Специфика социокультурного развития советской науки в 1950-е - 1970-е годы

Наука— не просто многогранное общественное явления, она и особый социокультурный институт. На первый взгляд, социальное может быть рассмотрено как нечто внешнее по отношению к науке. Долгое время в литературе господствовала модель, согласно которой эволюция науки — познавательный процесс, который происходит в определённых социальных условиях, детерминирующих её развитие (экстернализм). Такая позиция, в самом деле, отражает некоторые стороны генезиса науки. Однако на смену этим представлениям пришло другое понимание взаимодействия социума, культуры и науки.

Этот подход признаёт не только органическое взаимодействие и взаимовлияние между наукой и обществом, но и обосновывает идею о том, что наука социальна по своей собственной природе. Наука понимается как саморазвивающаяся система, как динамичный социальный организм, постоянно меняющий формы саморегуляции и ценности. Научная профессионализация рассматривается как особая социальная форма, предполагающая относительно устойчивые традиции, ценностные ориентации и нормы поведения учёных, посвящающих себя исследовательской работе.

Социальная система науки охватывает различные виды отношений: логико-познавательные (гносеологические), организационно-управленческие, экономические, социально-психологические, нравственные и др. Познавательная и преобразовательная (социальная) функции науки неразрывны, но существенную роль в развитии науки играют внешние социокультурные факторы.

Факторы, влияющие на развитие исследовательской деятельности, лишь условно можно разделить на внешние по отношению к науке (социокультурные) и внутринаучные. В действительности они тесно переплетаются и через цепь опосредований и преобразований переходят друг в друга.

Разработка систематизированного перечня факторов развития науки — дело трудное, но чрезвычайно важное. В науковедческой литературе существует несколько подходов к изучению тех или иных отдельных факторов. В данной статье понятие «фактор» трактуется как причина, движущая сила какого-либо совершающегося процесса, которая определяет его характер или отдельные его черты.

Факторы, характеризующие условия протекания научной деятельности, могут быть сгруппированы в систему внешних политических, экономических, культурных и юридических регуляционных механизмов. Эта группа факторов может быть рассмотрена в качестве социокультурных, интегрирующих всю систему социальных отношений и культурных традиций общества'.

Быстрое развитие научного знания, массовость исследовательской деятельности привели к формированию социальной организации науки, её внут-ринаучных социальных механизмов, социальной институционализации науки. Внутренняя социальность науки включает в себя отношения между структурами разного типа (академические институты, университеты, исследовательские учреждения и т. д.), процессы интеграции в цикле фундаментальные прикладные исследования общественная практика, новые организационно-управленческие механизмы, системы оценки научных результатов и научной квалификации, условия формирования учёного как члена научного коллектива, неформальные, межличностные отношения между научными работниками.

Влияние внутренней социальности проявляется как на уровне всего научного сообщества, так и на уровне научных коллективов, непосредственного взаимодействия учёных в процессе научной работы. Одновременно развивается само научное знание (коллективное и индивидуальное теоретическое мышление, логико-познавательная и экспериментальная деятельность), его дисциплинарная структура, логика научных идей, методология познания.

Центральное место в этой проблеме занимает вопрос социокультурной обусловленности развития науки и относительной самостоятельности динамики научного знания, аспекта научной деятельности. Действительно, возникновение новых перспективных научных направлений можно проанализировать с точки зрения логики развития науки, эволюции теоретического сознания учёных и тем самым осуществить историческую реконструкцию этого процесса. Но когда мы хотим раскрыть реальные механизмы и описать конкретный процесс развития научной деятельности, то здесь не обойтись без учёта значения и влияния и внешних социокультурных факторов, и внутренней социальности науки, и личностных качеств учёных, характеризующих их индивидуальные цели, ориентации, потребности и мотивы поведения.

