Становление гражданского общества в России: прогнозы и реальность

XX в. Это неудивительно, поскольку именно в тот период началось осуществление рыночных экономических реформ и был провозглашен переход к демократической политической системе. В соответствии с господствовавшими в тогдашнем российском обществе либеральными настроениями представлялось, что важнейшим условием достижения поставленных целей является формирование стабильно функционирующего гражданского общества. В советском обществоведении ни сам феномен гражданского общества, ни категориальный аппарат, используемый для его исследования, не получили сколь-нибудь широкого освещения, поэтому господствовал марксистский подход, трактовавший гражданское общество весьма узко и своеобразно. В 90-е годы прошлого века проявилось стремление расширить представление о гражданском обществе на основе обращения как к традициям мировой общественной мысли, так и к достижениям зарубежных общественных наук (Гаджиев, 1991; Гражданское общество..., 1994; Голенкова и др., 1995).

Но наряду с попытками научного исследования и осмысления феномена гражданского общества и пути его формирования в российский условиях, имел место и легковесный подход к данной проблематике. В процессе осуществления реформ взаимоотношения между государством и гражданским обществом рассматривались как своеобразная «игра с нулевой суммой». В соответствии с таким подходом сокращение присутствия и уменьшение роли государства должно было вести к автоматическому усилению и развитию гражданского общества. На практике же ослабление государственной власти способствовало развитию кризисных явлений общественной жизни, провоцировало экономические, социальные и этнические конфликты.

Недостаточный учет российской специфики приводил к некритическому заимствованию зарубежного опыта, попыткам продублировать в российских условиях институты, сложившиеся в иной социокультурной среде. При этом перспективы формирования и развития гражданского общества в России в первой половине 1990-х годов оценивались преимущественно оптимистически. Однако противоречивые последствия экономических реформ, сложный характер происходящих в России социально-политических процессов привели в конце десятилетия к более сдержанным и менее оптимистичным оценкам возможностей формирования гражданского общества.

Характерна в этом отношении статья известного российского исследователя В. Хороса, опубликованная в 1997 году в журнале «Мировая экономика и международные отношения». В данной статье В. Хорос отмечал, что в незападных странах часто пытались ориентироваться на западные образцы гражданского общества, «которые попадая на другую почву, им не вполне соответствующую, продуцировали и отличающиеся результаты» (Хорос, 1997: 90). Исходя из этого, автор предлагал провести сравнение процесса становления гражданского общества как с опытом западных, так и с опытом незападных стран и оценить степень зрелости отдельных его институтов в тогдашних российских условиях. Прошедшая с тех пор четверть века дает материал для анализа сделанных в конце 1990-х годов прогнозов и оценок характера и особенностей функционирования отдельных институтов гражданского общества и ситуации в современной России.

В первую очередь В. Хорос обратил внимание на состояние партийной системы тогдашней России. Политические партии занимают особое место во взаимоотношении между государством и гражданским обществом. Социальные корни партий уходят в глубь гражданского общества, но действуют они в политической сфере, где доминирующее положение занимает государство. Степень зрелости политических партий в отдельности и партийной системы в целом является своеобразным индикатором зрелости гражданского общества и стабильности демократического политического режима. В. Хорос отмечал явную слабость и нежизнеспособность большинства возникших в 1990-е годы политических партий России. К тому же, как он считал, в России «деятельность политических партий обесценена, поскольку полнота власти сосредоточена у всемогущего госаппарата» (Хорос, 1997: 91). Следовательно, власть не заинтересована в партиях как посредниках между ней и гражданским обществом.

