Стохастический генотип античного мышления: атомизм Демокрита

Гносеологический статус действительности отображен в учении Демокрита в понятии истины. Действительность при этом определяется как мера становления бытия, истина – как устойчивая мера знания, а в целом – действительность и истина получают форму тождественнозначимых сторон объективности, что приводит к адекватности в текстах доксографов выражений «поистине» и «в действительности», относящихся к трактовке онтологических и гносеологических позиций Демокрита. Этот факт отмечен Галеном в следующих словах: «Природу же самих вещей он, в свою очередь, обозначает <выражением>: «в действительности», сочинив термин от слова «действительное», что означает: «истинное» (Гален. Об элементах по Гиппократу, I, 2). Неразрывность действительности с познанием и истиной составляет важную особенность теории познания Демокрита. По его убеждению, «нет ничего истинного и научно постигаемого, кроме первых элементов: атома и пустоты. Ибо только они существуют по природе, <все же прочие вещи> образуются из них» (Аэций. IV, 9, 8). «Согласно общепринятому мнению существует теплое, согласно общему мнению суще- ствует холодное, в действительности же <существуют лишь> атомы и пустота» (Диоген, IX, 72). «Демокрит иногда отвергает чувственно воспринимаемые явления и говорит, что ничто из них не является поистине, но лишь по мнению, поистине же существуют <только> атомы и пустота» (Секст. Против математиков, VII, 137). Действительность Демокрита структурирована, субстанциальна, причинностна, сущностна, а принципы симметрии и исономии, реализующиеся в ней, позволяют ему осуществить бинарный синтез противоположностей: атомов и пустоты в структурности, конечного и бесконечного в субстанциальности, необходимости и случайности в причинности, внешнего и внутреннего в сущностном и т.д. Его исследовательская программа в отношении к действительности при этом носит не только аналитически-расчленяющую, но и синтетически-конструктивную форму: он строит физическую модель мира и использует все кирпичики, которые находит в природе, ибо в действительности нет ничего лишнего, т.е. такого, что обладало бы большим правом на существование, чем иное, – объективность многообразна и определения ее аспективны до взаимоисключения и противоположности. Поэтому в организации мировой системы Демокрит находит место не только необходимости, но и случайности, не только порядку, но и беспорядку, не только движению, но и вихрю, не только целесообразности, но и спонтанности, т.е. тому единству противоположных сторон объективности, одна из которых была отброшена и Пифагором, и Платоном.

Научно-созидательная особенность мышления Демокрита, когда, как отмечает В.И. Ленин, «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» [3, с. 194], терминологически отмечена уже Цицероном, который называл Демокрита «изобретателем» (Цицерон. О судьбе, 10, 23), т.е. человеком, ум которого теоретическое творчество рассматривает не как самоцель, а как средство для целесообразного конструирования и построения: у Демокрита – для решения задачи по истинному воспроизведению действительности в сознании человека как отражения, в котором содержание объективной реальности обретает адекватную ей субъективную форму, ибо «что бы мы ни называли реальностью, – отмечают И. Пригожин и И. Стен-герс, – она открывается нам только в процессе активного построения, в котором мы участвуем» [6, с. 364]. Конструктивные функции ума здесь дополняются определенной концептуальной платформой, поскольку «простая истина состоит в том, что ни измерение, ни эксперимент, ни наблюдение невозможны без соответствующей теоретической схемы» [9, с. 5], но именно мировоззренческие концепты Демокрита исторически легли в основу современного естествознания и его теоретических схем, хотя в конструктивном соотношении с используемыми им принципами – исономии, исорропии и симметрии – Демокрит обогнал свое время, явив живой пример гениального творчества и создав барьер непонимания для своих современников, а отсутствие к тому же соответствующего математически-символического или логико-понятийного формализма в его учении превратили непонимание в неприятие и непризнание и самого стиля мышления, которому в будущем суждено было стать доминирующим в естественно-научном познании мира. По свидетельству Цицерона, например, Стратон из Лампсака сообщает о себе, «что для создания мира он не нуждается в услугах богов, и учит, что все то, что существует, создано природой, но не так, как учит тот знаменитый человек, который утверждает, что эти <вещи> образовались путем соединения шероховатых, гладких, крючковатых и изогнутых тел, в промежутке между которыми находится пустота: он считает, что все это бредни Демокрита, не доказывающего это, а лишь желающего, чтобы так было» (Цицерон. Академические исследования, II, 38, 121). Структурные особенности и принципы построения своей модели космического устройства показываются, а не доказываются Демокри- том, а соответственно – диалектика становления космоса у него не дополняется диалектикой организации мышления, о которой в последующем Платон писал, что диалектиком мы именуем «того, кому доступно доказательство сущности каждой вещи» (Государство, 534 в.), – поэтому в своей оценке гипотетических конструкций древнегреческих атомистов Энгельс называет их «гениальной догадкой» [5, с. 355], в которой мир дан в общем, как одно целое: «всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания» [5, с. 369].

