Современные исследования социального государства в России

С реди отечественных исследователей проблематика социального государства традиционно занимает значимое место, что обусловлено историческими, социально-экономическими, культурными факторами. Данная тематика актуализировалась в связи с внесением поправок в Конституцию России в 2020 г., а также с усилиями государства и общества по борьбе с пандемией коронавируса.

Эволюция социальной политики в России, трансформация содержания концепта «социальная справедливость» в зависимости от целей, идеологических проектов элит, господствующих в обществе нормативных представлений, а также патерналистский характер модели социального государства в современной России анализирует Е.Н. Данилова. Автор приходит к выводу об имитации социального обеспечения, «раздатках», неспособности решить проблемы неравенства и бедности [Данилова 2018]. Напротив, О.Э. Бессонова доказывает, что социальное государство в России возможно построить на основе «контрактного раздатка» (интеграции рынка и раздатка), в частности через реализацию массовых ипотечных программ [Бессонова 2018]. Взаимосвязь социального государства и разноуровневых процессов модернизации в различных регионах России представлена в работах Н.И. Лапина, который указывает на важность социальных расходов для формирования человеческого капитала, выступающего фактором модернизации. Реализация модели социального государства представляется не затратами, а инвестициями, для ее осуществления предлагается использовать принципы социального рыночного хозяйства [Лапин 2018]. На основе ресурсного анализа социальных групп с целью приумножения человеческого капитала предложена стратегия расширения мер социальной помощи и защиты для бедных слоев общества, а также находящихся в зоне риска представителей нижнего среднего класса [Авраамова, Титов 2018].

А.Я. Рубинштейн, А.Е. Городецкий предлагают анализировать социальное государство как проявление государственного патернализма высокоразвитого индустриального общества, которое эволюционирует в другую форму в условиях глобализации [Рубинштейн, Городецкий 2018]. Похожая концепция, предсказывающая эволюцию «государства-покровителя» в Европе под влиянием социально-экономических и политических изменений, представлена М.В. Клиновой [Клинова 2019]. Е.Е. Шестакова отражает мировой переход от модели государства всеобщего благосостояния к модели государства участия, где возрастает индивидуальная ответственность при приобретении социальных благ [Шестакова 2019]. В работе Н.С. Григорьевой и Т.В. Чубаровой представлен потенциал современного социального государства в формате нового патернализма, опирающегося на поведенческий механизм «подталкивания» [Григорьева, Чубарова 2019]. Исследовался и процесс трансформации национального государства в социальное государство, которое стало базисом коллективной идентичности [Федотова 2019]. В работе Н.М. Плискевич доказывается, что современное российское социальное государство базируется не столько на коллективизме «сверху», сколько на традиционных (архаичных) институтах – патернализме «снизу», когда граждане, не рассчитывая на помощь государства, сами решают социальные проблемы [Плискевич 2019].

И.А. Григорьева проанализировала проблему соотношения селективности и универсальности социальной политики в России на протяжении 100 лет, активность ее адресатов, а также перспективы социальной политики современной России в контексте «общества риска», которому присущи неопределенность и сложность [Григорьева 2017]. Динамика оценок россиянами результативности социальной политики в 2008–2016 гг. анализируется в работе А.А. Салминой, которая заключает, что социальные запросы россиян к государству несколько снизились, запросы в отношении защиты пенсионеров доминируют над запросами о защите безработных [Салмина 2019].

Философский анализ взаимоотношения концептов «социальное государство» и «гуманизм» представлен в работах Н.А. Касавиной (социальное государство как значимый компонент нового проекта гуманизма в XXI в.; осмысление конституционного принципа социального государства через концепт «достойная жизнь»); Ф.И. Шаркова (обоснование междисциплинарного направления – социономики, которое используется для изучения социального государства); Ю.Д. Гранина (влияние социалистической мысли на формирование европейских моделей социального государства) [Касавина 2018; 2019; Гранин 2019].

В статье В.Д. Зорькина констатируется, что одной из острейших проблем России является высокий уровень неравенства. Данную проблему необходимо решать, сочетая два правовых начала – защиту социальных прав и гарантию частной собственности, необходим синтез справедливости и правовой демократии [Зорькин 2018]. Осмысление концепта социального государства как конституционного принципа представлено в работе Б.С. Эбзеева, который акцентирует внимание на связи социальных обязательств государства с имеющимися финансовыми ресурсами, ведущей роли государства по отношению к гражданскому обществу в форме социальной политики и социально ориентированной рыночной экономики [Эбзеев 2018]. А.Е. Азарова исследует проблемы в реализации провозглашенных Конституцией 1993 г. социальных прав и гарантий, проводит правопреемство системы социальной защиты в СССР и современной России, предлагает пресекать практики регрессии социального законодательства [Азарова 2018].