За прошедшие десятилетия партийная система России претерпела разнообразные изменения. Число партий то увеличивалось, то сокращалось, одни партии рождались, другие сходили с политической арены. Но, если в 1990-е годы процесс партийного строительства развивался стихийно, то в последующем он стал контролироваться и направляться со стороны исполнительной власти в лице Администрации Президента. В 1990-е годы исполнительная власть, обладая огромными полномочиями, не располагала прочной поддержкой в нижней палате парламента -Государственной Думе. Аффилированные с исполнительной властью политические силы получали на парламентских выборах незначительное количество голосов. В результате президент и правительство стали сталкиваться с препятствиями на пути проведения своего курса. Для исправления такого положения еще в 1990-е годы возникла идея создания двух провластных политических партий - правоцентристской и левоцентристской. Но тогда эту идею реализовать не удалось. Время ее реализации наступило в начале XXI в., когда при участии Администрации Президента РФ были созданы партии «Единая Россия» и «Справедливая Россия».

«Единая Россия» с самого начала рассматривалась как «партия власти», образование которой соответствовало, по мнению ряда исследователей, глубинным традициям российской политики (Пивоваров, 2006: 32–49). Задача партии «Справедливая Россия» заключалась в том, чтобы создать конкуренцию коммунистической партии на левом фланге российской политики и отвлечь от нее голоса избирателей. Начиная с 2003 года и на протяжении почти двух десятилетий на парламентских выборах по партийным спискам заградительный барьер удавалось преодолевать только четырем партиям, из которых «Единая Россия» имела статус правящей, а КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» играли роль «системной оппозиции». В течение первого десятилетия проявилась тенденция к ограничению числа политических партий, которая выражалась и в повышении заградительного барьера при выборах в Государственную Думу с 5 % до 7 %, и в ужесточении требований к процедуре регистрации политических партий. В результате ряд партий прекратил существование или перерегистрировался в качестве общественных организаций.

Однако давление на гражданское общество «сверху», попытки ограничить его политическую активность жесткими рамками привели к росту протестных настроений. Они дали о себе знать в конце 2011 года в ходе массовых выступлений, вызванных итогами очередных парламентских выборов. Эти акции стали поводом для изменений в политической системе. В частности, был либерализирован порядок создания и регистрации политических партий и их число стало увеличиваться. Хотя стремление ограничить число партий со стороны исполнительной власти по-прежнему имеет место. Для этой цели используются существующие сегодня механизмы финансирования политических партий. В результате их число в последние годы вновь пошло на убыль. Оценивая происходящие процессы, российский исследователь Ф.И. Долгих отмечает: «С одной стороны, санацию партийной системы, удаление из нее партий-однодневок, спойлеров, карликовых партий без внятной идеологии можно рассматривать как положительный и вполне естественный процесс. С другой стороны, учитывая важность политических партий как объединений, призванных выражать интересы граждан, придерживающихся различных идеологических воззрений, необходимо, чтобы партийная система отражала широкую палитру идеологий (за исключением явно деструктивных сил, угрожающих основам конституционного строя, суверенитету государства, безопасности граждан), предоставляя гражданам возможность выбора» (Долгих, 2020: 26). А для этого, по его мнению, необходим пересмотр государственного подхода к финансированию политических партий с целью создания более справедливых условий конкуренции между ними.

Активное участие государства в формировании партийной системы отражает одну из цивилизационных особенностей России, которую можно охарактеризовать, опираясь на мнение известного русского историка В.О. Ключевского. Эта особенность заключалась в том, что в СевероВосточной Руси, где впоследствии образовалось Московское государство, появление государственной власти предшествовало формированию общества. Как отмечал историк: «...Садясь на удел, первый князь его обыкновенно находил в своем владении не готовое общество, которым предстояло ему править, а пустыню, которая только начинала заселяться, в которой все надо было завести и устроить, чтобы создать в нем общество. Край оживал на глазах своего князя: глухие дебри расчищались, пришлые люди селились на “новях”, заводили новые поселки и промыслы, новые доходы приливали в казну. Всем этим руководил князь, все это он считал делом рук своих, своим личным созданием» (Ключевский, 1993: 130).