Стохастический генотип – это врожденная способность человека к догадке (stochasis), а в жизненном целом – это умение человека вдумываться в ситуационные (теоретические или практические) проблемы или задачи и в их решении мысленно точно попадать в цель (попасть в самую точку). Бинарная особенность в расчленении анализируемого предмета является характерной чертой философии Демокрита: «уль» и «нуль», «чего» и «ничего», «полное» и «пустое», «бытие» и «небытие», «порядок» и «беспорядок» и т.д. При этом «раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними» [3, с. 317] Демокрит понимает не только как гносеологический акт анализирующего сознания, но и как действительный процесс самореализации материи. Генезис мер, т.е. порождение новых качеств, не мистифицируется Демокритом и не является в его глазах таинством провидения: качественное многообразие космоса, по Демокриту, генерируется «посредством движения» (Симпликий. Комм. к «Физике», 1120, 18), которое есть «как бы некоторая жизнь, присущая всему возникшему в природе» (Аристотель. Физика, VIII, I). В трактовке качества Демокрит исходит из материалистического принципа, признающего, что, прежде всего «существуют не качества, а только вещи, обладающие качествами» [5, с. 547]. Чувственное соотношение человека с вещами для него не безусловно, или, как сообщает Секст Эмпирик, Демокриту принадлежат следующие слова: «В самом деле, мы ничего непреложного не воспринимаем, но лишь нечто изменяющееся в зависимости от того, как организовано наше тело, от того, что к нему притекает, и от того, что реагирует на этот приток» (Секст. Против математиков, VII, 136). Элемент субъективности ощущений, по Демокриту, заключается в том, что с их помощью мы не воспринимаем отчетливо того, какова каждая вещь в действительности. «Одно и то же, – отмечает он, – одним из отведывающих кажется сладким, а другим – горьким, … да и каждому в отдельности не всегда представляется в восприятии одинаковым одно и то же» (Аристотель. Метафизика, III, 5). «Одно и то же» может быть различным в зависимости от широты осмысленного взгляда, глубины разумного чувствования, силы эмоционального переживания – поэтому и человек у Демокрита, обладающий ясностью и отчетливостью мышления, и видит дальше, и слышит больше, что определяет он сам словами: у мудреца «больше чувств <άισθήσεις>» (Аэций, IV, 10, 4).

Ощущения являются, по мысли Демокрита, источником знания, но, взятые со стороны существенности, они, по его мнению, отличаются малой устойчивостью, поэтому и знание, получаемое «при помощи чувственных восприятий, он именует «темным» <σκοτιν>, лишая его постоянства в отношении распознавания истины» (Секст Эмпирик. Против ученых, VII, 138) – инварианта познания. Соответственно, признавая в целом достоверность чувственных восприятий, т.е. должным образом полагая, что содержание чувственных представлений необходимо «считать соответствующим действительности» (Аристотель, Meтафизика, III, 5), Демокрит устанавливает границы адекватности чувственности – некоторый порог соизмеримости, за пределами которого выдвигается новый «критерий для исследования – понятие» (Секст. Против математиков, VII, 140), от которого «не ускользает» <μή ληθον> «истинное» <άληθες>» (Секст Эмпирик. Против ученых, VIII, 8). «Учение Демокрита о соотношении разума и чувств в процессе познания, – пишет Б.Б. Виц, – было большим завоеванием античной философии. Это соотношение понималось, по сути дела, как единство противоположностей» [1, с. 93]: здесь чувственное воспринято как основание мышления, а мысленное показано как оформление и выражение чувственного как содержательного основания, что обусловливает объективное тождество мыслей и чувств по содержанию, отмеченное в словах Филопона о том, что Демокрит «считает, что мыслить и чувствовать – это одно и то же» (Филопон. Комм. к «О душе», I, 2, с. 35, 12).

