Современные международные миграции: причины, особенности, последствия

Современные миграции беспрецедентны по масштабам, сегодня практически не осталось государств, не вовлеченных в эту наиболее распространённую форму глобализации. Одни являются преимущественно экспортерами людских ресурсов, другие – импортерами. Часть стран включена в разнонаправленные потоки, принимая и отправляя людей [11, с. 356, 360].

Современные международные миграции характеризуются рядом особенностей. Во-первых, изменилось направление основных потоков. Люди движутся из менее развитых экономик в более развитые. Прежде массовые миграции были в основном направлены в сторону менее развитых территорий.

Во-вторых, современные миграции не связаны ни с колонизацией, ни с завоеваниями. Это отличает их от крупных перемещений населения предшествующих эпох.

В-третьих, распалась прежняя синхронность технологического развития и демографических процессов, стимулирующих миграцию. Раньше технологически передовые страны имели и самый быстрый рост населения. Сегодня быстрый рост населения переживают технологически отстающие регионы.

В-четвертых, современные международные миграции представляют собой массовые межкультурные перемещения. Более ранние миграционные процессы, как правило, перераспределяли население в пределах одной культурной области. Нынешние миграции пересекают этнические и культурные границы, а часто – и границы религий. Так, впервые в истории «однородные группы мусульман проживают за пределами дар ал-ислама…» [3, с. 286]. При этом связь с отечеством, прежде утрачиваемая для мигрантов на дальних расстояниях, теперь не прерывается бла- годаря современным коммуникациям и авиасообщениям [9, с. 304].

Наконец, большинство сегодняшних мигрантов не имеет цели сменить постоянное место жительства. Они вступают в миграционные процессы как временные трудовые мигранты. Будучи временными мигрантами, люди приспосабливаются под среду, созданную капиталистическими рынками и ставшую глобальной.

Ряд авторов полагает, что миграционные потоки движутся в основном из беднейших стран и регионов мира. Так, З. Бжезинский, объединяя демографические и миграционные процессы, рассматривает их как новые источники угроз глобальной стабильности. Он считает, что миграционное давление максимально из зоны наибольшего социального неблагополучия, где сосредоточены бульшая часть мирового населения и бульшая часть мировой бедности [1, с. 62]. Однако более пристальный анализ национального состава миграционных потоков и мест отправления мигрантов показывает, что беднейшие страны исключены как из развития, так и из миграций.

Современные международные миграции обнаруживают глубинные процессы интеграции стран периферии в расширяющуюся мировую экономику. Наиболее активными участниками миграций в качестве отправляющей стороны являются страны и регионы, переживающие период быстрых изменений в результате включения в глобальные торговые, производственные и информационные сети. Экономическая глобализация влечет за собой массовое вытеснение людей из привычного образа жизни и порождает мобильные группы населения. С другой стороны, включение в обширную сеть торгово-экономических отношений создает для наиболее активной и инициативной части

Общество

населения этих стран благоприятные возможности для достижения экономического благополучия. Так что современные международные миграции связаны не с отсутствием развития, а с развитием как таковым [4, с. 162].

Люди едут из обществ, переживающих распространившиеся на них капиталистические рыночные отношения и, как следствие, – период структурной трансформации. Ненадежность местных рынков, их слабая способность поглотить рабочую

Terra Humana

силу, вытесненную из нерыночных секторов, высокий риск безработицы вынуждают людей прибегать к «самострахованию». Оно достигается через распределение трудового потенциала семьи на разных рынках труда в географически разных регионах, в том числе и за рубежом. Таким образом, люди становятся мигрантами, чтобы решить экономические проблемы у себя дома [4, с. 171].

Но по мере обретения опыта жизни в обществах с развитой экономикой и высоким уровнем потребления мотивация временных мигрантов изменяется, и большинство из них остается в принявшей стране на неопределенно долгий срок. Со временем формируется собственная инфраструктура поддержки, и международная миграция обретает вид цепной реакции.