В фокусе работы Л.А. Беляевой – выполнение современным российским государством функции перераспределения доходов с целью сократить социальные дистанции и снизить уровень неравенства. В качестве основных мер для реализации этой функции определены качественное образование для всех граждан и единый стандарт медицинского обслуживания [Беляева 2019]. Анализ социального неравенства и бедности находится в фокусе внимания Е.Д. Слободенюк и В.А. Аникина (определение относительной бедности не через сопоставление с прожиточным минимумом, а через долю от медианного среднедушевого дохода значительно увеличивает масштаб бедности за счет неработающих пенсионеров; в качестве причины бедности работающих граждан указывается наличие на рынке труда малооплачиваемых рабочих мест) [Слободенюк, Аникин 2018]. Региональные различия в неравенстве доходов представлены в исследовании Н.И. Лапина, В.А. Ильина, М.В. Морева. Авторы используют собственную методологию – центильные коэффициенты неравенств доходных весов основных макрострат – и приходят к выводу о росте неравенства в регионах России [Лапин, Ильин, Морев 2020а; 2020б]. Проблема избыточного неравенства в общественном мнении вытесняет проблему бедности, что соответствует концепции выбора базовой точки и референтной группы для оценки собственного благополучия [Тихонова 2019]. Исследователи на основе социологических опросов фиксируют запрос россиян на перемены в связи с тем, что государство не в состоянии выполнить свои обязательства в рамках патерналистского консенсуса, в частности сократить социальное неравенство и обеспечить социальную справедливость [Петухов В., Петухов Р. 2019].

Оценки сложившихся социальных неравенств по результатам социологических опросов представлены в работе С.В. Мареевой, которая фиксирует усиление недовольства россиян социальной несправедливостью, запросом на «выравнивание» в случаях, когда привилегированная группа присваивает материальные и нематериальные блага нелегитимно [Мареева 2018]. Анализ российских социальных неравенств в здоровье в сравнении со странами Европы выявил тот факт, что статусная структура общества с наличием значительных бедных слоев коррелирует с худшими показателями здоровья и дефицитом качественных медицинских услуг [Русинова, Сафронов 2019]. Теоретическое осмысление неравенства на институциональном уровне в современном мире рыночных отношений на примере институтов семьи, собственности и государства представлено в работе А.Ш. Викторова [Викторов 2019].

Представляет интерес изучение вопроса о финансировании социального государства за счет природной ренты, с одной стороны, создающем риск недофинансирования в случае падения мировых цен на углеводороды, а с другой – превращающем получателей создаваемых и перераспределяемых государством благ в подданных [Лимонова, Лоскутова, Синяев 2019]. В работе К.А. Туманянца, Ю.Е. Сесиной на основе метода DEA ( data envelopment analysis ) делается попытка рассчитать эффективность социальных расходов в регионах с целью оптимизировать бюджет и сократить показатель бедности, рассчитывается потенциал оптимизации [Туманянц, Сесина 2017].

Влияние ИКТ на трансформацию спроса и предложения трудовых ресурсов, проблемы социальных гарантий «облачных работников», цифрового неравенства, прекариата, базового дохода, структурной безработицы и мер по реализации социальной политики в условиях увеличения масштаба «Индустрии 4.0» анализируются в работах Р.И. Капелюшникова (новые технологии меняют прежде всего структуру, а не уровень занятости); В.В. Люблинского (цифровизация и сетевое общество ведут к увеличению неравенства, ослаблению социальных гарантий, задача государства и общества заключается в том, чтобы совместными усилиями адаптировать модель социального государства к новым социально-экономическим вызовам); Ж.Т. Тощенко (появление прекариата вследствие цифровизации может подорвать легитимность политических режимов); Е.Ш. Гонтмахера (введение базового дохода позволит демпфировать внедрение цифровых инноваций и упростит систему социального обеспечения); В.Н. Бобкова (влияние неустойчивой занятости на социально-экономическую политику); В.В. Люблинского и Л.В. Макушина (роль социального государства в цифро-сетевом обществе расширяется, трансформация среднего класса требует защитных мер в связи с перспективой цифрового неравенства третьего уровня); Г.А. Малышевой (цифровизация приводит к большей транспарентности трудовой деятельности и позволяет заменить категориальную социальную поддержку адресной поддержкой, ставится вопрос о социальных гарантиях цифровизации, риске масштабной структурной безработицы) [Капелюшников 2017; Люблинский 2019; Тощенко 2017; Гонтмахер 2019]. Вопросы «цифрового разрыва» поколений, мотивации и результатов освоения пожилыми гражданами ИКТ для приобретения цифровых компетенций, занятия своей ниши на рынке труда, способы помощи государства, третьего сектора в создании центров цифровых компетенций в разных странах мира анализировали А.В. Дмитриева, О.Н. Вершинская [Вершинская 2017; Дмитриева 2018].

