Ссыльные штрафники на Валааме середины XIX в

суть симфонии Церкви и государства⁴. По мысли Петра, Русская Православная Церковь должна была стать одной из государственных коллегий, а Святейший Синод — административным учреждением, напрямую зависящим от светской власти⁵. Значительное количество православных приходов и монастырей было упразднено реформами Екатерины II⁶ . Оставшиеся обители были в XVIII веке распределены по штатам. Еще при Петре I монастыри стали не только центрами уединенной молитвы, но и местами содержания заключенных⁷, приютами для калек и душевнобольных, престарелых солдат и инвалидов⁸. Женские монастыри были обязаны устраивать у себя ночлежные дома, больницы и приюты для сирот⁹ . Это не могло не отразиться на духовном состоянии обителей, принудительно используемых в этих целях¹⁰. Одним из таких мест исправления ссыльных арестантов стал Северный Афон — Валаам.

Исследование проблематики, связанной со штрафниками на Валааме необходимо, поскольку позволяет правильно оценить опыт использования монастыря в качестве места принудительного исправления, прикоснуться к бесценному опыту игуменов и монахов Валаамской обители, столкнувшихся с этим в середине XIX века. В прошлом исследования по данному вопросу не проводились. Дореволюционные историки А.С. Пругавин, и Н.И. Барсов в своих работах «Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантством», «Существовала ли инквизиция в России?»11 и др., рассматривают по этому вопросу только Соловецкий и Суздальский Спасо-Евфимиев монастыри, не упоминая Валаам. В советский период возможность объективных исследований по истории православия в России была совершенно исключена по идеологическим причинам, о чем свидетельствуют работы Е.Ф. Грекулова и Н.М. Никольского12. Также необходимо принять во внимание недоступность для российских ученых13 монастырских архивов Нового Валаама, находившихся за «железным занавесом» в Финляндии. В настоящий момент вышеизложенные препятствия устранены, необходимые факты известны и архивные материалы доступны. Следует заметить, что в новейший период исследование по вопросу монастырских тюрем было проведено Т.В. Кокоревой, однако автор данной работы вновь концентрирует свое внимание на вышеозначенных обителях14.

Источниковой базой исследования являются: дела подначальных из архива Ново-Валаамского монастыря в Финляндии, синодальные документы из фондов РГИА и ЦГИА СПб15, свидетельства из частной и деловой переписки игумена Дамаскина (Кононова) с архимандритом Игнатием (Брянчаниновым), отчеты о состоянии Валаамского монастыря, представленные священноначалию благочинным монастырей Санкт-Петербургской епархии архимандритом Игнатием.

Обращаясь к историческому контексту, следует отметить, что Валаамский монастырь, после опустошения его шведами в XVII в. и пожаров в середине

XVIII века16, вновь был возрожден в конце XVIII столетия. Это было сделано благословением митрополита Гавриила (Петрова)17 и трудами игумена Назария (Кондратьева)18, который установил на Валааме строгий общежительный устав по примеру Саровской пустыни19. Когда братия в монастыре умножилась20, на Валаам стали присылать подначальных21. Таким образом, уже в 30-е годы XIX века в Валаамский монастырь были помещены: запрещенный диакон Канакин22, запрещенный священник Сергий Сергеев23, поселянин Иван Артамонов24, священник Козьма Успенский25 и т.д. Можно с уверенностью сказать, что ссылаемые в монастырь для исправления за различные пороки и проступки26 лица впоследствии стали одной из составляющих27 той благодатной почвы, на которой легко возникла и активно развилась монастырская смута на Валааме в 40-е гг. XIX века. Несколько игуменов сменилось в обители за этот небольшой, но печально активный период28. Неспокойная монастырская обстановка в итоге закончилась открытым возмущением монашествующей братии29.

