Советская школа: переход от безрелигиозного воспитания к антирелигиозному (1927 - 1929 гг.)

Введение в советской общеобразовательной школе антирелигиозного воспитания вместо безрелигиозного с 1928/29 уч. г. освещено поверхностно и фрагментарно. Исследователи не проводили анализ того, как главные инструменты учебного процесса – программы и учебники – перерабатывались с целью антирелигиозного воспитания учащихся1 .

Цель статьи – показать, как безрелигиозные школьные программы 1927 г. перерабатывались в антирелигиозные программы 1929 г.

Прежде всего необходимо разобраться в терминах. В условиях советской действительности второй половины 1920-х гг. под безрелигиозным воспитанием в школе понималось материалистическое естественнонаучное просвещение, одной из задач которого являлось формирование атеистического мировоззрения у школьников. Антирелигиозное воспитание предполагало вовлечение школы в активную борьбу с религией и церковью, воспитание у учащихся резко негативного к ним отношения.

Второй вариант школьных программ Государственного ученого совета (ГУС), подготовленный в 1926 – 1927 гг., воспринимался частью педагогической общественности как следствие установки Наркомпроса РСФСР на «безрелигиозную школу». «Eсли в первом варианте сильно подчеркивалась борьба за мировоззрение и слабо борьба за навыки, – писал директор Института методов школьной работы В.Н. Шульгин, принимавший активное участие в разработке второго варианта2 , – то во втором чрезмерно подчеркивалась борьба за навыки и отодвигалась борьба за мировоззрение»3 . М.В. Крупенина, другой известный педагог, в статье «Программы ГУСа в свете воспитательных задач школы» отмечала: «В самом деле, если первый вариант был перегружен обществоведческим и природоведческим материалом, то второй вариант, облегчая школу и учителя, чрезвычайно затруднял ему антирелигиозную работу снятием, например, комплекса «Небо и Земля»»4 .

В программе по обществоведению (1-й концентр городской школы II ступени) на пятом году обучения предлагалось при сравнении жизни деревни до революции и после отметить верность церкви царю и помещикам12 . Программа по литературе на пятом году обучения включала изучение басен Демьяна Бедного «Свеча», «В церкви», «Христос Воскресе»13. На их проработку отводилось две недели 14 .

Программа по естествознанию для второго концентра повышенной школы (8 – 9 группы) большое внимание уделяла эволюционной теории. В объяснительной записке к теме «Происхождение живых существ на Земле» указывалось: «Два альтернативных объяснения противостоят здесь друг другу: религиозное и научное. Первое основано на вере, второе – на наблюдении (в широком смысле) конкретных фактов явлений. Здесь для учителя весьма удобный случай для проведения антирелигиозной пропаганды»15 .

Эволюционное учение Ч. Дарвина являлось научным базисом всей программы по естествознанию второго концентра. В заключении делался концептуальный вывод: «Объяснив эволюцию строго механистически (материалистически), дарвинизм тем самым освобождает человека от цепей рабской веры в бога, являющейся тормозом не только для науки, но и для построения новой жизни вообще»16 .

Таким образом, программы ГУСа 1927 г., делая акцент на материалистическое объяснение мира, крайне мало касались социальной роли религии и не ставили прямую задачу воспитывать активного борца с религией и церковью.

Но условиям начавшегося наступления власти на церковь эти программы уже не отвечали, и некоторые руководители Наркомпроса и другие работники образования стали указывать на необходимость их редактирования. Так, заведующий Глав-соцвосом М.С. Эпштейн говорил на пленуме Центрального комитета Союза работников просвещения (18 – 22 сентября 1928 г.): «Теперь ставится задача оттенить в программах те моменты, которые помогут провести в школьной практике интернациональное, антирелигиозное и коллективистское воспитание. Эти моменты должны быть отражены не только в программе по обществоведению, но и по всем про-граммам»17 .

Речь шла не о коренной переработке программ, а о внесении в них дополнительных тем. За основу брались программы 1927 г., которыми в Наркомпросе очень дорожили. «Участие школы в том или ином участке советского строительства должно быть отражено не через введение в программу добавочного, непосильного для ребят материала, а в умении, исходя из существующей программы, в которой отражены в общем и целом все направления нашего строительства, сделать работу школы настолько гибкой, чтобы все очередные важнейшие задачи и даже задачи второстепенные, но важные для данного района, стали вместе с тем и непосредственными задачами школы», – подчеркивали в Главсоцвосе18 .

• 13 декабря 1928 г. участники совещания работников школы I ступени, членов ВКП(б) и ВЛКСМ, в прениях по докладу М.С. Эпштейна «Начальная школа как она есть» обращали внимание на то, что без насыщения программ антирелигиозным материалом учителю трудно проводить на практике антирелигиозное воспитание¹⁹ . В предложениях комиссии АППО МК ВКП(б) на этом совещании говорилось о необходимости исправлений, которые должны быть внесены в программы ГУСа по вопросам классового, интернационального и антирелигиозного воспитания²⁰ .