Для многих стран трудовые мигранты превратились в основную статью экспорта. Денежные переводы, отправляемые мигрантами на родину, помогают не только конкретным семьям, но и экономике отправляющих стран. Поток валюты от мигрантов в некризисные времена поддерживает курсы национальных валют. К примеру, в 2008 г. переводы таджикских трудовых мигрантов на родину составили более 2 млрд долл. США – это почти половина ВВП и два годовых бюджета страны [7, с. 32]. Африка ежегодно получает в виде переводов 40 млрд долл. США [6, с. 31]. По некоторым источникам, их объем превышает официальные потоки финансовой помощи, направляемой развивающимся странам [11, с.361].

Согласно синтетической теории современной миграции, причины современных миграционных процессов выходят за рамки диспропорций на рынке труда и дифференцированной заработной платы [18]. Специфические структурные факторы – свои для развивающихся стран и свои для развитых – порождают эмигрантов с одной стороны и создают спрос на иммигрантов с другой. Движущими силами современных международных миграций являются не только различия сторон в уровне эко- номического развития, но и демографические различия.

Способность стран-доноров отправить часть населения должна дополняться возможностью стран-акцепторов принять его и поглотить. Исторически значимые миграции совершаются популяциями, переживающими демографический подъем. Великое переселение народов, перекроившее в IV–VII вв. этническую карту европы, было связано как с социально-экономическими трансформациями, так и с ростом населения. Рост населения стоял и за крестовыми походами. Это объединяет их с сегодняшним джихадом [10, с.330–331]. Во второй половине XIX – начале XX вв. обширные, но все еще слабо заселенные пространства других континентов поглотили избыток европейского населения.

Расширенное демографическое воспроизводство в бедных экономиках создает давление населения. В богатых странах модель воспроизводства, установившаяся с начала 70-х гг. XX в., не обеспечивает простого замещения. В результате и возникает та разность потенциалов, которая всегда являлась необходимой предпосылкой миграций.

Развитые страны вступили в демографический переход в конце XVIII в. К середине XX в. они в целом достигли состояния квази-равновесия, характеризующего переход к «сберегающему», или качественному воспроизводству населения. Излишки европейского населения, образовавшиеся в ходе опережающего снижения смертности, поглотили заокеанские территории, в особенности так называемые нео-европы. К примеру, Британия между 1846 и 1924 гг. экспортировала около половины своего демографического прироста [4, с. 169]. Такая переброска части населения позволила одновременно снять напряжение на родине и сформировать людские ресурсы для быстрого развития зарубежных территорий.

В результате крупнейших в истории человечества миграций второй половины XIX – начала XX вв., вылившихся сначала в аграрную колонизацию, а затем – в форсированное индустриальное развитие, произошло не только демографическое, но и экономическое выравнивание уровней развития обширных регионов планеты. «Демографический захват» европейцами других континентов, подготовленный ненамеренным использованием ими «биологического оружия» против туземного населения и обусловленный незавершенным демографическим переходом на родине и более молодой возрастной структурой миграционных потоков, явился предпосылкой подъема регионов умеренного климата в Северной и Южной Америке, Австралии, Океании и на южной оконечности Африки.

Развивающиеся страны отстали как минимум на полтора столетия. К этому времени в мире практически не осталось подходящих незаселенных или малолюдных территорий. В сочетании с другими факторами это определило центростремительный характер современных миграций. Кроме того, в развивающиеся страны был экспортирован контроль смертности [цит. по: 15, р. 220], а культурный фон существенно отличается от западного. Поэтому велика вероятность, что демографический переход здесь не получит полного завершения, и в ряде стран рождаемость будет превышать смертность.

В развивающихся странах демографический переход начался не только с отставанием, но и на фоне иной начальной численности. Так, численность населения стран современного Севера (Запада) в 1885 г. – начало демографического перехода – составляла примерно 300 млн человек. Население Юга в 1950 г. было примерно 1750 млн человек [цит. по: 5, с. 179]. В странах Севера естественный прирост в пиковый период не превышал 1%. Для многих стран Юга этот показатель в аналогичный период достигал 3,5% [5, с. 179].

Следствием разной начальной численности и разных темпов естественного прироста оказывается разная численность населения по окончании демографического перехода. В странах Севера оно стабилизировалось на уровне 1150–1200 млн чел. В странах Юга стабилизация, по прогнозам, произойдет к середине XXI в. на уровне около 10 300 млн чел. [цит. по: 5, с. 179]. При таком соотношении населения территория стран Севера должна выглядеть для населения стран Юга как малонаселенная.