Для рассмотрения причин возникновения этого конфликта Святейшим Синодом в январе 1838 г. на Валаам была послана следственная комиссия во главе с благочинным монастырей Санкт-Петербургской епархии архимандритом Игнатием (Брянчаниновым)30. Еще в период расследования смуты, начавшейся в связи с появлением в монастыре так называемой «масонской ереси», отец Игнатий в своем отчете, описывая эту ситуацию31, настоятельно рекомен- дует священноначалию удалить ссыльных арестантов с Валаама: «Благосостояние монастыря еще более требует удаления из оного подначальных, которые и сами приходят в состояние отчаяния и подают резкий пример безнравственности братиям, соблазняют их беседами злыми, послабляют их в благочестивых подвигах»32. В качестве примера он приводит иеродиаконов Матфея33 и Иосифа,34 которые никогда не исповедуются, ни причащаются, ни даже в день Пасхи их можно принудить придти в церковь. Кроме них архимандрит Игнатий называет еще более десяти человек из братии обители и ссыльных, которых необходимо перевести с острова для водворения спокойствия в монастыре: иеромонахи Герман, Ираклий, Варлаам, иеродиакон Сергий, монахи Мартирий, Нифонт, Палладий, Иоаким, священник Сергий, диаконы Тимофей Вещезеров и Иоанн Николаев-Сергиев35. Священноначалие прислушалось к рекомендациям главы следственной комиссии36, переведя означенных лиц из обители37. Однако успокоение монастыря после смуты не избавило Валаам от дальнейшего использования его в качестве места исправления штрафников. На место вышеперечисленных были присланы новые епитимийцы: священник Павел Приморский38, диакон Семен Марков39, пономарь Андрей Маковецкий40, подмастерье Самуил Тавастберг41. Последние, поступив на Валаам в 1839 г., доставляли неприятности уже новому начальнику, игумену Дамаскину (Кононову).

Отец Дамаскин был назначен настоятелем Валаамского монастыря после смещения священноначалием игумена Вениамина (Мануйлова), который, после расследования смуты, был переведен в Костромскую епархию42. Впоследствии, пребывая игуменом Валаамского монастыря более сорока лет (с 1839 по 1882 гг.), он большую часть времени посвятил тому, чтобы освободить Валаам от штрафников. В итоге решительному игумену удалось добиться своего: Валаамский монастырь был избавлен от функций исправительного учреждения. Однако на достижение этой цели ушло порядка двадцати лет, почему на описании проблемы с подначальными при нем следует остановиться особо.

Общее число ссыльных епитимийцев на Валааме с 1839 по 1859 гг. по монастырским документам составляет 106 человек, 14 из которых не доехали до места ссылки43, вероятнее всего, желая уклониться от трудного и тягостного для себя принудительного пребывания в монастыре. Общая масса штрафников при рассмотрении легко разделяется по социальной принадлежности, а также по срокам ссылки. Если принять во внимание такую классификацию, то по архивным источникам видно, что большинство присылаемых на Валаам арестантов принадлежало к духовному сословию, большую часть которого составляло белое духовенство44 и церковно-приходской причет45, меньшую — монашествующие и черное духовенство46.

Отдельную группу составляли светские лица: государственные служащие, разночинцы, дворовые люди и лица, принадлежавшие к купеческому со- словию47. Меньше всего штрафников на Валааме было из военных48, однако же это была одна из самых агрессивно настроенных и решительных групп ссыльных. Рассматривая сроки ссылки, следует заметить, что большая часть епити-мийцев помещалась под надзор в монастырь на два-три месяца, полгода, год. Встречаются сроки два года, пять лет, и есть несколько подначальных, отправленных на Валаам бессрочно49. Основные причины помещения ссыльных на монастырский остров можно обозначить как пьянство, блуд, покражи (растрата денег), нетерпимые упущения в службе, драки, бродяжничество, ложные доно-сы50. Большинство из содержащегося здесь под надзором духовенства было запрещено в служении за вышеперечисленные проступки. Следует сказать, что с удалением в 1839 г. из Валаамского монастыря виновных в смуте 1838 г.51 духовное состояние обители еще не восстановилось. Об этом свидетельствуют в этот же год поданные прошения о переводе с Валаама52 следующих лиц: о. Осипа, иеромонаха Корнилия, иеродиаконов Иосифа, Илиодора, Виталия, диакона Тимофея Тимофеева, монахов Сергия, Арфаксада, Иакова, послушников Алек- сия Сушкина, Якова Петрова53. Таким образом, в 1838–1840 гг., с Валаама были принудительно удалены, или добровольно перешли в другие обители более двадцати человек. Оставшаяся братия была согласна с курсом, проводимым игуменом Дамаскиным. Из подначальных на острове в этот период были оставлены наиболее спокойные.