В.Н. Шульгин в статье «О школьных программах», опубликованной в «Учительской газете» 11 января 1929 г., предлагал выпускать не только методические записки, но и расширить обществоведческий материал программ: «Нет этого, и трудно вести воспитательную работу; и спрашивают учителя, как и с чем увязать... как пронизать все антирелигиозными моментами»21 .

Известный педагог М.В. Крупенина в статье «Программы ГУСа в свете воспитательных задач школы», опубликованной в журнале «Коммунистическая революция», сравнивая первый (1924 г.) и второй (1927 г.) варианты программ, писала: «Мировоззренческий стержень программ должен быть не только восстановлен, но и усилен. Частичный пересмотр программ необходим, ибо иначе воспитательные задачи школы стоят под ударом»22 . В том же номере журнала С. Гривун отмечал, что «все учителя, с которыми обсуждался вопрос об антирелигиозной пропаганде в школе, объяснили отсутствие антирелигиозной работы в школе тем, что ни в учебнике, ни в программе нет ни звука об этом, если не считать освещение в учебниках и программах вопроса о религиозных праздниках». «Нужно, чтобы Наркомпрос и все методические органы восполнили пробел в программах и учебниках по данному вопросу, – требовал С. Гривун, – нужно добиться, чтобы эта работа носила систематический характер на протяжении всего учебного года»23 . Уральский педагог В. Золотавин также возмущался по этому поводу: «Переходя к антирелигиозной работе школы, приходится только удивляться тому безразличию, с каким относятся программы к этому важному вопросу… На практике получается следующее: или работник занимается «творчеством», приводящим зачастую и совершенно к нежелательным выводам, или вовсе не включает антирелигиозного вопроса в свою работу»24 .

• 14 февраля 1929 г. появилось циркулярное письмо ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы», где Наркомпросу РСФСР предписывалось «взять более решительный курс по преодолению элементов нейтрализма школы к религии, выражающегося в так называемом безрелигиозном воспитании, поручив ему… разработав методы антирелигиозной пропаганды в школе, внести соответствующие поправки к программам школы»²⁵ .

• 7 марта, в заключительном слове на VII съезде Союза работников просвещения, А.В. Луначарский сообщил, что на особом совещании в Наркомпросе решили пересмотреть программы. «Но это не будет, в сущности, пересмотр программы, – уточнил он, – никаких радикальных изменений не будет, но будут некоторые изменения текста и некоторые детальные изменения, которые придадут более выраженный характер программе и больше будут находиться в соответствии с теми указаниями, которые мы даем в циркулярном письме по этому поводу»²⁶ .

В статье «Антирелигиозная борьба в школе», опубликованной в «Известиях» 26 марта, он писал: «Наши программы, которые заряжены достаточным количеством антирелигиозного духа, будут в этом отношении несколько перередактирова- ны для того, чтобы сгруппировать и выпуклее установить в них точное и непосредственное направление на борьбу с религией»27 .

Но редактированием программ дело не должно было ограничиться. «Борьба против религии должна органически войти во все преподаваемые в школе предметы, и это должно отразиться как на методической литературе для учителя, так и на учебниках для детей», – говорил А.В. Луначарский 3 апреля в Академии коммунистического воспитания28 .

Прежде всего редактированию подверглись программы для школ I ступени (1 – 4 группы). Программы планировалось опубликовать для обсуждения в конце марта и издать в новой редакции к началу нового учебного года29 .

В мае XIV Всероссийский съезд Советов по докладу А.В. Луначарского «О текущих задачах культурного строительства» постановил «в школьных программах усилить моменты классового, интернационального и антирелигиозного воспи-тания»31 .

Программы, опубликованные в июле, были представлены как «проект редакционных изменений комплексных программ первых трех лет и новой редакции программ четвертого года школ I ступени, разработанный Главсоцвосом РСФСР, МОНО и ЛООНО»32 . В записке Главсоцвоса «О предстоящей работе над программами» оговаривалось, что программу не стали полностью перерабатывать, «чтобы не выводить из употребления ни одной уже вышедшей в жизнь рабочей книги». Но здесь же пояснялось, что «учет требования заострения классовых моментов в программах школы I ступени, учет требования усиления антирелигиозного и интернационального воспитания… уже вынудили… к более значительной перестройке четвертого года обучения. Когда же перед школой будут поставлены в более широком масштабе вопросы политехнического образования… перестройка программы I ступени потребует нарушения и основного комплексного стержня ее»33 . Проект программ способствовал, как указывалось в предисловии, воспитанию «нового человека-коллективиста, интернационалиста, антирелигиозника, материалиста» и был призван содействовать вовлечению детей «в борьбу и строительство»34 .

