Стратегии занятости жителей малых городов и сельской местности на примере Пензенской области

Введение . Актуальность исследования, посвященного изучению проблематики занятости на периферийных территориях, подтверждается высоким уровнем социального неравенства в условиях высокой социальной стратификации между крупными городами и глубинкой, сохраняющейся депопуляцией и дефицитом устойчивых рабочих мест.

Анализ базы данных Российской государственной библиотеки и eLIBRARY показал, что за период с 2014 по 2024 гг. обнаружено порядка 20 диссертационных исследований, напрямую посвященных проблемам занятости в сельской местности и малых городах; большинство из них приходится на 2015–2016 гг. Почти половина – посвящена экономическим моделям рынка труда (структура безработицы, моделирование занятости)1, а оставшаяся часть – социологическим и демографическим аспектам трудовой занятости жителей малых городов и сельских территорий, миграционных потоков, адаптивности молодежи и процессов самозанятости2. Это свидетельствует о сохраняющемся дефиците комплексных социологических исследований по данной проблематике, особенно в контексте взаимодействия локальных ресурсов, институциональных ограничений и индивидуальных стратегий занятости. Анализ количества публикаций по данной теме, размещенных в информационной системе eLIBRARY за последние 10 лет (2015–2024 гг.), содержащих ключевые слова «занятость сельского населения», «малые города», «трудовая миграция», «локальная экономика», «формальная и неформальная занятость» находится на стабильном уровне (порядка 100–120 публикаций за год), при этом большее внимание в них уделяется вопросам нестандартной занятости, молодежной мобильности, роли социальной инфраструктуры и влиянию цифровизации на трудовую сферу. Важным фактором, влияющим на эти процессы, выступает локальный социальный капитал – совокупность доверительных отношений и сетей сотрудничества в сообществе.

Признавая большой вклад исследований в изучение трудовой занятости, в то же время стоит отметить, что вне поля зрения исследователей остается рассмотрение трудовой занятости жителей малых городов и сельской местности. Поэтому проблемой настоящей статьи является необходимость выявления особенностей формирования стратегий занятости сельского населения.

Целью работы стал комплексный анализ стратегий занятости населения малых городов и сельской местности в России в условиях социально-экономической трансформации, в том числе развития нестандартных форм занятости.

Научная новизна исследования заключается в систематизации стратегий занятости, характерных для жителей малых городов и сельской местности (на примере Пензенской области), и в предложении авторской типологии этих стратегий с учетом цифровых возможностей и демографических вызовов.

Выбранная тема исследования имеет большую практическую значимость, предоставляет возможность для глубокого осмысления социально-структурных изменений, происходящих в периферийных сообществах под воздействием экономических, цифровых и демографических трансформаций. Анализ стратегий занятости жителей малых городов и сельской местности позволяет не только выявить ключевые механизмы адаптации населения к современным условиям рынка труда, но и определить направления совершенствования региональной и федеральной политики занятости. Полученные результаты могут быть использованы при разработке программ поддержки самозанятости, цифровизации сельской экономики, стимулирования молодежной занятости и укрепления локальных сообществ, что делает исследование значимым как в теоретикометодологическом, так и в прикладном аспекте.

Обзор литературы . Научная литература определяет «стратегии поведения наемных работников» как выбор между полными и частичными формами занятости, между постоянной и временной работой, разных сфер и форм труда, а также выбором работодателя.

Понятие «стратегия занятости» в социологических исследованиях трактуется неоднозначно. В рамках социологии труда оно обычно связывается с поведением различных субъектов (государства, работодателей и самих работников) на рынке труда, направленным на обеспечение или сохранение занятости. Это предполагает совокупность действий и выборов индивидов и организаций в изменяющихся экономических условиях, то есть моделей выживания и продвижения в трудовой деятельности. Таким образом, стратегия занятости рассматривается как элемент общих адаптивных стратегий индивида или группы к условиям рынка труда и социальной мобильности.

