Стратегии и тактики лингвистической защиты информации в дискурсе советских СМИ

Среди традиционно выделяемых функций языка на первом месте стоит функция информативная: с помощью языка в акте коммуникации передаются знания и мнения о мире. Это хрестоматийное положение позволяет поставить парадоксаль- ный вопрос: как сохранить информацию в процессе ее передачи? Существуют ли в коммуникации условия и средства, необходимые для того, чтобы защитить информацию? Как на этапе опредмечивания, овеществления смыслов, когда адресант, апеллируя к адресату, воплощает эти смыслы в сообщении, при помощи лингвистических и - шире - коммуникативных средств происходит лингвистическая защита информации (ЛЗИ)?

Под ЛЗИ понимаем коммуникативное поведение, направленное на предотвращение утечки закрытой (конфиденциальной) информации и/или утраты защищаемой открытой информации. ЛЗИ реализуется в стратегиях и тактиках, т. е. совокупности коммуникативных действий, направленных на достижение коммуникативной цели. По определению О.С. Иссерс, стратегия представляет собой «когнитивный план общения, посредством которого контролируется оптимальное решение коммуникативных задач говорящего в условиях недостатка информации о действиях партнера» [2: 100]. Тактика в аспекте ЛЗИ представляется нам способом шифрации.

Модель коммуникативного акта в самом ее обобщенном виде выглядит следующим образом: владелец информации (коммуникант, обладающий правами на обработку информации и ее защиту), реализуя лингвистическую защиту информации, формирует (шифрует) сообщение для пользователя (коммуниканта, имеющего право доступа к информации) с учетом реального или потенциального присутствия третьего субъекта коммуникации, не наделенного правами доступа.

Однако ЛЗИ не может рассматриваться как совокупность однонаправленных коммуникативных действий - от владельца к пользователю, т. к. это не только шифра-ция, но и дешифрация. Поэтому необходим учет как стратегий и тактик адресанта, так и возможных коммуникативных действий пользователя и/или адресата, не наделенного правами доступа, причем прежде всего нас интересует интерпретация информации, а не ответная речевая деятельность. Следовательно, для завершенной модели коммуникативного акта важно, чтобы пользователь опознал коммуникативную стратегию и дешифровал сообщение.

В зависимости от типа дискурса модель видоизменяется. Так, например, в дискурсе советских СМИ, который целиком и пол ностью относится к стратагемному дискурсу [3], владелец информации формирует сообщение, исходя из того, что абсолютное большинство получателей («население», «рядовые читатели газет») не являются пользователями; пользователи известны, учтены и получают информацию в незашифрованном виде. Однако социальные условия требуют коммуникативных действий: владелец информации стоит перед необходимостью средствами СМИ «формировать событие» (или «антисобытие»).

Специфика коммуникативной личности данного владельца информации заключается в том, что перед нами совокупность субъектов речи, объединенных общими целями, ценностями и институтами (цензурой). Это позволяет нам рассматривать совокупность текстов разных авторов, жанров и отдельных изданий как макротекст, принадлежащий одной - комплексной -личности, осознанно и целенаправленно планировавшей свою коммуникативную деятельность.

Вся или почти вся читательская аудитория советских газет представляет собой получателей, не имеющих права доступа к информации. Безусловна их неоднородность (скорее, тут применим термин Б. Грушина «масса»), поэтому есть возможность выделения внутри читательской массы группы интерпретаторов, которая не доверяет СМИ, нацелена не на пассивное восприятие информации, а на переосмысление элементов макротекста, стараясь определить событие, его характеристики и возможные последствия. Умение таким образом получать информацию («читать между строк») - актуальный вид грамотности в советское время.

На примере печатных материалов об аварии на Чернобыльской АЭС с 26.04.1986 г. по 17.05.1986 г. рассмотрим, какие стратегии и тактики владелец информации применял для защиты ее от утечки, и наметим возможные стратегии дешифрации -те способы, которыми рядовые читатели-интерпретаторы выделяли актуальную информацию, создавая образ ситуации. Этапы ЛЗИ зависят от стратегий сокрытия (шифрации) информации.

• •    1-й этап (26.04.1986 - 28.04.1986) -стратегия умолчания. Традиционная для дискурса советских СМИ стратегия, предполагавшая полное засекречивание информации, перевод ее в разряд государственной тайны. Эта стратегия не раз приводи-

  ла к успеху (например, аналогичная авария на Ленинградской АЭС в 1975 г. прошла в Советском Союзе незамеченной), т. к. стратегий дешифрации нет и образ события в данном дискурсе у читателя не формируется, хотя его формирование возможно под воздействием бытового дискурса (слухи) и дискурса международных СМИ. Но в данном случае от привычной стратегии умолчания пришлось отказаться, чему есть причины технологические, политические и личностные.

