихся, прежде всего, в сфере материального и духовного производства, – таково учение «исторического материализма».

Присущие индивиду особенности неразрывно (хотя и неявно для индивидуального сознания) связаны с его положением в обществе, сегментированном на классы (кроме коммунистического общества).

В основу марксизма легли идеи освобождения людей от эксплуатации и порабощения в результате разворачивающейся классовой борьбы. Процесс противоборства классов завершается победой пролетариата, уничтожением буржуазного государственного аппарата, упразднением частной собственности – источника эксплуатации и бесправия трудящихся. Движущей силой общественного развития, согласно марксистской философии истории, являются экономические факторы, производительные силы и производственные отношения – они выступают основными детерминантами государственного, политического и правового порядка, а также культуры и нравственности.

К. Маркс в поздравлении А. Линкольну по случаю его переизбрания высоко оценил вклад американцев в развитие прав человека, но при этом он решительно выступил против «раздвоения» индивида на человека и гражданина. Он пишет: «Человек отнюдь не рассматривается в этих правах как “родовое существо”». Поэтому «государственно-гражданская жизнь, политическая общность, низводится деятелями политической эмансипации даже до роли простого средства для сохранения этих так называемых прав человека; что таким образом citoyen объявляется слугой эгоистического homme, a сфера, в которой человек выступает как общественное существо, ставится ниже той сферы, в которой он выступает как частное существо; что, наконец, не как citoyen, а человек как bourgeois считается собственно человеком и настоящим человеком» [7, с. 402]. Приписывание члену гражданского общества формальных, естественных и неотъемлемых прав, стоящих выше государственной власти, превращает его в замкнутого в себе индивида, тормозит подлинное развитие личности. Право носит классовый характер. Буржуазное государство подавляет личность: основная масса людей не может реализовать права и свободы, формально провозглашенные для всех, но фактически доступные только для представителей господствующего класса. Поэтому оказывается необходима пролетарская революция, так как только она может привести к бесклассовому коммунистическому обществу.

В коммунистическом обществе должны исчезнуть государство и право. Однако после того, как в России свершилась описанная К. Марксом революция, государство не отмерло, советское правительство во главе с В.И. Лениным вынуждено было не только сохранить, но и укрепить власть государства, не отказываясь при этом от задачи построения бесклассового общества. И.В. Сталин трактовал марксистско-ленинскую теорию социалистического государства и идею прав человека в этатистском ключе, отмечая, что «две основные функции характеризуют деятельность государства: внутренняя (главная) – держать эксплуатируемое большинство в узде и внешняя (не главная) – расширять территорию своего господствующего класса за счет территории других государств, или же защищать территорию своего государства от нападения со стороны других государств» [9, с. 604]. Сталинская версия теории государства и права опирается на учение о двух фазах развития социалистического государства. Первая фаза – это период от Октябрьской социалистической революции до ликвидации эксплуататорских классов. В этот период представители эксплуататорских классов поражаются в правах. Во вторую фазу развития советского государства отмирает функция военного и правового подавления внутри страны.

Так как наиболее существенной характеристикой общества является его классовая структура, то право трактуется как «возведенная в закон воля вашего класса» [7, с. 498]. Этот тезис К. Маркса стал формулой советской теории права. В этой связи все советские конституции закрепляли в законодательном порядке итоги общественного развития, вернее, их специфические интерпретации, которые давались советскими идеологическими работниками. Конституции должны изменяться вместе с изменением общественных отношений. Изменяются даже конституционные принципы, так как они порождены историческим развитием общественных отношений и всегда соответствуют интересам господствующих классов: «формы нашего государства будут меняться в зависимости от развития нашей страны и изменения внешней обстановки», – пишет И.В. Сталин [3, с. 92].

Эти важнейшие положения советской теории права вытекают из основополагающего принципа марксистского мировоззрения – принципа историзма. Он методологически противостоит, по мнению марксистов, принципу абстрактной универсальности прав человека, характерному для теории «естественного права». Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» писал, что вполне логичное с исторической и классовой точек зрения признание равенства прав всех людей в Американской Конституции не отрицает «существующее в Америке невольничество цветных рас: классовые привилегии были уничтожены, расовые привилегии освящены» [7, с. 106].

Советские юристы диалектически (но не антагонистически) противопоставляли понятию «права человека» понятие «права граждан», опираясь на следующий ход мыслей: абстрактно-гуманистическая идея прав человека, чтобы стать действующей силой, должна быть воплощена в конкретно-юридическом понятии «права граждан». Социалистическая конституция, писал И.В. Сталин, «не ограничивается фиксированием формальных прав граждан, а переносит центр тяжести на вопрос о гарантиях этих прав, на вопрос о средствах осуществления этих прав» [9, с. 518].

Другими словами, феномен прав человека соотносится в советской юриспруденции с феноменом прав граждан так же, как идея гарантии человеческого достоинства, выражаемая термином «права человека», с понятием «права граждан», имеющим конкретное классовое и историческое содержание. Интересно, что обозначенный подход балансирует на грани, разделяющей материализм и идеализм. Такое положение вещей, видимо, было обусловлено тем, что реалии государственного строительства требовали от теоретиков марксизма-ленинизма усложнения представлений об отношениях базиса (материального аспекта исторического процесса) и надстройки (идейного аспекта). Именно это сделал И.В. Сталин в работе «Марксизм и вопросы языкознания». В этой работе он пишет: «Надстройка для того и создается базисом, чтобы она служила ему, чтобы она активно помогала ему оформиться и укрепиться, чтобы она активно боролась за ликвидацию старого, отжившего свой век базиса с его старой надстройкой. Стоит только отказаться надстройке от этой ее слу- жебной роли, стоит только перейти надстройке от позиций активной защиты своего базиса на позицию безразличного отношения к нему, на позицию одинакового отношения к классам, чтобы она потеряла свое качество и перестала быть надстройкой» [10, с. 7].

