Современные теории естественного права и классическая традиция

* Работа выполнена в рамках программы повышения конкурентоспособности Томского государственного университета.

Одной из главных тенденций в философии права второй половины двадцатого столетия стало возникновение новых форм правового натурализма в качестве реакции на теоретические и методологические установки юридического позитивизма. Новые теории естественного права по содержанию существенно отличаются от предшествовавших им концепций в классической традиции. Специфика взаимодействия натурализма и позитивизма в современной аналитической философии права обусловлена, прежде всего, различиями в концептуальном осмыслении общих условий «юридической действительности» правовых норм (Оглезнев 2012, 55-67). Понимание права как нормативного регулятора человеческого поведения неизбежно ставит вопрос и о разграничении права и морали как стандартов регулирования поведения людей. В этом смысле для правового позитивизма характерно признание в качестве условий «юридической действительности» правовых норм определенных со-

ΣΧΟΛΗ Vol. 8. 2 (2014)

циальных фактов, имеющих эмпирическое содержание, а в правовом натурализме – морального содержания правовых предписаний.

Однако правовой натурализм представляет собой особый способ философских рассуждений о праве, имеющий длительную историю и направленный на обоснование моральной природы юридических установлений, источником которых выступают идеи и принципы естественного права. В античной философии естественное право рассматривается как проявление законов природы (софисты, Платон, Аристотель), а в философии Нового времени – в качестве проявления законов разума и разумной природы человека (Г. Гроций, Т. Гоббс, Дж. Локк, Б. Спиноза). Существенными для восприятия естественного права в классической традиции и методов его постижения стали философские представления Фомы Аквинского, который одним из первых осмысляет рациональное содержание естественного права, и обосновывает позицию о том, что принципы естественного права позволяют давать моральную оценку поступкам человека и в этом смысле являются самоочевидными и рационально постижимыми (Финнис 2012, 56). Они становятся способом разумной оценки правильных и неправильных действий человека, а представление об общем благе, по мнению Фомы Аквинского, не может быть логически обосновано и является предметом веры человека в наилучшую жизнь (Финнис 2012, 57). Подобные представления сохраняют значение и в современных концепциях естественного права, получивших единое наименование «концептуальный натурализм», в рамках которых естественное право осмысляется в виде имманентной и фундаментальной характеристики позитивной правовой системы.

Представители современных теорий естественного права в своей критике позитивистских аргументов о праве сохраняют ряд известных постулатов классической традиции:

– существуют объективно заданные моральные нормы и принципы, лежащие в основе миропорядка и познаваемые человеческим разумом;

– естественное право – юридическая форма определенных моральных принципов, составляющих основу нормативного правопорядка;

– индивид обладает совокупностью естественных и неотчуждаемых прав, существование которых объективно предшествует появлению норм позитивного права;

– нормы позитивного права должны соответствовать принципам естественного права, а также принципу lex injusta non est lex, понятому в том смысле, что несправедливые законы не создают моральных обязательств.

Для современных концепций естественного права характерна критика позитивистской методологии и тезиса о разграничении права и морали, «сущего» и «должного» в праве. Как отмечает американский ученый Б. Бикс, концептуальные натуралисты рассматривают право в качестве телеологического понятия и средства построения справедливого общества, отрицают дескриптивный и морально нейтральный подход неопозитивистов (Bix 2000, 21). В этом смысле интересен телеологический подход в концепции Л. Фуллера, основанный на функциональном анализе права и его процедурном содержании. Особенность методологического подхода Фуллера состоит в понимании цели юридического знания. Правовая теория направлена на познание того, каким образом реализуются «человеческие силы», и не может быть описательной теорией, использующей при анализе права эмпирические данные, как в естествознании. Целью большинства современных концепций естественного права является поиск оптимального взаимодействия правовых норм с фундаментальными правовыми принципами и юридическими процедурами (Л. Фуллер) [Оглезнев 2010, 55–60] и общим благом политического сообщества (Дж. Финнис).

В то же время процедурная концепция естественного права Фуллера представляет собой попытку построения естественно-правовой теории на основе признания отдельных аргументов юридического позитивизма и обоснования ценностной и моральной нагруженности правовых норм. Однако объектом исследования в его концепции являются не юридические правила, а правовые отношения как совокупность юридических процедур по реализации норм права. Сфера правоотношений достаточно широка и включает в себя отношения, возникающие на основе обычаев, договоров, судебных, административных и управленческих решений, и регулируемых нормами статутного права (законодательства). В этом смысле юридическая сила правовой нормы зависит не столько от легитимности законодателя и соблюдения процедур законотворчества, сколько от внутреннего морального содержания юридической нормы (Фуллер 2007, 61–65).