В партийно-государственных решениях ЦК КПСС и Советского правительства 1950-х гг. о развитии науки так и не удалось преодолеть технократический подход. Командно-административные методы проведения в жизнь своих постановлений, наращивание научно-технического потенциала за счёт экстенсивных факторов, значительное увеличение количества научных работников, открытие.большого числа новых институтов, завершило создание специфической «государственной», «организованной и иерархически построенной науки». В 1960-е гг. наука превратилась в относительно самостоятельную крупную отрасль, обладающую своими производственной и территориальной структурами, своими органами управления. Массовое распространение науки вширь, когда техническое совершенствование производства потребовало резкого увеличения объёмов проектно-конструкторских, исследовательских и экспериментальных разработок, началось с середины 1950-х гг. и длилось до начала 1960-х гг. За этот период создано в два раза больше научных учреждений, чем за предшествующие 8 лет. В 1963— 1975 гг. темпы роста науки снизились и стабилизировались на уровне 7...8 процентов в год2.

В трёх звеньях системы научной деятельности: академическая, отраслевая и вузовская наука — утвердилась жёсткая централизованная структура управления, копирующая систему руководства народным хозяйством. Если традиционное дисциплинарно-академическое развитие научного сообщества обеспечивает свободу исследований, норм научного обмена, поддерживает устойчивые межличностные отношения, то административно-бюрократическая организация науки по мере увеличения масштаба научной деятельности стала её сдерживать и привела к резкому снижению эффективности научного труда.

Вместе с тем ещё в первой половине 1950-х гг. компетентные учёные указывали, что главный для советской науки резерв — свобода творчества, организация науки по принципу общественной творческой организации. При этом обращалось внимание на ситуацию в академической науке, где отчёты об итогах деятельности академии фактически не обсуждались, обычно работала она по образцу министерско-бюрократического учреждения, руководящая деятельность Президиума в значительной мере являлась также бюрократической, а уровень научных дискуссий был низким. Об этих недостатках говорили при переизбрании Президента АН СССР на новый срок в октябре 1956 г. академики Л,А. Арцимович, Г.С. Ландсберг, И.Е. Тамм и др.3.

П.Л. Капица в докладе на собрании актива Академии наук и в своих статьях высказывал предложение объединить научную работу в высших учебных заведениях с работой Академии, поставить её под одно «идейное руководство». Ещё более современно звучит его предложение о необходимости создавать проблемные научно-технические организации большого и малого масштабов, которые надо рассматривать не как постоянно существующие научные подразделения, но как созданные только на время решения проблемы, будь то на несколько месяцев или на несколько лет4. Однако эти предложения. не были в должной мере осмыслены большинством его коллег по академии, равнодушно к ним отнеслось и высшее партийно-государственное руководство.

Партийно-государственная система руководства наукой оказала мощное воздействие на характер социальных, межличностных отношений в научном сообществе. Социальные отношения в науке по мере расширения исследовательской деятельности всё быстрее трансформируется под влиянием собственных закономерностей развития. Ключевым для понимания особенностей социальных отношений в научных учреждениях является анализ личных и групповых интересов, мотивов, целей, форм организации научных исследований, охраняющих того или иного руководителя, школу, направление. В целом деформации межличностных отношений оказались связанными с нарушением демократического механизма статусного и престижного стимулирования в науке.

Именно в послевоенный период в советской науке формируется влиятельная социальная группа — околонаучная бюрократия. Она начинает контролировать все каналы связи партийно-государственного руководства с научными организациями. Расслоение научных работников на исследователей и администраторов, а затем усиление последних приводит к возникновению бюрократической системы стимулирования в сфере науки. Основным её критерием становятся должностное место в иерархии и звания. Так, монополизация лысенковцами «мичуринской биологии» — это не только использование ошибочных взглядов одного человека, но, прежде всего социальное явление.

Внедрение в науку постулатов идеологической борьбы привело к «кадровой революции» и политизации научной деятельности, а формирование околонаучной бюрократии опиралось на монополизм руководителей централизованной науки. Многочисленные факты свидетельствуют, что люди, возглавляющие «авторитарные научные школы», решительно отвергают новации неформальных лидеров, имитируют «крупные научные результаты» и активно ведут борьбу с целью официального запрещения того или иного конкурирующего направления. Средства пресекать новые открытия в изобилии имелись, особенно в отраслевой науке.