Этатистская традиция просматривалась и на дальнейших этапах российской истории. Целый ряд институтов гражданского общества, возникших на Западе «снизу», появился в России «сверху», по инициативе государства. В постсоветской России государство влияло не только на процесс становления партийной системы, но и на формирование такого института гражданского общества, как общественные палаты. Сегодня этот институт представлен и на общефедеральном, и на региональном уровнях (Кирилловская, 2020). Но чрезмерная активность государства в его взаимоотношениях с гражданским обществом имеет и негативные последствия. Можно согласиться с мнением современного исследователя А.В. Зайцева о том, что в России гражданское общество все более встраивается в единую вертикаль государственной власти. А.В. Зайцев отмечает: «Рецепция традиционной модели авторитарно-тоталитарной модели интеграции убивает гражданскую инициативу, порождает общественную апатию, сводит на нет усилия по модернизации» (Зайцев, 2013). Слишком явная связь с государством и зависимость от него снижает авторитет институтов гражданского общества среди населения. Так, по данным социологических опросов в начале 2020 года, Общественной палате РФ доверяют только 41,1 % опрошенных. Этот показатель был меньшим, чем у СМИ, которым выразили доверие 48 % респондентов и значительно меньше, чем у российской армии – 81,1 % респондентов (Прилепский, 2021: 198).

Ограничение возможностей политического представительства существующих в недрах гражданского общества интересов, сужение легальных каналов проявления гражданской активности могут, как показывает опыт многих стран, провоцировать деструктивные акции, способные дестабилизировать социальную и политическую ситуацию. Однако есть примеры и того, что гражданское общество не потеряло способности к самоорганизации, в том числе и в политической сфере. Можно отметить успех на парламентских выборах осенью 2021 года недавно созданной партии «Новые люди». Кроме того, в ряде субъектов Российской Федерации возрастает гражданская активность на муниципальном уровне, что может способствовать кристаллизации низовых структур гражданского общества с перспективой их дальнейшего роста и укрепления.

Наиболее значимые из существующих в социально-экономической сфере интересов отражают такие институты гражданского общества, как предпринимательские организации, с одной стороны, и профсоюзы, с другой стороны. Характеризуя роль предпринимательских организаций во второй половине 1990-х годов, В. Хорос констатировал, что «речь пока идет не столько о бизнес-секторе гражданского общества, сколько о разделении функций внутри бывшего и остающегося до сих пор во многом единым истеблишмента» (Хорос, 1997: 92). За прошедшие десятилетия ситуация здесь мало изменилась. Роль государства в экономике остается высокой, а в последние годы даже возрастает. При таком положении государственные и частные интересы тесно переплетены, что сказывается на степени автономности предпринимательских организаций.

В 1990-е годы надежды на становление полноценного гражданского общества связывались с развитием профсоюзного движения (Песчанский, 1996). Но роль профсоюзов в российском обществе за последние десятилетия мало изменилась. За прошедший период предпринимались попытки создания с «нуля» новых профсоюзных организаций и одновременно шел процесс трансформации старых советских профсоюзов. Бывший ВЦСПС был преобразован в Федерацию независимых профсоюзов России. В ФНПР входило в 1990-годы порядка 60 млн членов, профсоюзы оставались самым массовым общественным объединением в стране. Но членство в «старых» профсоюзах часто носило формальный характер, между аппаратом ФНПР и рядовыми членами профсоюзов отсутствовали эффективные коммуникации, что не позволяло профсоюзным организациям в полном объеме выполнять социальные функции, прямая социальная работа была свернута. Вновь возникшие и действительно независимые профсоюзы горняков, летчиков и представителей ряда других профессий были более активны и самостоятельны в деятельности по защите прав своих членов, но при этом сравнительно малочисленны и организационно раздроблены. За прошедшие десятилетия положение и роль ФНПР принципиально не изменилась. Эта общественная организация по-прежнему больше сосредоточена на сохранении имеющихся у нее немалых ресурсов, ориентируется на поддержание тесных связей с государственной властью, не проявляет высокой активности в отстаивании интересов основной массы своих членов. Общее количество членов «официальных» профсоюзов снизилось, но это же можно сказать о и численности «новых» профсоюзов. Некоторые из них вообще прекратили свое существование.