В основание тождественности мысленного и чувственного у Демокрита положена структура объективности, поэтому Феофраст, например, характеризуя концептуальное различие систем Демокрита и Платона, отмечает, что «один <Демокрит>, считая, что <качества> есть <лишь> состояния ощущающего, тем не менее устанавливает природу <т.е. объективное существование> этих качеств самих по себе, другой же <Платон>, считая, что <эти качества> существуют сами по себе, тем не менее сводит их к состо- яниям ощущающего» (Феофраст. Об ощущениях, 60). При этом «качества» Демокрита являются продуктом реального объединения атомов и выражают собой целостные аспекты этого единства. «Демокрит говорит, что ни одно из чувственно воспринимаемых качеств не существует как субстанция» (Секст. Против математиков, VIII, 184), но они суть «производное, отличающееся друг от друга положением, порядком и формой, только состояние <συμβεβηκότα>» (Аэ-ций, IV, 9, 8). Познание становится у Демокрита мерой объективности, а бинарный синтез несоизмеримого – гетерогенное единство – рассматривается им как естественная процедура следования мысли за процессами, имеющими место в действительности. Синтетическое единство снимает различие объединяемых качеств в новой мере, поэтому сторонники Демокрита «объясняют возникновение вещей друг из друга соединением <συνθεσει> величин или атомов» (Симпли-кий. Комм. к «О небе», 659, 13). Разумное мышление при этом являет собой непрерывное установление соизмеримости между вещами, свойствами, отношениями с определенной точки зрения и одновременно – синтез всех точек зрения как аспектов многообразия в одно целое. Итоговая мысль Демокрита передана нам в следующих словах: «Мудрец – мера всех существующих вещей. При помощи чувств он – мера чувственно воспринимаемых вещей, а при помощи разума – мера умопостигаемых вещей» (Альберт Великий. Этика, I, 1, 3).

Гносеологическая позиция Демокрита определяет и его отношение к хаосу. В отличие от Пифагора и Платона, он не отступает перед трудностями логического рассмотрения этой категории, а придает ей статус неупорядоченного движения. Беспорядок Демокрит понимает как состояние материи, качественная определенность которой заключается в неподчинении законам зримого космоса, ибо до образования миров – в безграничности и безвременности – «находились бесчисленные тела как бы неразделенные, как полагал Демокрит» (Фемистий. Комм. к «О небе», III, 2, 24). Отсюда и становление Космоса в его учении выступает не только как становление состояния, когда «мир стал заключать в себе весь наблюдаемый в нем стройный порядок» (Диодор, I, 7, I), но и как формирование способа сосуществования <синергии> предметов и их отношений <отдельного> в рамках динамически организованного целого. Действительность неупорядоченного у Демокрита реализует свою необходимость в спонтанности, или, как сообщает об атомистах Аристотель, «спонтанно, по их словам, возникают вихрь и движение, разделив- шие <элементы> и приведшие вселенную в этот порядок» (Физика, II, 4). Сам же Аристотель, по свидетельству Симпликия, резко возражал тем, «которые считали противоестественное более первичным, чем естественное. Это были сторонники Демокрита, утверждавшие, что в бесконечной <απείρωι> пустоте бесконечное число атомов <απειρα ατομα> носилось еще за бесконечное время <απειρον χρόνον> до возникновения миров» (Симпликий. Комм. к «О небе», 591, 12), а также полагавшие, что «беспорядок существует согласно природе» (там же, 589, 4) и что «естественным движением является беспорядочное движение» (там же). Отождествляя упорядоченное с естественным и понимая его как безусловно однозначное и единственно закономерное, Аристотель утверждал, что «нелепо допускать, что тела имеют беспорядочное движение» (О небе, III, 2), а в аргументации своих возражений он опирался на тезис о том, что «сказать “беспорядочно” – это то же, что сказать “противоестественно” (Симпликий. Комм. «О небе», 589, 4). Поэтому в раздельности взаимодействия он вынужден был искать основание регулярности как силы, превышающей свое физическое содержание, в то время как материальные процессы самовоздействия, рассматриваемые Демокритом, предполагали конструктивные формы актуализации принципа различия в рамках тождественного единства всего существующего – факт, зафиксированный в словах самого Аристотеля о том, что «Демокрит, по-видимому, принимал три вида различия: тело, являющееся субстанцией, т.е. материю, он считал единым и тождественным, а различие объяснял или «рис-мосом», т.е. формой, или «тропой», т.е. положением, или «диатигой», т.е. порядком» (Метафизика, VII, 2).