И в городском, и в сельском вариантах проекта программ, начиная с первого года обучения, присутствовал антирелигиозный компонент. На первом году обучения антирелигиозные моменты содержались в темах: «Охрана здоровья» (сельский вариант), где рекомендовалось рассказать о «ярких случаях смерти при лечении молитвой и святой водой»35 ; «Приготовление к зиме. Жизнь и труд зимой» (городской и сельский варианты), где говорилось о привлечении детей к участию в антирождественской кампании36 ; «Наступление весны и весенние работы» (городской и сельский варианты), где говорилось о привлечении детей к участию в антипасхаль-ной кампании37 .

На втором году обучения: «Жизнь и труд детей летом и начало работы школы» (городской и сельский варианты), где предлагалось подчеркнуть «бессмыслен- ность молебнов от засухи, борьбы с пожарами», так как «не бог и не молитвы спасают от бедствий»38 ; «Осенние работы в деревне» (сельский вариант), где при объяснении причин урожая рекомендовалось отметить, что урожай зависит не от бога39 ; «Охрана здоровья» (городской и сельский варианты), где говорилось о «вреде религиозных обрядов» для здоровья40 ; «Жизнь и труд в городе зимой», «Жизнь и труд в деревне зимой», «Весна и весенняя работа» (городской), «Начало весны и подготовка к весенним работам», где снова говорилось о привлечении школьников к участию в антирождественской и антипасхальной кампаниях (в пояснении к темам давались практические советы)41 ; «Весенние работы в деревне» (сельский), где предлагалось порассуждать о запретах выезжать, копать, сеять раньше определенного срока, работать в церковные праздники42 .

На третьем году обучения: «Наш город» (городской вариант), «Деревня» (сельский), где религию связывали с классовой борьбой («Нужно вызвать у детей враждебное отношение к религии как к огромному социальному злу, познакомить детей с классовой сущностью религии, с тем что служители религиозных культов сеют тьму и невежество, отвлекают внимание трудящихся от борьбы за лучшую жизнь на земле, объединяясь с врагами трудящихся»)43 ; «Деревня и город» (сельский), где предлагалось заострить внимание на том, как религия препятствует «культурному развитию трудящихся»44 ; «Как живут и работают в деревне» (городской), где подчеркивалась религиозность крестьян и то, какой «вред» она приносит «правильному ведению сельского хозяйства»45 .

На четвертом году обучения: «От чего зависит урожай и как его поднять?» (сельский вариант), где предлагалось сопоставить «результаты урожаев тех земледельцев, которые надеются на бога и плохо ведут свое хозяйство, и тех земледельцев, которые ведут свое хозяйство хорошо, получают хорошие урожаи, но приписывают эти урожаи божьей воле»46 ; «Борьба трудящихся в царской России и Октябрьская революция» (городской и сельский варианты), где рекомендовалось познакомить школьников с тем, «какую роль играла в закабалении трудящихся религия всех направлений и почему, в частности, церковь защищала и защищает интересы помещиков и капиталистов»47 ; «Человек и Земля» (городской и сельский), где противопоставлялись религиозный и научный взгляды на мироздание (прохождение этой темы связывалось с проведением антипасхальной кампании)48 . В «Итогах работы группы за 4 года» предлагалось в том числе подвести итоги того, как группа боролась с религией49 .

Главсоцвос предлагал обсудить указанный проект на курсах и конференциях учителей и с начала 1929/30 уч. г. начать обучать по новой редакции программ50 .

Проект программ обсуждался в печати и на учительских конференциях. Осенняя производственная конференция учителей в Свердловском округе высказалась за немедленное применение проекта на практике51 . В. Сироткин в журнале МОНО «Вестник просвещения» предлагал критически переработать программу Наркомп-роса в каждой школе, затем собранные материалы по переработке программ рассмотреть в окружном отделе народного образования и окончательно доработать в облоно. Причем в качестве одного из критериев оценки предлагалось наличие в программах материала по антирелигиозному воспитанию 52 .

Инспектор школьного отдела Главсоцвоса И.Л. Смирнов рекомендовал каждому учителю и коллективу учителей «взять на себя работу по детализации и конк- ретизации отдельных элементов программы», причем «изучение программ и дальнейшее их совершенствование должно идти по линии еще большего усиления в них элементов классового коммунистического воспитания, воспитания антирелигиозного»53 .

Проект программ 1929 г. для школ I ступени стал первым опытом создания антирелигиозных программ для общеобразовательной школы. В отличие от программ 1927 г. в новой редакции программ религия и церковь наиболее отчетливо представлялись в качестве врага. Программы 1929 г., как и последующие программы, 1930 г. и 1931 г., являлись прежде всего воспитательным инструментом и только потом образовательным, что в 1929 – 1931 гг. пагубно отразилось на качестве школьного образования, а также провоцировало столкновения между школой и семьей на религиозной почве.