• •    2-й этап (29.04 - 05.05) - стратегия «тень события» (считаем возможным давать названия стратегиям и тактикам по ключевому смыслу, реализуемому в макротексте). Левой границей этапа является краткое официальное информационное сообщение ТАСС. На протяжении всего этапа информация поступает только от официальных источников - ТАСС и Совета Министров СССР. Следствие этого - отсутствие эмоционального фона события, личностного отношения и оценки. Это способствует цели владельца - сформировать у получателя «тень события», максимально приуменьшив значение информации. Стратегия реализуется следующими тактиками:

• 1)    Приуменьшение значения информации . В первом сообщении факт аварии обозначается словосочетанием несчастный случай , существительным инцидент , что не соответствует масштабам ситуации. Номинация авария появляется лишь в сообщении от 30.04.1986 г. В дальнейшем тактика приуменьшения реализуется средствами концепта «ограниченная локализация аварии»: Три остальных энергоблока остановлены, исправны и находятся в эксплуатационном резерве (Правда. 1986. 1 мая) ; меры, принимаемые для ликвидации очага аварии на четвертом энергоблоке (Там же. 4 мая);

• 2)    Неопределенность. Тактика характеризуется отказом от детализации и конкретизации: Авария привела к разрушению части строительных конструкций здания реактора, его повреждению и некоторой утечке радиоактивных веществ (Там же. 1 мая). В течение 30 апреля на Чернобыльской АЭС продолжались работы по осуществлению комплекса технических мер (Правда. 1986. 2 мая).

• 3)    «Событие завершено». Задача этой тактики - осмыслить событие как законченное, как темпорально ограниченный факт, для чего используются глаголы и причастия прошедшего времени: Постра

давшим оказана необходимая помощь (Правда. 29 апр.); Приняты первоочередные меры по ликвидации последствий аварии. Радиоактивная обстановка стабилизирована (Там же. 1 мая).

• •    3-й этап (05 - 16.05.1986) - стратегии успокаивания и переключения внимания (формирования «антисобытия»). С 6 мая в «Правде» публикуются авторские статьи, в которых выявляются детали происшедшего, позволяющие определить суть аварии ( Взрывом вырвало крышку реактора , под ним рухнули строительные конструкции, и возник пожар... После взрыва загорелось покрытие машинного зала . ... Расплавился от высокой температуры битум (Губарев В. и Одинец М. Станция и вокруг нее // Там же. 6 мая). Появляется эмоциональная оценка (авария осознается как беда ) (Там же), но основная цель, реализуемая в СМИ, - не допустить паники, успокоить население. Для этого применяются следующие тактики:

• 1)    «Событие под контролем». Тактика реализуется при помощи лексических единиц, содержащих семы ‘стабильность’, ‘контроль’: Радиоактивная обстановка стабилизируется (Там же. 7 мая); надежный контроль (Там же. 6 мая); люди... сами быстро навели порядок (Губарев В. и Одинец М. Станция и вокруг нее // Там же); везде царит порядок (Там же));

• 2)    «Положительная динамика события» . В официальных сообщениях ТАСС и Совета Министров СССР используется лексика преимущественно положительной оценки: Радиационная обстановка стабилизируется с тенденцией к ее улучшению (Там же. 7 мая); радиационная обстановка продолжает улучшаться . Развертываются работы по дезактивации местности в районе АЭС, где уровень радиации существенно понизился (Там же. 9 мая).

• 3)    Неопределенность , которая на данном этапе реализуется средствами, обычно способствующими повышению точности сообщения, - специальными терминами. Адресант обращается к специальному языку, понятному только пользователям, которыми в данной ситуации становятся специалисты-физики. Здесь, однако, уместно вспомнить слова Болинджера, который, рассуждая об истине и лжи, замечает: «Самым коварным из всех представлений об истине является то, которое сводит истину к буквальности...» [1: 29 - 30]. Узкоспециальный термин, означающий поня-

  тие с четким содержанием и объемом, не локализирован в языковом сознании большинства, поэтому формирует неопределенность сообщения: 29.04.1986 в 1 час 23 минуты на четвертом блоке АЭС при плановой остановке блока при уровне мощности 200 МВт (тепловых) произошла авария с частичным разрушением активной зоны реактора и выходом осколков деления за пределы станции. При этом была утрачена критичность реактора (Правда. 1986. 8 мая).

Пока руководители государства не решаются признать масштабы беды, перед СМИ ставится цель отвлечь внимание от аварии на ЧАЭС, переключить его на внешние события. Для этого используется стратегия формирования события-противовеса, или антисобытия, к которому относится вся информация, касающаяся различного рода инцидентов в атомной энергетике Европы и США (заметка без указания авторства: США. Аварии на атомных станциях // Известия. 1986. 5 мая), а также в сфере ядерных вооружений стран НАТО (заметка без указания авторства: Инцидент на ядерном полигоне в Неваде // Правда. 1986. 4 мая).