Нормы права имеют целевой и инструментальный характер, который проявляется в процедурах применения права. Данное положение Фуллера базируется на его философских представлениях. Он полагал, что любая интерпретация событий и фактов предполагает выявление в результатах наблюдения единства целевого, фактического и ценностного содержания. Нет необходимости разделять сферы фактов и ценностей, поскольку понимание события всегда включает в себя оценку с позиции ценностей: ««факт» события может быть понят только при способности оценить, чтобы знать происшедшее» (Fuller 1956, 699). Отсюда следует, что право может и должно быть понято из самого себя с точки зрения целей и средств правового регулирования отношений в обществе.

В этом случае норма права должна содержать некоторую цель («должное») и определять средства ее достижения. Таким образом, право представляет собой целевую деятельность, направленную на подчинение людей руководству и контролю с помощью общих правовых норм. Например, целью конституционного права является закрепление основных организационных принципов построения системы государственной власти на определенной территории. Фуллер полагает, что именно в конституционном праве воплощены принципы и ценности правовой системы, ссылаясь на положения американской конститу- ционной доктрины о принципах демократии и правового государства, должных правовых процедурах, принципе разделения властей и т.д.

Фиксация целей и средств, а также соблюдение правовых процедур способствует признанию нормы юридически обязательной. В данном случае нормы законодательства должны соответствовать следующим процедурным правилам: общий характер предписаний правовой нормы, официальное опубликование, отсутствие обратной силы, ясность, непротиворечивость, стабильность, возможность исполнения, соответствие правоприменения содержанию целей и средств правовой нормы. Соблюдение данных правил создает режим «процедурной законности», в рамках которого процедурные правила налагают ограничения на осуществление политических целей государством, в том числе на основе закона. В частности, правило об официальном опубликовании законов предполагает, что государство следует этому правилу. Закон тем самым становится обязательным для государственных органов.

Фуллер полагает, что категории «цель» и «средство» характеризуют взаимодействие процессов управляемости и приспособляемости в обществе. Тем самым целевой и инструментальный характер правовых норм способствует реализации моделей «должного» развития правовых отношений в фактических социальных отношениях, то есть в правовой сфере нет существенных различий между «сущим» и «должным». Правовая система представляет собой взаимодействие процессов правотворчества и правоприменения, в которых проявляется «внутренняя моральность» права (Fuller 1956, 700).

На основе процедурного подхода Фуллер обосновывает взаимосвязь юридических форм морали (естественного права) и «процедурной законности». Прежде всего, он проводит различие между «моралью обязанности» и «моралью стремления». Мораль обязанности предполагает наличие минимальных требований, необходимых для обеспечения социального порядка, за несоблюдение которых субъект подлежит наказаниям. Мораль стремления характеризует меняющиеся общественные идеалы о хорошей и успешной жизни, о полной реализации человеческих сил (Фуллер 2007, 15–16). В этом смысле внутренняя моральность права в большей степени есть мораль стремления, но не менее важным условием является и осуществление принципа законности, который отождествляется Фуллером с эффективностью действия законов и легитимностью власти. В данном случае легитимность – это моральное право на осуществление власти, а эффективность – результат действия легитимного государственного принуждения. С точки зрения процедурного подхода Фуллера, именно режим процедурной законности позволяет превратить моральные ценности в правовые принципы и правила, а соответствие деятельности правовых институтов принципу законности гарантирует в определенной степени реализацию «внутренней моральности» права (Nicholson 1974, 310). Иными словами, нарушая правовые принципы и нормы, государство неизбежно утрачивает легитимность власти (Фуллер 2005, 125–126).

Специфика аналитической концепции естественного права Л. Фуллера состоит в том, что естественное право имманентно позитивной правовой системе, оно характеризует разумность в правовом порядке и внешне проявляется в правовых принципах и процедурах. Процедурный подход несколько абстрагируется от содержательных характеристик сущности естественного права. Этот недостаток попытается устранить в своей концепции Джон Финнис.

Финнис строит свою концепцию на иных методологических основаниях. Раскрывая содержание понятия «естественное право», он формулирует принципы практической рациональности, которые позволяют более четко определить цели и средства правового регулирования, а также обосновать идею «общего блага» в политическом сообществе. Естественное право представляет собой «совокупность основных практических принципов, которые определяют основные формы человеческого процветания как благ полученных и реализованных» (Финнис 2012, 135–139). Тем самым естественно-правовая теория определяет перечень основных благ и направляет людей к более эффективному удовлетворению потребностей в основных благах, мотивирует их на основе понимания таких благ к наилучшей жизни. В этом смысле классические представлений о естественном праве Фомы Аквинского получили свое развитие в концепции Финниса.