Отец Дамаскин стал настоятелем Валаамской обители по рекомендации54 благочинного монастырей Санкт-Петербургской епархии архимандрита Игнатия (Брянчанинова)55, который расследовал причины смуты56. В дальнейшем к своему непосредственному покровителю и начальнику новый валаамский игумен обращался с просьбами о содействии и поддержке. Одно из обращений было связано с новыми штрафниками, присылаемыми на Валаам57. Известна позиция самого архимандрита Игнатия по этому вопросу, изложенная им еще в отчете за 1839 г.58 Его ходатайство избавило тогда монастырь от наиболее опасных арестантов и беспокойных насельников. Однако, спустя несколько лет, в 1843 г., он пишет игумену Дамаскину: «весьма сожалею, что к Вам присылают много подначальных, от которых нельзя ожидать другого, как только расстройства обители. Я на сей предмет не могу иметь прямого влияния, а советую Вам обратиться с просьбою к Преосвященному…»59. Архимандрит Игнатий обещает также, что если будет возможность, он и сам скажет в пользу Валаамской обители, которой присутствие ссыльных наносит большой вред. Таким образом, проблема со штрафниками вновь становится известной священноначалию. Тем не менее, положение дел не меняется: на Валаам по-прежнему присылают епитимийцев.

Ситуация обостряется в очередной раз с прибытием на остров новых штрафников, отставного лейтенанта флота Киреева60 (1844–1845) и не менее опасного для братии своей агрессивностью иеромонаха Мефодия61 (1844–1846). Николай Киреев был переведен в Валаамский монастырь по указу императора несмотря на принятое им 29 января 1825 г. решение «О неотправлении больше на послушание военных в Валаамский монастырь», тогда же утвержденное Сино-дом62. Пребывание этого человека на Валааме оказалось крайне скандальным: лейтенант Киреев 10 марта 1845 г., избив двух рясофорных монахов, пытался ударить и самого игумена. И до этого, по словам монастырского начальства, неоднократно заводил драки в монастыре63. Не раз он перед всей братией поносил настоятеля и самый монашеский чин, «почему и впредь, — как пишет в рапорте игумен Дамаскин, — следует ожидать от него самых опасных поступ-ков…»64. Игумен был вынужден прибегнуть к помощи четырех казаков, находившихся в монастыре для говения, чтобы унять разошедшегося военного. Естественно, все эти события были подробно описаны в рапортах отца Дамаскина в духовную консисторию65 и к благочинному, архимандриту Игнатию66, где валаамский игумен буквально умолял священноначалие избавить монастырь от лейтенанта Киреева, духовно и физически разрушавшего монашескую жизнь в обители. Определением указа духовной консистории от 2 июня 1845 г. за № 2569, «отставной лейтенант Киреев был заключен в Спасо-Евфимиев Суздальский монастырь, имеющий более способов надзора за подобными лицами»67.