Для переключения внимания обращаются также к стратегии метаинформации, когда в официальных сообщениях ТАСС и статьях спецкоров оцениваются содержание и формы подачи информации об аварии в западных СМИ: Муссируются небылицы о тысячах погибших, о панике среди населения и т.п. (Правда. 1986. 6 мая); Д. Риган ... повторил набившие оскомину измышления о «нежелании» СССР представить «всему миру» подробную информацию о случившемся, добавив, что Советский Союз якобы отгородился в этом вопросе от всех некоей «каменной стеной» (Васильев Т. На уровне неандертальцев // Там же. 7 мая).

• •    4-й этап (17.05.1986 г.) - 17 мая в «Правде» и «Известиях» появляется текст выступления М.С. Горбачева по советскому телевидению (трансляция 15 мая), в котором он признает масштабы аварии. Информация становится более открытой, уровень ЛЗИ понижается. К стратегиям чтения «между строк» относятся следующие:

• 1)    Тематизация. Определение уровня актуальности информации начинается с выделения темы. В каждом обществе существуют табуированные темы; в советское время к ним относились прежде всего негативные социально значимые темы,

«порочащие советский строй», те темы, которые свидетельствуют не об отдельных недостатках отдельных лиц («кто-то кое-где у нас порой»), а о дефектах системы: преступность, выражение социального протеста, гибель людей в результате антропогенного воздействия - политических (голод), военных (интервенция), технических и других мероприятий. Помимо этого, необходимо учитывать статус советской газеты - далеко не каждая имела право на распространение определенного вида информации. Поэтому появление на страницах центральных партийных газет темы аварии на атомной станции явилось знаком для читателей-интерпретаторов читать прессу более внимательно, переосмысливать и домысливать.

• 2)    Терминированность . Как было сказано ранее, использование терминов в сообщении позволяло дифференцировать аудиторию и создавать для большинства «тень события». Но для читателей-интерпретаторов, не владевших специальным языком, термин становился сигналом к дешифрации, происходящей путем дефини-рования термина (что такое критичность реактора ?), выявления рядоположенных терминов ( мощность 200 МВт (тепловых) -а еще какие ватты бывают?) и уточнения тематического поля (как выглядит выход осколков деления за пределы станции ? Это взрыв ? Каковы его последствия?). В результате создавался когнитивный образ, который релевантно отражал черты события, т. е. был весьма близок к тому образу, который защищали от распространения.

• 3)    Динамика изменений фактуальной информации. Так как у советских СМИ не было традиций объективного освещения негативного события, то не существовало и единой стратегии ЛЗИ, поэтому в официальных сообщениях встречались противоречия, которые также служили сигналом к дешифрации. Например, временные несоответствия в официальных сообщениях: Пострадавшим оказана необходимая помощь (сообщение ТАСС от 28.04.1986 г.); Пострадавшим оказывается помощь (Правда. 1986. 30 апр.). Ср. также: Приняты первоочередные меры по ликвидации последствий аварии. Радиоактивная обстановка стабилизирована (Там же. 1 мая) и меры, принимаемые для ликвидации очага аварии (Там же. 4 мая); радиационная обстановка стабилизируется с тенденцией к ее улучшению (Там же. 7 мая). Появление в более

  поздних сообщениях глагольных и причастных форм настоящего времени свидетельствует о том, что ситуация нестабильна, она развивается и, вероятно, не находится под контролем. Об этом же свидетельствуют сообщения об увеличении зоны эвакуации - с 15 до 30 км (Известия. 1986. 3, 7 мая).

• 4)    Метаинформирование. Советский человек получал информацию преимущественно из одного источника - советских СМИ. Отсутствие качественной инопрессы, незнание языков - эти барьеры приводили к тому, что читатель делал выводы из того, как советские СМИ комментировали освещение события на Западе. Не доверяя полностью метаинформации и понимая, что искажения возможны не только в советских, но и в зарубежных газетах, получатель сравнивал детали события и, «усредняя», формировал его образ. Так, на основании официального сообщения Фактически погибли 2 человека, госпитализированы всего 197, из них 49 покинули госпиталь после обследования (Правда. 1986. 2 мая) и метаинформации в статье Муссируются небылицы о тысячах погибших (Там же. 6 мая) делался вывод о том, что погибших может быть гораздо больше, или о том, что их количество может увеличиться, и этот последний вывод вполне соответствовал реальности.

Анализ стратегий шифрации в процессе ЛЗИ и стратегий дешифрации показывает, что они совпадают лишь частично. Причина этого кроется в том, что дешифрацию производит не пользователь, обладающий правами доступа, а, наоборот, субъект коммуникации, который, по замыслу владельца информации, вообще не должен дешифровать сообщение. Данная ситуация представляет собой пример несимметричного шифрования, при котором шифры владельца информации являются недоступными (или частично недоступными) для получателя, вследствие чего затрудняется процесс дешифрации и получаемая информация искажается.