Практические принципы в данном случае информируют о возможностях участия граждан в обеспечении основных благ, а практическая рациональность позволяет определить, какие действия являются реальным участием в обеспечении одного или более основных благ. Отсюда следует, что моральные принципы формулируются исходя из понимания природы практической рациональности и сущности основных благ. Аналогичное понимание самоочевидности понимания общего блага было и у Фомы Аквинского, взгляды которого Финнис детально анализирует.

Возможны различия мнений по поводу морального обоснования человеческих действий, поскольку принцип практической рациональности допускает «сферу гибкости» в способах получения основных благ, и неясность моральных рассуждений. Тем не менее, Финнис настаивает на универсальной трактовке перечня основных благ и требований практической рациональности.

В концепции общего блага Дж. Финниса существует семь основных благ, в получении которых заинтересован каждый индивид как член общества – жизнь, знание, игра, эстетический опыт, социальность (дружба, общение), практическая рациональность и религия (Там же). В трактовке знания как блага Финнис фактически выступает против процедурного подхода Фуллера (знание как средство достижения целей), считая знание самоценным, а получение знания самоочевидным.

Финнис ссылается на самоочевидность перечня основных благ, которые могут быть реализованы всеми людьми. Общее благо при этом складывается из «целостного ансамбля материальных и иных условий», включает в себя и сохранение определенных общественных институтов (например, института се- мьи), моральную среду, необходимых для процветания людей на протяжении их жизни. В этом смысле у Финниса представлена инструментальная трактовка общего блага как средства обеспечения людей конкретными «основными благами» (Murphy 2005, 139). В то же время ни одно из семи основных благ не может быть аналитически сведено к другим благам и не может служить средством получения других основных благ. Перечень основных благ при этом не зависит от моральной оценки этих благ.

В концепции Финниса можно увидеть различие между онтологическим и эпистемологическим аспектами естественно-правовой теории. Онтологический аспект состоит лишь в указании на самоочевидность и сущность основных благ, а практическая рациональность при применении к основным благам формулирует и обобщает моральные принципы (Finnis 1999, 197). В этом смысле практическая рациональность выступает и одним из основных благ, и средством получения других благ.

Тем не менее, практическая рациональность включает в себя следующие методологические требования:

– формулировка рационального плана жизни (с сохранением ценности всех основных благ);

– недопустимость переоценки тех или иных основных благ;

– «золотое правило» нравственности; беспристрастность;

– требование не быть равнодушным к другим людям;

– участие в обеспечении общего блага через эффективность собственных действий по реализации основных благ;

– недопустимость поддержки действий против одного или более основных благ;

– признание общего блага и участие в его обеспечении для себя и для других; осознанность действий.

Указанные методологические правила рациональности образуют моральную основу человеческого поведения. В концепции Финниса влияние классической традиции происходит не только на основе взглядов Фомы Аквинского, но и этики Канта. В частности, обосновывая способы рациональных действий, он полагает, что любой осознанный выбор должен соотноситься с волей всех людей. Отсюда справедливое действие – это действие, которое не ограничивает отношение другого человека к основным благам (Finnis 1994, 137).

Финнис не соглашается с известным постулатом классической традиции об оценке позитивных законов в соответствии с принципом lex injusta non est lex («несправедливый закон законом не является»). Несправедливый закон, по мнению Финниса, всегда является юридически действительным и фактически действующим, если введен в действие с соблюдением формальных процедур законотворчества, но не может быть моральным обоснованием государственному принуждению, а значит, не обладает полностью обязательной юридической силой. В этом смысле несправедливый закон в процессе его применения не реализует социальные цели, связанные с обеспечением общего блага в обществе.

Таким образом, современные концепции естественного права Л. Фуллера и Дж. Финниса, несмотря на влияние классической традиции, сохраняют неизменными отдельные положения правового позитивизма и тезис разделения права и морали. Попытки гармонизировать способы юридической аргументации и прояснения рационального содержания естественного права приводят к формулировке Финнисом принципов практической рациональности. В конечном итоге современные концепции естественного права в значительной степени решают практическую задачу построения справедливого обществе на основе социально ориентированного распределения общественных благ, что, безусловно, отсутствовало в классической традиции изучения естественного права.