Ориентация на подчинение науки практическим нуждам, требование управляемости предрешили такое организационное построение отраслевой науки, при котором научные учреждения подчинялись органам, руководящим производством. Такая орга- низация отраслевой науки без особых изменений просуществовала с середины 1930-х до середины 1950-х гг. .

В середине 1950^х гг. большинство отраслевых институтов перешло в ведение совнархозов. Доля общего числа научных, кадров приходящихся на отраслевой сектор, составила в 1950 г. 47, а в 1970 г. 72 процента. Научное обслуживание действующего производства превращало отраслевую науку в ведомственную. При этом качественные характеристики подготовки кадров в этом секторе науки были чрезвычайно низкими. В 1961 г. в 87 научно-исследовательских институтах Российской Федерации, подчинённых совнархозам, работники со степенями докторов и кандидатов наук составляли 5,8 % от их общего числа5.

Ведомственность порождает монопольное положение каждого института в своей подотрасли, при котором ему отдаются все новшества, адресованные данному производству. Однотипна и социальнокультурная мотивация работающих в этих научных структурах. Руководители отраслевых институтов, являющиеся по статусу наиболее крупными учёными, вынуждены создавать впечатление об открытиях «высоко ранга», «новых, незаурядных научных результатах». В результате проводится масса экспериментов, нарастает число статей и диссертаций.

Важные научные достижения, сделанные рядовыми научными сотрудниками, рассматриваются в этой социокультурной обстановке как нарушение иерархии, как претензия их автора на руководящий пост. Так научные дискуссии наполняются страстями, эмоциями в защиту определённых номенклатурных привилегий. Внутри научного сообщества противостоять подобным типичным конфликтам организованной науки нечем. Поэтому десятилетиями мощь организованной науки, умноженная на мотив защиты руководящего поста, может противостоять использованию любых нововведений.

В 1963 г. геологические эксперименты подтвердили справедливость гипотезы о тектонике материковых плит, вскоре ставшей теоретической основой всех геологических наук. Советские геологи Н.С. Шатский, А.А. Богданов, А.В. Пейве, А.Л. Яншин к этому времени разработали собственное понимание тектоники древних платформ. Однако большинство советских геологов отказывалось более 15 лет признать эту теорию6. Как известно, нечто подобное происходило в кибернетике, биологии, космологии, психологии, в социологии и в других областях науки.

В организованной науке в большинстве случаев новая теория официально провозглашалась истинной директивными органами. В некоторых случаях авторитарные лидеры, способные предвидеть своё поражение, осуществляли медленный дрейф в сторону нововведения и наводняли его своими «трудами».

Исторически сложилось так, что научная работа в высших учебных заведениях находилась в подчи нённом положении у преподавательской деятельности. Постепенно высшая школа была полностью нацелена на массовую подготовку специалистов. В своём социальном и организационном развитии вузовская наука в целом повторяла путь, проделанный отраслевой наукой (планирование, хозрасчёт, интеграция с производством). По-прежнему оставались в силе противоречия социально-психологических установок: только научная работа делает преподавателя полноценным учёным либо исследовательская деятельность не обязательное дополнение к учебно-методической работе. В мировоззренческих установках вузовских преподавателей больше прослеживается учебно-воспитательный уклон, желание быть воспитателем, чем стремление к формированию у студентов навыков исследовательской работы и творческого мышления.

Деформации социальных отношений в науке выразились в том, что научное сообщество и потребители научно-технической продукции постепенно перестали участвовать в оценке работы научных коллективов. Ведомственность как органическая часть административно-бюрократического механизма управления наукой привела к использованию формальных оценок научной деятельности: степени, звания, количество опубликованных статей, печатных листов, выступлений на научных конференциях и т. п. На первый план выдвигаются исполнители, зачастую имитирующие активную деятельность, либо подбор и расстановка кадров по так называемым анкетным данным.