Анализу МРОТа как конституционной гарантии и необходимости его установления в связи с такими параметрами, как средняя зарплата, прожиточный минимум, потребительский бюджет, посвящена работа В.И. Жмачинского и Р.И. Черневой [Жмачинский, Чернева 2017]. Проблемы введения единого критерия установления МРОТа в странах ЕС затрагиваются в работе Л.С. Биссон [Биссон 2020]. Вопросу создания гибких условий занятости женщин как фактора повышения рождаемости посвящена работа Т.Л. Журавлевой и Я.А. Гавриловой, в которой авторы на основе эмпирических исследований пришли к выводу, что низкая рождаемость в России обусловлена в первую очередь распространением европейской модели семьи и отходом от традиционных ценностей, а не материальными проблемами. Таким образом, одним из способов повышения рождаемости является создание возможностей для параллельного карьерного роста и деторождения [Журавлева, Гаврилова 2017].

В работах Р.И. Капелюшникова дан анализ влияния тенденции увеличения доли пожилого населения на экономические и социальные процессы – потребление, занятость, сбережения, накопление человеческого капитала, социальные расходы. Основной вывод автора заключается в том, что старение населения не угрожает благосостоянию общества, но ставит перед ним задачу масштабирования институтов социальной поддержки; повышение пенсионного возраста не вызовет роста безработицы, а дополнительное предложение на рынке труда будет абсорбировано здравоохранением и образованием [Капелюшников 2019; Лукьянова, Капелюшников 2019]. Исследователи анализировали различные сценарии повышения пенсионного возраста, доказывали необходимость данной меры демографическими и экономическими соображениями (содействие активному долголетию, уменьшение налоговой нагрузки на фирмы) [Горлин, Ляшок, Малева 2018]. В качестве одного из решений демографической проблемы и проблемы нагрузки на пенсионную систему ряд авторов предлагают массовое привлечение мигрантов [Вишневский, Щербакова 2018]. В.А. Ильин и М.В. Морев анализируют политические потери власти от пенсионной реформы 2018 г. на основе мониторинга общественного мнения [Ильин, Морев 2018]. На основе мирового опыта пенсионного обеспечения предлагались научно обоснованные рекомендации по пенсионной реформе 2018 г., которые делают акцент не столько на бюджетной составляющей, сколько на проблемах спроса и предложения рабочей силы в 60–65 лет [Белозеров 2017; Иванова 2018]. Е.Т. Гурвич представляет социально-экономические эффекты пенсионной реформы в среднесрочной перспективе с критикой установленного пенсионного возраста [Гурвич 2019].

Для трудоустройства граждан, попавших под увеличение пенсионного возраста, необходим комплекс региональных мер, который зависит от ВРП, уровня образования и безработицы в регионе [Агранович 2019]. Вопросы финансовой эксклюзии старшего поколения, проявляющей ввиду недостаточного уровня финансовой грамотности, объема накоплений на старость, исследованы В.Н. Барсуковым, Г.В. Белеховой. Исследователи изучают влияние увеличения доли старшего поколения на социальную политику государства, ресурсный потенциал социальной группы «пожилые» и возможности его максимальной реализации [Григорьева, Уханова, Смолева 2019]. Эмпирические исследования показывают снижение заработной платы в старших возрастных группах, что может спровоцировать межпоколенческий конфликт, а для его предотвращения необходимо увеличивать ценность человеческого капитала с начала карьеры и стимулировать спрос на высококвалифицированный труд [Гимпельсон, Зинченко 2019]. Анализ социологических опросов показывает, что среди мер социальной политики наибольший запрос связан с регулированием рынка труда, а не с получением материальной помощи [Аникин и др. 2019].

Можно сделать вывод, что модель социального государства в различных формах в условиях пандемии, цифровизации всех сфер жизни общества, демографических проблем, миграции будет и дальше привлекать внимание исследователей. Это обусловлено тем, что воспроизводство человеческого капитала и качество жизни населения становятся приоритетными целями, а развитие технологий, экономический рост, торговые и военные блоки являются средствами достижения данных целей.