Единство перечисленных различий организует в физическом мире Демокрита некоторую структуру состояний, определяющую глобальную особенность естественного, заключающуюся в том, что «все существующее в природе есть не что иное, как тела, пустота и их состояния» (Августин. Послание к Диоскору, 118, 31). Всеобщая форма единства, охватывающая тела, пустоту и их состояния, актуализируется при этом в материальности, которая равным образом обусловливает составляющие свои элементы и выражает данную равноправность в действительности принципа исономии, в соответствии с которым выявляется, «что бытие существует не в меньшей мере, чем небытие, и что и то и другое в равной мере является причиной происходящего» (Симпликий. Комм. к «Физике», I, 2, с. 28, 4). Причинность, в свою очередь по со- общению Симпликия, все естествоиспытатели сводят «к <природной> необходимости, говоря, что в силу необходимости такая-то вещь имеет такие-то свойства. При этом они все сводят к материи, считая именно ее этой необходимостью, так как из того или иного присущего материи свойства возникает по необходимости то или иное <явление>» (Симпликий. Комм. к «Физике», 369, 20). Необходимость не носит у атомистов характера абстрактной всеобщности, а реализует свое содержание в определениях движения как атрибутивной формы существования материи, и «Демокрит, изобретатель атомов, <исходя> из этого счел за лучшее допустить, что все происходит в силу <сквозной> необходимости, чем лишить движение атомов его обусловленного природой <характера>» (Цицерон. О судьбе, 10, 23). Движение, обусловленное необходимостью, реализует не только ее внешнюю сторону, когда «Демокрит <называет необходимостью> взаимоотталкивание, движение и удар материи» (Аэций, I, 26, 2), но и выявляет в спонтанности имманентный момент ее всеобщности – поэтому Демокрит, «говоря о частных явлениях (как, например, разбирая, почему бывает теплое и белое, почему мед сладок?), он считает причиной их положение, порядок и форму атомов, а причиной самого возникновения вселенной – спонтанность» (Филопон. Комм. к «Физике», II, 4, с. 261, 31).

Космос Демокрита есть определенного рода устройство, построенное на принципах причинной связи. Он утверждал, что ни одна вещь «не возникает беспричинно, но все возникают на каком-нибудь основании и в силу необходимости» (Аэций, I, 25, 4). В материи, полагает Демокрит, «есть нечто, что может потенциально превращаться во все» (Александр. Комм. к «Метафизике», 673, 19). Вначале «все было вместе потенциально, но не актуально» (Аристотель. Физика, III, 4). Под «началом» Демокрит понимает не время, ибо все природное существует у него вечно, т.е. безначально и бесконечно, а состояние естественного, или протосостояние существующего в данности и чувственно воспринимаемого – в форме свойств, отношений и качеств. «Античная философия, – отмечает Ф. Энгельс, – первоначально представляла собой стихийный материализм» [5, с. 640], а соответственно и материальное начало в учении Демокрита имеет в самом себе достаточные основания для самоосуществления и полной реализации всех моментов своего многообразия. Нет ни в чем существующем внематериального начала – таков основной принцип атомистического учения Демокрита, послуживший Гегелю основанием для утверждения мысли - правда, в форме, не свойственной древнегреческому стилю мышления -мысли о том, что в атомистическом учении «заключается представление о в-себе-бытии природы вообще» [2, с. 269]. В сообщении же Стобея мысль Демокрита о самостийном бытии природы выражена существенно яснее, поскольку слова Демокрита, относящие ся к природе, гласят, что она «сама себе довлеет <аитархп^>» (Сто-бей, II, 9, 5), или имеет начало в самой себе.