В течение длительного времени основной характеристикой развития научных кадров был их количественный рост. Если рассмотреть данные о числе научных работников, то обнаруживается их стабильное увеличение. В 1950 г. научных работников насчитывалось 162,5 тысячи человек. За 1950-е гг. численность научных кадров удвоилась. В дальнейшем особенно быстрый рост имел место в начале 1960-х гг., когда интенсивно шёл процесс создания новых научных учреждений (право открывать научные организации имели и совнархозы). За 1961—1965 гг. их было открыто почти столько же, сколько за все 50-е гг.

Статистика учёных степеней является пока единственной основой для анализа квалификационной структуры научных кадров на уровне страны и отдельных областей науки. Наивысшей доля докторов наук в общей численности учёных за весь рассматриваемый период была в 1950 г.: 5,1 процента (8,3 тысячи человек), а затем снизилась до 2,6 процента в 1975 г. (32,2 тысячи человек). Наибольший удельный вес кандидатов наук приходится на 1955 г. ■ 34,9 процента (78 тысяч человек). Позднее удельный вес кандидатов наук сокращается к 1975 г. до 26,7 процента (326,8 тысячи человек). Доля же работников без степени за весь период устойчиво росла и составила в 1975 г. 864,3 тысячи человек, или 70,4 процента7.

Регулирование профессиональной структуры научных кадров в значительной степени опиралось на планирование подготовки научных кадров в разрезе специальностей, что входило в компетенцию министерств и ведомств СССР и Советов Министров союзных республик. На уровне же государственного плана на тот или иной год задания разрабатывались и утверждались в разрезе областей науки. Государственный Комитет по науке и технике СССР, разрабатывая проекты государственных планов, основное внимание уделял увеличению подготовки научных кадров, прежде всего в таких областях наук, как технические, физико-математические, медицинские и некоторые другие.

В результате, число защищающих диссертации распределялось весьма неравномерно. Так, в 1976 г. в области технических, физико-математических и экономических наук защищено соответственно 718, 279 и 209 докторских диссертаций и 10 634, 3082 и 2775 кандидатских диссертаций, а в области биологических, исторических, юридических и психологических наук соответственно 267,228,57 и 22 докторских диссертаций и 1800, 1234, 370 и 112 кандидатских диссертаций.

В стране постоянно имелась несбалансированность спроса и предложения среди научных кадров по ряду специальностей: по одним специальностям наблюдался явный недостаток кадров (психология, юриспруденция), а по другим — устойчивое перепроизводство (технические, физико-математические).

Обращает на себя внимание и существенное различие квалификационных характеристик различных отраслей науки. Особенно выделяются две отрасли: медицинские науки чрезвычайно высоким и технические науки весьма низким удельным весом кандидатов и докторов наук. Эти показатели в 1970 г. составили соответственно 63,6 процента и 15,9 процента (в 1986 г. 74 и 21 процент).

Задача изучения личностного аспекта развития научного сообщества выводит на проблему ролевых отношений в исследовательской деятельности. Законченной теории оптимального функционирования научного коллектива, опирающейся на опыт развития общественной организации труда, не существует. Отшумели дискуссии о том, является ли труд учёного по-прежнему сугубо индивидуальным или всё более коллективным. Сложилась общепринятая точка зрения о том, что научный труд имеет сложную диалектику личного и коллективного, удельный вес учёных, производящих весь цикл исследований полностью в одиночку, относительно мал, точно так же, как и удельный вес коллективных исследований, в которых на каком-то этапе не требуется индивидуальная творческая работа.

Особенностью социальной организации советской науки является полное доминирование «непосредственно коллективных» форм взаимодействия, когда учёный включен, прежде всего, в конкретный научный коллектив и лишь затем — в сеть опосредованных научных связей и взаимодействий. Из возможных аспектов изучения социальной структуры научного коллектива наиболее интересным является анализ типологических ролевых функций учёных в ходе научного исследования.