Однако нынешняя «малонаселенность» развитых стран сочетается с высоким уровнем их экономического развития. Эта ситуация уникальна, и население стран Севера видит в иммигрантах угрозу не только своей цивилизационной и культурной идентичности, но и собственному благосостоянию. Тем не менее, развитые страны вынуждены принимать иммигрантов. Развитые страны переживают снижение рождаемости, продолжающееся последние сорок лет. В некоторых из этих стран коэффициент рождаемости составляет 1,2–1,8. К началу XXI в. в европе не оставалось стран (кроме Турции) где рождае- мость была бы выше уровня, обеспечивающего простое воспроизводство [5, с. 183]. Примерно с 1990 г. ряды убывающих популяций пополнили восточноевропейские и неевропейские государства, находящиеся на том же уровне развития цивилизации. Поскольку тенденция имеет устойчивый характер, речь может идти о «биологической маргинализации» и сокращении демографических ресурсов для потенциала развития цивилизаций.

Нынешние демографические процессы, захлестнувшие развитые страны, беспрецедентны. Они получили название «второго демографического перехода» [2, с. 92]. Резкое снижение рождаемости происходит без снижения смертности, практически достигшей биологического минимума в ходе первого демографического перехода. Следствие – естественная убыль собственного населения, в среднесрочной перспективе это перекрывается более серьезной проблемой – старением. По прогнозам демографов, к середине XXI в. средний возраст населения Германии может составить 54 года, Японии – 56, а Италии – 58 лет. если биотехнологии достигнут обещанных успехов в области геронтологии, то половину населения развитых стран к этому времени могут составить пенсионеры. Старение населения будет иметь серьезные социальные и экономические последствия [21]. К примеру, в Японии всего за одно поколение с конца ХХ в. число работающих на одного пенсионера может сократиться с четырех человек до двух [13, с. 93].

Изменение возрастной структуры населения развитых стран не является продолжением процесса, начавшегося в ходе первого демографического перехода. В первом случае переход к малодетности был связан с перемещением производственной деятельности за пределы семьи и с изменением роли ребенка в ходе более сложного и многостороннего процесса вызревания индивидуалистической западной культуры, сделавшей жизнь каждого человека самоценной и незаменимой. Дети из семейной рабочей силы и экономического императива превратились в средоточие жизни семьи. Снижение рождаемости позволило родителям «делать вложения» в своих детей.

Второе снижение рождаемости стало отражением того факта, что время «ребенка-короля» прошло. Ф. Арьес указывает, что наступление новой эпохи было связано со снижением роли ребенка в жизни семьи и с увеличением роли ее взрослых членов. Ребенок превратился в один из элементов,

Общество

Terra Humana

помогающих «взрослым процветать как личностям» [14, с. 647].

Вторая волна снижения рождаемости была связана не только с сокращением роли ребенка в жизни взрослых. Она была подготовлена серьезными изменениями в структуре семьи. «Буржуазная» семья индустриального общества, обеспечивавшая простое воспроизводство и смену поколений, уступила место постиндустриальной «индивидуалистической» семье, обеспечивающей самореализацию и осуществление разнообразных – прежде всего карьерных – жизненных планов взрослых. А. Тоффлер еще в начале 70-х в русле общих социальных трансформаций прогнозировал смену стандартной нуклеарной модели многообразием брачных траекторий [8]. Очевидно, что большинство новых форм семейной жизни связано со снижением рождаемости и сокращением числа детей в среднестатистических семьях нового типа.

Развивающиеся страны, не завершившие первый демографический переход, переживают противоположные тенденции. В них происходит не только количественное увеличение населения, но и качественное изменение его структуры. Население Юга стремительно молодеет. Во многих мусульманских странах возрастная группа 15–24 лет в последние десятилетия ХХ в. составила 20% населения и более [10, с. 178–179].

Молодежь в странах Юга мобильна как социально, так и географически. При одних обстоятельствах из молодежной среды вербуются участники реформистских и протестных движений, при других – молодежь втягивается в миграционные потоки, формируя основную их массу. «Рост населения в мусульманских странах… обеспечивает людьми ряды фундаменталистов, террористов, повстанцев и мигрантов» [10, с. 151].