Научная проницательность Демокрита в оценке взаимосвязи потенциального и актуального в действительности проявилась в его учении прежде всего в том, что из различных форм движения, которые были известны древнегреческим мыслителям, он подверг рассмотрению не только движение в отношении места, которому, как полагал, например, Аристотель, «необходимо быть первым» (Физика, VIII, 7), но и движение в отношении состояния - качественное превращение, - распространив тем самым значение исходного понятия до широты всеобщности, когда движение в применении к материи выступает как «изменение вообще» [5, с. 563]. Выйдя за рамки тривиального понимания движения, Демокрит смог представить в целом и всеобщую картину условий, «при которых оно происходит в природе» [5, с. 544], а соответственно и включить в рассмотрение такие его формы, как переходные состояния, видоизменение связей и перемена отношений, которые взаимодополняют и взаимообусловливают друг друга. Становление и развитие Космоса при этом рассматривается Демокритом с позиции его самоорганизации, как переход материи из одного состояния в другое, от беспорядка к порядку, как становление регулярности и правильности, установление симметрии и меры.

Качественное состояние материи, позволяющее обнаружить ее первичные принципы и свойства, Демокрит обозначает термином «вихрь». Вихрь - это исходная форма движения, которая включает в себя как свои моменты неупорядоченность и необходимость: «в силу необходимости и вследствие вихря» (Секст. Против математиков, IX, 113). Вихреобразное состояние материи являет собой одну из модификаций движения, которое само по себе не нуждается, по мысли Демокрита, в обосновании своего начала, «ибо он не считает нужным искать начало вечного» (Аристотель. Физика, VIII, I). Вихрь Демокрита может быть изображен и чисто механически, как это мы видим, например, в «Истории древней философии» неокантианца Виндельбанда, где гетерономная действительность Демокрита получает весьма узкую, механистическую интер- претацию, которой ранее следует и Гегель в своей историко-философской реконструкции атомистического учения. Концептуальное содержание космогонической модели Демокрита, которого К. Маркс называл «первым энциклопедическим умом среди греков» [4, с. 126], весьма обедняется в таком элементарно-физикалистском представлении, и, по сути дела, зде сь мы имеем пример абстрактного взгляда на содержание мысли, когда все непонятое в ней объявляется неистинным. В идеалистическую схему Гегеля не могла «вместиться» естественно-научная диалектика соотношения атомов и амер, порядка и беспорядка, движения и вихря, необходимости и спонтанности, а принципы самодвижения и самоорганизации могли быть соотне сены лишь с интеллигибельным абсолютом, а не с развивающейся материей. Излагая древнегреческую атомистику, «вихри» атомов, отмечает В.И. Ленин, «Гегель не видит в этом никакого интереса» [3, с. 239], а сама атомистическая картина мира выглядит в его изображении как «пустое представление» [2, с. 272]. Резюмируя основания данной установки философского анализа, В.И. Ленин отмечает: «Слепота Гегеля, однобокость идеалиста!!» [3, с. 239].

В онтологическом аспекте «вихрь» Демокрита выводит апейронное <неопределенное> состояние материи на уровень ее первоначальной структурной определенности; в гносеологическом же плане - введение понятия вихря означает становление понятия материи как предмета научного мышления. Характеризуя в целом особенности диалектики естествознания, Ф. Энгельс отмечает, что предметом исследования здесь является движущееся вещество, а «различные формы и виды самого вещества можно познать опять-таки через движение; только в движении обнаруживаются свойства тел; о теле, которое не находится в движении, нечего сказать» [5, с. 563]. Таким образом, вихреобразное состояние материи характеризует ее не только со стороны единичного образующего - атома, но и со стороны первичной всеобщности существования - необходимости. «Необходимость, - определяет В.И. Ленин, - = «общее бытия» (всеобщее в бытии) (связь, «абсолютное опосредствование»)» [3, с. 237], а это, в свою очередь, означает, что «вихрь» Демокрита являет собой физическую демонстрацию основания непосредственного бытия, исходную форму действительности материальной организации, безусловную связь: познание необходимости есть установление связи, а конкретизация связи есть выявление необходимости. «Все происходит в силу необходимости, причем причина возникновения всех вещей – вихрь, который Демокрит называет необходимостью» (Диоген Лаэрций, IX, 45).