Термин «ученый « общее, абстрактное понятие. Основные конкретные разновидности (роли) этой профессии существенно отличаются друг от друга. Один из ведущих типов научного работника — талантливый учёный, способный вырабатывать качественно новые идеи («генератор идей»). По данным социологических исследований, даже в наиболее авторитетных научных коллективах к нему относится не более нескольких процентов учёных. Во многих научных коллективах представителей такого типа учёных нет совсем.

Высокопрестижный статус учёного — «генератора идей» опирается на создаваемый культ выдающихся деятелей науки прошлого, в результате сложилась соответствующая массовая ориентация общественного сознания. Между тем опыт показывает, что работников такого типа не нужно особенно много на коллектив. В противном случае получится «переизбыток идей», в субъективном плане возможно взаимное ожесточение носителей новых идей, ухудшение служебной атмосферы. По своему психическому складу «генератор идей» работает на пределе самоотдачи и требует от коллег того же. Однако для развития выдвинутых «общеконцептуальных идей» до уровня теории, как правило, требуется огромная работа, на которую сами «генераторы» не способны.

Возможно, производственные конфликты между академиками Н.Г. Басовым и А.М. Прохоровым, философами М.Н. Кедровым и М.Б. Митиным8, историками М.Я. Гефтером и Б.Ф. Поршневым9 во многом носили характер столкновения «генераторов идей», то есть были разновидностью глубоких теоретических разногласий. Поэтому следует стремиться к оптимальному сочетанию «генераторов идей» с научными работниками других, также важных типов. К числу последних относятся талантливый критик (модернизатор) новой научной информации и разработчик новой идеи (методолог-эрудит). Роль критика неблагодарна, но абсолютно необходима для нормального функционирования и развития науки. .Дельная критика превращает теоретический «полуфабрикат» в зрелую научную теорию.

Подавляющее большинство научных работников коллектива должно приходиться на разработчиков новой идеи. Эти работники могут быть и анализаторами новой информации, и синтезаторами разрозненных частей её в одно целое, и систематизаторами, которые приводят подобные совокупности в определённые системы и т. д. От работы каждого из них зависит, станет ли новая научная идея теорией, пригодной для широкого использования на практике. Роль разработчика очень значительна для делового взаимодействия в научной группе. Носители этой роли неизбежно стремятся к устойчивым контактам с родственным типом работников.

Социологические исследования М.Г. Ярошев-ского и В.П. Карцева, проведённые в 1970-х гг. в проектных и исследовательских институтах, показали, что носители «конкурирующих» ролей практически всегда находились друг с другом в ситуации эмоционального «взаимоневыбора». Истинным субъектом научного творчества внутри научной группы является «ролевой ансамбль», состоящий из «генератора идей», «критика» и «разработчика-эрудита». Эксперименты показали высокий уровень работоспособности коллективов, составленных из носителей этих ролей»10.

Исследования выявили и скромный статус «генератора идей» в научных коллективах, он со своим полётом мыслей не так уж и нужен в отраслевой лаборатории или отделе. На вопросы социологов эксперты отвечали: «Сейчас уже достаточно хороших теорий», «путь, по которому нужно идти, давно известен». Оказалось, что нет особой необходимости и в «критике». Его роль слишком слабо сочеталась с лозунгом дня: «Нужны работающие методики и действующие экспериментальные установки». А вот «разработчики-исполнители» прекрасно вписываются в действующий кодекс строителя науки. «Организаторы» науки в силу своего положения прекрасно чувствуют «злобу дня» и опираются в своей работе на котирующихся исполнителей, закрепляя тем самым существующий порядок функционирования коллективов. Таким образом, прагматическая модель научного коллектива является структурой, адаптирующейся к существующим условиям производства знания в реальной социокультурной обстановке. Она налагает ограничения на творческий потенциал коллективов, индивидуальные различия учёных остаются невостребованными и нереализованными. Приспособление научных коллективов к действительности организованной науки вырабатывает деформированные стереотипы научной деятельности. Дело осложняется тем, что на практике перечисленные типы научных работников очень редко встречаются в «идеальном» виде. В жизни у каждого учёного обычно имеется несколько более или менее развитых способностей перечисленных типов, и задача заключается в поддержании, стимулировании и развитии всего его творческого потенциала. Процесс формирования и социальной эволюции научных кадров связан не только с характером межличностных отношений и социальной организацией науки, но и с мотивами и ценностными установками учёных. Он также зависит от динамичности общественного духовного производства и восприимчивости социальной структуры к инновациям.