Не меньше сложностей было с иеромонахом Мефодием, который был переведен на Валаам из Введенского Островского монастыря68 и первоначально был помещен в монастырскую больницу для улучшения здоровья. По выздоровлении отец Мефодий был даже допущен к совершению богослужений, но совершал их небрежно и с упущениями. Будучи увещаем старшей братией и настоятелем, не исправлялся, за что был отстранен от священнослужения в монастырских храмах. Также он поносил настоятеля и братию площадными словами, разбил стекло экономской келии. Покушался нанести удары игумену, а 11 июля 1846 г. ножиком нанес послушнику Ефиму Кузьмину две раны69. После того как об этом донесли в духовную консисторию, архимандрит Игнатий уведомил игумена Дамаскина о прибытии на Валаам комиссии для разбирательства этого дела70. В результате письменных показаний братии и личного разбирательства с иеромонахом Мефодием комиссия донесла в консисторию о выясненных обстоятельствах дела71. Во время личной беседы с упомянутым клириком, вызванным в Петербург, архимандрит Игнатий заметил в нем сильное расстройство ума, а последующий врачебный осмотр подтвердил это подозрение. Сопоставив данные медицинского освидетельствования с предположениями отца Игнатия, консистория признала его умопомешательство и приняла решение: за произведенные им действия иеромонаха Мефодия никакому суждению не подвергать, а для лучшего содержания перевести его в Старо-Ладожский Николаевский мо-настырь72.

Очередная конфликтная ситуация73 с поднадзорными на Валааме возникла спустя три года, когда в 1849 г. на остров прибыли протоиерей Петр Лева-шов74, а затем рядовой Николай Веселый75. Они сумели собрать вокруг себя круг единомышленников, среди которых следует назвать священника Авксен-тия Стратановича76, попавшего под надзор за нанесение увечий, иеродиакона Исаию77, отправленного под надзор за пьянство и самовольный уход из монастыря, иеродиакона Климента, сосланного за пьянство78. В основном эту группу составляли подначальные, но были там и некоторые из братии. Объединившись, эти люди в прямом смысле начали вести войну против игумена Дамаскина. Пытаясь разрушить едва восстановленный после смуты 1838 г. монастырский порядок79 , они своим ядом заражали остальных насельников обители. Для Ва- лаамского монастыря это впоследствии обернулось катастрофой с тяжелыми взаимными подозрениями, обвинениями и доносами. Противостояние вылилось в оскорбительный для обители судебный процесс, тянувшийся несколько лет (1855–1857)80.

В результате благоразумных действий настоятеля и еще более значимого заступничества благочинного монастырей Санкт-Петербургской епархии архимандрита Игнатия, бунтовщиков, «от которых все зло»81 , смогли удалить из Валаамской обители. В 1859 г. последних из них перевели в другие монастыри и на Валаам более не посылали82. Однако, уже управляя обителью около двадцати лет и зная ситуацию, игумен Дамаскин на этом не успокоился и добился, обратившись в 1864 г. за помощью к митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Исидору (Никольскому)83, официального запрета от Синода даже возможности в будущем присылать штрафников на Валаам84.

Из рассмотренных исторических событий и фактов следует сделать вывод о том, что подначальные составляли одну из серьезнейших проблем для Валаамского монастыря в середине XIX века. Их поведение отрицательно сказывалось как на духовном состоянии братии, так и на внешней стороне монастырской жизни (в т.ч. богослужении и монастырском распорядке). Также необходимо отметить негативное влияние поднадзорных на православных паломников, приезжавших со всех областей России и из Финляндии85. Исследование позволяет сделать отрицательный вывод об успешности перевоспитания ссыльных на Валааме. Об исправлении епитимийцев в данном монастыре можно только рассуждать теоретически, и говорить о положительных аспектах этого предприятия в единичных случаях. Однако в отношении самого монастыря следует однозначно признать разрушительность такового его использования: пребывание штрафников здесь было крайне пагубно как для братии и трудников, так и для паломников. Исследование также позволяет по достоинству оценить административную деятельность архимандрита Игнатия (Брянчанинова)86 как благочинного монастырей Санкт-Петербургской епархии, как защитника и покровителя Валаамского монастыря, активно участвовавшего в наведении порядка здесь и умиротворявшего враждующих иноков, создававшего наиболее необходимые условия для возрождения духовной жизни обители.