Раскрывая особенности вихреобразного движения, Демокрит наглядным образом представлял неединственность пространственной метрики движения, т.е. зависимость представлений о пустоте от динамической организации движения, характера взаимоотношений и взаимосвязи атомов. По сообщению Сенеки, «Демокрит говорит: “Когда в тесном пустом пространстве находится много телец <Демокрит называет их атомами>, возникает ветер ”» (Сенека. Естественнонаучные вопросы, V, 2). Здесь само представление о «тесноте пустого» свидетельствует о том, что «пространство» понималось Демокритом не только в качестве мысленной целостности, сохраняющей свою форму – абстрактного понятия, но и в форме изменяющегося единства актуального, определяющего самое целостность восприятия и мышления – как форма существования материи. Материя в учении Демокрита имеет форму телесного и бестелесного, но, будучи единством всеобщего рода, «пустота» в качестве материального пространства гетеро-номна в своих определениях и может выступать, по мысли Демокрита, со стороны существенного в некоторый данный момент признака: «Это пространство он называет различными именами: “пустота”, “нуль”, “бесконечное”» (Симпли-кий. Комм. к «О небе», III, I, с. 294, 33). Характеристическая множественность пространственных обозначений связана у Демокрита с формами движения атомов в рамках фиксированного состояния физической системы. Поэтому в своем учении о движении он оказался выше эле-атских воззрений на природу пустого, и отсутствие пустоты в их понимании вовсе не исключало, с точки зрения Демокрита, возможности движения – с той лишь его особенностью, что тела, например, «могут уступать друг другу место одновременно, при отсутствии какого-либо отдельного промежутка, существующего наряду с ними», – именно так описывал природу вихревого движения впоследствии Аристотель (Физика, IV, 7). Соответственно «пространство» Демокрита – это не только то, что отделяет атомы друг от друга – как это понимает, например, Горгий, когда «вместо “пустота” он говорит “отделены друг от друга”» (Псевдоаристотель. О Мелиссе, Ксенофане и Горгии, 6), – но и то, что объединяет, связывает, «склеивает» атомы в одно целое: «Сторонники Демокрита называют пустотой место <τόπον>, в котором находятся атомы, а все прочие просто высмеивают этот взгляд» (Феодо-рет, IV, 14).

Спонтанность и вихрь как атрибутивные ха- рактеристики существования материи, лежащие в фундаменте ее космической организации, послужили в дальнейшем развитии атомистики основанием для идеи «естественного возмущения» Лукреция – «клинамен» – как спонтанного и непредсказуемого отклонения атомов, ответственного за их столкновение и образование скоплений, порождающих вещи. Возникающий под действием «клинамена» вихрь давал начало всему миру и всем явлениям в природе, и «Лукреций, можно сказать, “изобрел” клинамен в том же смысле, в каком “изобретаются” археологические объекты: прежде чем начинать раскопки, необходимо “угадать”, что развалины древнего сооружения находятся в данном месте» [6, с. 376]. Древним же сооружением в данном случае явилась захороненная историческими пластами идеализма теоретическая конструкция Демокрита, созданная за четыре века до модели Лукреция и вновь возрожденная не только в его учении, но и в новых представлениях современной физики как «представлениях о хаосе внутри порядка, или, что то же самое, о порядке, который господствует над царящим в его более глубоких недрах хаосе» [7, с. 272].