Вероятно, нет автоматического действия социального фактора вообще, его роль реализуется в контексте социокультурного процесса, то есть единства или противоречия социальных отношений и культуры. Культурный фактор обеспечивает перспективу развития социума, освоение личностью культурных ценностей, создание новых регулятивных норм духовной жизни.

Структура советской социокультурной жизни складывалась по принципам, присущим не западным цивилизациям. В её основе была идеологическая доктрина: «единственно верное учение»,-сопровождаемое обширными комментариями и догматикой; освящённые фигуры основателей и вождей; партия как организатор и вдохновитель всей идеологической жизни, руководитель социально-экономической сферы. Такая социокультурная система держала на себе всю совокупность духовного производства. Она утверждала стереотипы культуры и поведения в мировоззрении, образе жизни, языке, нормах поведения, желательных ценностях и перспективных идеалах12. Всё это воплощалось в крупномасштабной системе идеологического воспитания, насаждалось через массовую культуру. Духовное пространство общества было обставлено предметными воплощениями персонифицированного вождя как надличностной реальности, придающей смысл каждой индивидуальной жизни. Изымались все произведения, которые могли восприниматься как идущие вразрез с официальной идеологией, культом партийного секретаря.

Важной частью авторитарной культуры выступала политическая мифология, ведущими темами которой были «строительство коммунизма», «единство партии и народа», «капитализм — отживший и обречённый строй», «слава КПСС» и т. д. При этом реальность подлежала не объективному осмыслению, а «правильной» трактовке. История подлежала интерпретации и переписыванию для приведения её в соответствие с принципами идеологии. Замалчивание и искажение действительности вели к распространению социального притворства и лицемерия.

Идеологический диктат опирался не только на стереотипы общественного сознания, но и на особое социокультурное мышление, личностную психологию, основными чертами, которых были идеологизация, этатизм, романтическая нацеленность на «светлое будущее» и слабый интерес к настоящему. Ментально-символические, подсознательные структуры сознания научных работников могут быть определены через стереотипы поведения, печатные работы, эпистолярную продукцию. Подробно эта проблема будет рассмотрена в специальной главе.

В 1950—1970-е гг. в советском научном сообществе нельзя не заметить находящуюся в «тени»

культуру инакомыслия и оппозиции, культуру «подполья» и культуру, «выдвинутую» за рубеж. Пробуждаются новые мировоззрение и мировосприятие, начинается борьба с авторитаризмом, переосмысливается роль личности, начинается прорыв к общечеловеческим ценностям, гуманизму. Учёные получают возможность черпать «культурную» энергию из лучших образцов отечественной и мировой культурных традиций, частично нейтрализовать действие авторитарных факторов социальных отношений. Эти обстоятельства привели к глубокому внутреннему разладу, «двойному сознанию», удивительной двойственности» в мышлении и деятельности научных работников.

Таким образом, к основным особенностям социокультурного развития советского научного сообщества можно отнести следующие черты: сдерживающую роль партийно-государственной системы руководства наукой, идеологический диктат в отношении обществоведов и навязывание «общей» методологии учёным естественнонаучного направления, номенклатурный принцип осуществления кадровой политики, жёсткую централизацию и иерархичность организации всей научной деятельности, юридическую беззащитность учёных, монополизм, проявившийся в господстве отдельных авторитарных лидеров и школ, связанность научных работников личными отношениями различных типов, существование на индивидуальном уровне особого мышления и менталитета. Многие из этих тен денций научной жизни нарастали десятилетиями и всегда маскировались.