Однако следует отметить, что снижение роли профсоюзов в современной России соответствует общемировой тенденции. Численность членов профсоюзов сокращается во всех развитых странах, начиная с последних десятилетий прошлого века. Современные формы занятости плохо соотносятся с традиционными принципами организации и деятельности профсоюзного движения. Происходит сокращение занятости в тех отраслях экономики, где профсоюзы занимали наиболее сильные позиции.

Процессы глобализации также породили новые вызовы для профсоюзного движения. С последствиями глобализации приходится сталкиваться профсоюзам и в российских условиях. Например, на автомобильном заводе компании «Форд» в городе Всеволожске Ленинградской области была создана самостоятельная профсоюзная организация. Возглавившие ее активисты развернули энергичную деятельность по защите интересов персонала завода. Но они не учли того обстоятельства, что «Форд» является транснациональной компанией, производственные площади которой находятся во многих странах мира. Российский рынок представлял определенный интерес для компании, поэтому администрация завода во Всеволожске готова была идти навстречу некоторым требованиям профсоюзов. Но после 2014 года российский автомобильный рынок сократился и конкурировать на нем «Форду» стало сложнее. В итоге компания приняла решение закрыть Всеволожский завод, восполнив прекращение производства автомобилей на этой «площадке» поставками своей зарубежной продукции. Усилия профсоюза по защите интересов своих членов не привели к заметным результатам, а с закрытием завода и сама профсоюзная организация прекратила свое существование.

Еще одним видом общественных объединений, наиболее распространенным в современной России, стали общественные или, как их еще называют, некоммерческие организации (НКО). На их долю приходится более 60 % зарегистрированных общественных объединений (Тарасова,

2020: 15). В 1990-е годы, после распада СССР число некоммерческих организаций росло быстрыми темпами, но потом эти темпы замедлились. Не все некоммерческие организации выдержали испытание временем. Часть некоммерческих организаций исчезла, а отдельные даже криминализировались (Хорос, 1997: 95). Но в начале 2000-х годов вновь наметился рост некоммерческих организаций. Сегодня их насчитывается более 220 тыс. (Прилепский, 2021: 197). Государство оказывает финансовую помощь тем некоммерческим организациям, которые занимаются наиболее социально значимыми видами общественной деятельности.

Сегодня можно наблюдать существенную активизацию участия граждан в жизни страны через развитие такого института гражданского общества, как волонтерство, которое базируется на принципах солидарности. Нельзя сказать, что это новое общественное явление в нашей стране, корни его уходят в XVIII век, с тех пор оно развивалось в различных формах: от добровольческой деятельности в воспитательных домах для детей-сирот до массовых субботников в советский период. Сегодня направление деятельности волонтеров имеет весьма широкую палитру: социальное, патриотическое, медицинское, экологическое, культурно-просветительское, спортивное и др. Число россиян, которые хотя бы раз в год участвуют в волонтёрских и благотворительных проектах, за семь лет выросло в пять раз – а это порядка 15 % населения страны. Об этом 3 декабря 2021 года заявил первый заместитель руководителя Администрации Президента РФ Сергей Кириенко на заседании совета Торгово-промышленной палаты России в рамках международного форума гражданского участия «Мы вместе»1.

Рост числа и повышение активности общественных некоммерческих организаций можно рассматривать как позитивную тенденцию, свидетельствующую о том, что процесс развития гражданского общества в России продолжается. Однако не все прогнозы 1990-х годов оказались верными, и становление гражданского общества в России идет иными путями, чем предполагалось. После завершения эпохи «застоя» на волне рождения многопартийности, активизации независимых СМИ, либерализации общественной жизни, разгосударствления экономики, повышения ценности частной жизни ожидания темпов формирования гражданского общества, очевидно, были завышенными. Реальный же процесс продвижения гражданского общества в Российской Федерации отразил социальные, политические и социокультурные особенности, имманентно присущие нашей стране.