Галерея космических портретов Демокрита, таким образом, открывается материей в апейрон-ном состоянии, которое необходимо понимать не в преходящем, а субстанциальном смысле. Космическая организация здесь являет собой «срож-дение», «соединение, срастание» (Гесихий. D. D. В 137), а возникновение миров интерпретируется как процессуальная организация существующего, ибо «из несуществующего не может быть возникновения» (Плутарх. Против Колота, 8) и все одновременно есть «миропременение»: «перестройка миров» <μετακοσμησις>» (Гесихий. D. D. В 138). Апейронная природа материи соотносится Демокритом с целостными характеристиками ее организации, мир же отношений и связей фундирован субстанциальным единством второго порядка, которое представлено им в картине «вихря». Атóмное основание наличного бытия у Демокрита реализует себя в форме бесконечной бесконечности, на что обращает внимание Филопон, сообщая, что «Демокрит и Левкипп принимали существование неделимых тел, бесконечных не только по числу их <всех>, но и по числу различных форм, так что, согласно этой теории, существует нечто более бесконечное, чем бесконечность» (Филопон. Комм. к «О возникновении и уничтожении», I, I, с. 12, 2), т.е. космическое мироустройство, преломленное через апейронное и вихревое свои состояния, реализует в бесконечности свою субстанциальную природу, детерминирующую различие атомов как множественность первоначал, которые могут быть, «как говорит Демокрит, одними и теми же по характеру <γένος>, по фигуре <σχήματι> же и по форме <ειδει> различными» (Аристотель. Физика, I, I). В демокритовском вихре осуществляется формирование единицы размерности как основания соизмеримости – шарообразности. В сообщении Диогена Лаэрция это выглядит следующим образом: «Вследствие многочисленности атомы не могли уже носиться <δυναμένων>, не нарушая равновесия <ισορρόπως>. Мелкие из них улетучились во внешнюю пустоту, как бы рассыпавшись. Остальные же сплотились, переплелись, наскочили один на другой и образовали некоторое первоначальное <πρωτόν> шарообразное <σφαιροειδες> соединение <σύστημα>» (Диоген Лаэрций, IX, 31). Сферообразная система в дальнейшем выполняет у Демокрита образ-чиковую функцию в конструировании зримого космоса, а сама сфера служит реперной точкой в области оценки многообразия метрического, что и зафиксировано Аристотелем в следующем сообщении: «Левкипп и Демокрит из Аб-дер ... Ведь тела отличаются своей формой, но так как число форм бесконечно, то бесконечно и число <различных> простых тел. Какова же и какого рода форма каждого из элементов, они при этом не определили, только огню они придали форму шара (О небе, III, 4). Принцип сферичности ассоциируется в мышлении Демокрита с самоподобием, т.е. с тем, что во всех проекциях и ракурсах выражает себя тождественным образом и выглядит как одно и то же. Проективное отображение движения тождественного при этом подчиняется принципу исорропии, а само движение имеет вид пульсации как способа удержания самоподобного существования действительности или сохранения равновесного состояния существующего объекта. Поэтому и Земля в условиях отсутствия причин, устремляющих ее в какую-либо определенную сторону, остается, по мысли Демокрита, в равновесии и «только колеблется, но не движется» (Аэций, III, 15, 7). Статус колебательного движения Демокрит оценивал столь высоко, что считал «это движение не только первичным, но и единственным движением элементов» (Симпликий. Комм. к «Физике», 1318, 33), придавая ему вид собственного или родового движения, как это следует из сообщения Аэция о том, что «Демокрит признавал один род <γένος> движения – движение вибрации <παλμον>» (Аэций, I, 23, 3).

Структурировав состояния и движения материального мира в их имманентных схемах и явно выраженных процессах, Демокрит концептуализировал грамматические основы естествознания, последующее развитие которого конкретизировало языковую адекватность его представлений о действительности в виде ее отображения в форме научной истины. «Используя терминологию синергетики, – отмечает Г. Хакен, – можно сказать, что языки – это параметры порядка, подчиняющие себе подсистемы, которыми являются люди» [8, с. 381]. В историческом аспекте это означает, что современная наука должна быть благодарна философу Демокриту как творцу языка объективности – атомистического учения, в котором человечество впервые обрело объективную истину как содержание познания в соответствующей ей субъективной форме – в форме теоретического естествознания.