В учении И.В. Сталина о социалистическом государстве, изложенном им на XVIII съезде Коммунистической партии Советского Союза в 1939 г., говорится, что первая форма социалистического государства – диктатура пролетариата – отмирает по мере перехода к бесклассовому обществу. После ликвидации всех классов, кроме трудящихся, государство и народ отождествляются («общенародное государство»). На этом историческом этапе класс трудящихся, пролетариат, совмещает в себе «законодателя, и исполнителя, военную охрану, и создает аппарат, который может перевоспитать массы» [3, с. 54]. Концепция пролетариата как единого носителя всех общественных свойств опирается на солидаристскую органицистскую установку: так, например, А.Я. Вышинский в своей речи на Генеральной Ассамблее ООН утверждает, что социалистическое общество и государство – это коллективный человек [1, с. 389].

При этом постулировалось, что право отнюдь не сводится к политике, к обслуживанию государственных интересов. «Громадная область личных и имущественных интересов граждан, защищаемых правом, не укладывается в понятие политики, имеющей свое особое содержание. Сведение права только к политике означало бы игнорирование таких стоящих перед правом задач, как задачи правовой защиты личных, имущественных, семейных, наследственных и т. п. прав и интересов», – пишет А.Я. Вышинский [2, с. 77]. Он обвиняет первых советских теоретиков права Е.Б. Па-шуканиса и П.И. Стучку в том, что они пытались внедрить в советскую юридическую науку анархическую идею отрицания социалистического государства, а также вульгарный экономический детерминизм.

Вышеизложенный ход мысли был реализован советскими юристами в учении об основных правах и обязанностях граждан. Эта концепция является яркой отличительной чертой советской юридической науки. Это учение строится на следующих тезисах:

• -    в СССР интересы государства и личности больше не расходятся, а совпадают, так как взаимоотношения людей принимают форму отношения товарищеского производства и социалистической взаимопомощи, а социализм обеспечивает полное удовлетворение интересов личности, развитие ее физических и духовных сил на основе роста богатства и благополучия всего общества [11, с. 6, 21];

• -    взаимообусловленность прав и обязанностей граждан функционально необходима для поддержания общественного и экономического строя советского государства;

• -    «чем полнее и своевременнее будут выполнены гражданами возложенные на них обязанности, тем больше будет материальных гарантий для осуществления прав и свобод, тем содержательней будут эти права и свободы» [6, с. 79].

Центральным постулатом концепции основных прав и обязанностей граждан является принцип единства и взаимодействия прав и обязанностей советских граждан. Самое понятие права есть понятие государственное, поэтому «права человека немыслимы без того, чтобы не пользоваться защитой и охраной со стороны государства. В противном случае права человека превращаются в пустую абстракцию, в ничего не значащую иллюзию, которые, как известно, легко создаются, но также легко исчезают», – пишет А.Я. Вышинский [1, с. 380].

В основе тезиса о единстве прав и обязанностей граждан лежит трактовка прав человека в качестве социальных гарантий. Другими словами, права логически отождествляются с гарантиями. Поэтому в советской юридической литературе постоянно воспроизводится одна и та же мысль: права гражданина могут быть реализованы только тогда, когда они пользуются защитой со стороны коллективного субъекта (народа, государства).

Как пишет Я. Уманский, «…добросовес-тное исполнение обязанностей гражданами означает укрепление социалистического государства, развитие его по пути прогресса, рост благополучия всего общества, а следовательно, и рост благосостояния каждой отдельной личности» [11, с. 68]. Такова была идейная основа «социалистического гуманизма». В учении о социалистическом гуманизме акцент делает- ся на том, что субъективные, формальные права присущи индивидууму сами по себе, а действительными правами индивид может обладать только если этому содействует государство. Такой инструментальный подход, состоящий в том, что права и свободы важны как средство реализации «общественного блага», ориентирован на принцип целесообразности. Здесь нужно заметить, что приоритет целесообразности возникает, когда высоко ощущение общественной опасности. А именно такое ощущение царило в мире после того, как фашизм продемонстрировал свои методы.

После войны перед советскими юристами встала во весь рост задача выработки собственной версии идеи прав человека в свете теории социалистического гуманизма на международной арене. К середине 1950-х гг. тезис о подлинном гуманизме социалистического строя обретает интернационалистские оттенки. Видный юрист-теоретик того времени А.И. Лепешкин пишет в работе 1954 г.: «Советский Союз, возглавляя великий лагерь мира и демократии, защищая интересы всего трудящегося населения земли, борется за предотвращение новой войны, за сокращение вооружений, за ослабление международной напряженности, за запрещение атомного и водородного оружия и других средств массового уничтожения людей» [6, с. 3].

Анализ понятийно-терминологического аппарата текста этой работы показывает, что ценностная разметка реальности советских людей в послевоенное время несколько изменилась: теперь наряду с идеей пролетарской солидарности присутствует идея максимизации материального благополучия. «Все производство, вся деятельность государства направлены на максимальное удовлетворение непрерывно растущих материальных и культурных потребностей человека» – пишет А.И. Лепешкин [там же, с. 4].

Это совмещение идеи постоянной максимизации материальных благ с идеей проле- тарской солидарности закладывает опасное противоречие на идейном уровне, чреватое конфликтом. Ведь пролетарская солидарность предполагает единение общества на основе принципа уравнительной справедливости, то есть на основе идейно-этического единодушия, а установка на максимизацию материального благополучия индивидов соответствует рыночной конкурентной парадигме.