Асинхронность демографических процессов порождает количественные и качественные диспропорции в разных частях планеты. Доходы людей, численность населения и его возрастная структура прочерчивают разделительную линию между Севером и Югом. Растущее население на Юге оказывает все большее давление на экономику своих стран. На Севере в результате сокращения и старения населения экономика ощущает нехватку людских ресурсов.

Избыток рабочей силы на периферии и ее дефицит в центре индустриальной европы породили в 70-х гг. XX в. феномен гастарбайтерства [17, р. 116]. По времени он совпал с началом второго демографического перехода в странах Севера и пи- ком первого демографического перехода во многих странах Юга. Поначалу маршруты определялись связями между недавними колониями и метрополиями. Позже гастарбайтеры расширили географию отправляющих и принимающих стран.

Сегментация рынков труда – еще один фактор, поддерживающий международную миграцию [21]. В постиндустриальных экономиках произошло раздвоение рынков рабочей силы. Местный рынок, особенно в мировых мегаполисах, испытывает не только сокращение собственной рабочей силы, но и ее концентрацию в высокооплачиваемых и престижных секторах экономики, выполняющих управленческие, административные и технические функции. Виды работ, не требующие высокой квалификации, и обслуживающие виды деятельности, оставаясь необходимыми для нормального функционирования экономики, оказываются оголены. Это рабочие места, связанные с тяжелым, грязным и/или опасным трудом или с монотонной деятельностью [19, р. 270]. На эти места привлекается иностранная рабочая сила.

Однако миграция людей из развивающихся экономик в развитые не эквивалентна глобализации рабочей силы [16, р. 234]. В ходе иммиграции происходит замещение нижних страт квалификационного перечня в развитых экономиках, тогда как глобализация рабочей силы предполагает свободное перемещение работников высокой квалификации. Такое горизонтальное движение, часто осуществляемое компаниями в рамках ротации кадров высшего звена, как и «утечка мозгов» из развивающихся и переходных экономик – хотя и важные в социальном отношении, – количественно не сопоставимы с массовыми потоками иммигрантов.

Мы полагаем, что массовые потоки иммигрантов являются типичными центростремительными миграциями, масштаб которых расширился до глобального. Движение людей с периферии в центр связано с замещением выбывающих групп. Прежде движущей силой миграций была эндемичная убыль в городах, сегодня – сокращение населения развитых стран из-за отрицательного естественного прироста и сегментация рынка. Международные замещающие миграции воспроизводятся и в мегаполисах менее развитых экономик. В результате «общества по всему миру становятся единообразно пестрыми» [12, с. 13].

Большинство оценок роли современных международных миграций основано на сопоставлении выгод и потерь для каж- дой из сторон. Такая позиция оправдана, особенно при выработке текущей миграционной политики. Однако объективная оценка должна строиться на совершенно ином подходе: что дают миграции человечеству в целом.

Современные международные миграции, при всех их особенностях и неоднозначных оценках, выполняют прежнюю функцию демографического и экономического выравнивания. Перебрасывая часть населения из мест его высокой концентрации, они снижают давление на экономику развивающихся стран и перераспределяют людские ресурсы в большем соответствии с текущими экономическими возможностями регионов. Денежные переводы иммигрантов на родину являются там важным подспорьем.

Развитые страны, некогда экспортировавшие управление смертностью в бедные страны Юга, теперь импортируют оттуда рабочую силу, запасы которой в странах Третьего мира неисчерпаемы. Желание развитых стран поддерживать экономическое развитие и их неспособность самосто- ятельно укомплектовать экономику людскими ресурсами делают иммигрантскую рабочую силу жизненно необходимой.

Мигранты, начиная свой путь в потоке временных трудовых перемещений, как и прежде, приспосабливаются под среду, но не ассимилируются. Нельзя сказать определенно, размывают ли мигранты принявшую их среду, или сама среда, некогда устойчивая и гомогенная, в ходе глобализации становится изменчивой, текучей, пестрой. Возможно, не желая ассимилироваться, иммигранты тем самым противостоят быстро меняющейся глобальной культуре, засосавшей их. Мигрировав, они несут в себе покинутую родину, которая осталась прежней только в их привычках и воспоминаниях.