Изучение стратегий занятости жителей малых городов и сельской местности основано на анализе современных российских и зарубежных социологических подходов к исследованию труда, мобильности, социальной стратификации и адаптации в условиях структурной трансформации общества. Ключевыми теоретическими ориентирами в этом отношении стали: концепция локальности Л.А. Третьяковой, рассматривающей региональную специфику трудовой активности и влияние территориальных факторов на экономическое поведение населения (Третьякова, 2011); теория социальной мобильности П. Бурдье (Бурдье, 2007); концепты адаптивного труда и нестандартной занятости, разработанные Ф.А. Дудуевой и коллегами (Современные исследования персонала. Социологический анализ управления персоналом и занятостью в диссертационных исследованиях …, 2016), а также труды М.А. Гнатюк, в которых анализируются риски и трансформации трудовых ценностей у молодежи (Гнатюк, Печкуров, 2015); исследование Ю.В. Ушковой, акцентирующее внимание на роли семейного капитала в формировании жизненных и профессиональных стратегий молодого поколения (Ушкова, 2017); работа Е.В. Щаниной, подчеркивающая влияние становления и развития информационного общества на требования к человеческим ресурсам (Щанина, Седлецкий, 2022). Кроме того, в центр нашего исследовательского внимания были помещены вопросы структурной уязвимости периферийных рынков труда и различий в доступе разных социальных слоев к ресурсам и возможностям.

В зарубежных теориях акцент делается на качественных изменениях трудовых стратегий под влиянием глобальных процессов. У. Бек в концепции «общества риска» указывает на то, что в постиндустриальном обществе на работников перекладываются риски нестабильности занятости, а потому «личная ответственность» за трудовую судьбу растет (Бек, 1994). Это требует от человека радикального пересмотра прежних представлений о карьере и постоянного поиска новых возможностей, развития собственных компетенций и гибкости на рынке труда.

Разные исследовательские школы предлагают свои ракурсы. Так, П. Бурдье объясняет трудовые стратегии через распределение экономического, социального и культурного капитала индивидов, влияющего на их профессиональный выбор (Бурдье, 2007). А. Гидденс подчеркивает, что в условиях «рефлексивного модерна» человек сам конструирует свою жизненную траекторию, в том числе профессиональную (Гидденс, 1994). Р. Кастель описывает в своих работах феномен «пре-кариата», когда утрачивается гарантия долгосрочной занятости, и стратегия выстраивания непрерывной карьеры становится менее надежной (Кастель, 2009). Все эти подходы указывают на то, что в современных условиях стратегии занятости связаны с высокой степенью неопределенности и индивидуальной инициативой, а не только с традиционными институциональными гарантиями.

В отечественной социологии понятию стратегии занятости уделяется внимание в контексте адаптации и социальной мобильности. Ф.А. Дудуева и ее коллеги развивали понятие «адаптивного труда» и описывали новые формы нестандартной занятости (фриланс, самозанятость и др.) как способы адаптации к изменяющимся условиям рынка (Современные исследования персонала. Социологический анализ управления персоналом и занятостью в диссертационных исследованиях …, 2016). М.А. Гнатюк анализирует изменения трудовых ценностей и стратегии молодежи на рынке труда, выделяя риски и стремление к мобильности (Гнатюк, Печкуров, 2015). Т.О. Подольская в своих исследованиях обращает внимание на различия поколений в карьерных стратегиях и факторах профессионального выбора1. Во всех этих работах «стратегия занятости» понимается как осознанная линия поведения работников и домохозяйств, направленная на сохранение или улучшение своего трудового положения в новых экономических условиях.

Таким образом, понятие «стратегия занятости» является междисциплинарным и трактуется разными школами как элемент общей стратегии адаптации индивида в трудовой сфере. В трудах специалистов по социальной мобильности оно соотносится с поиском путей повышения социального статуса через занятие определенных позиций; в теориях адаптации – с выбором способов выживания на рынке труда. Различные подходы подчеркивают либо коллективные (государственные) планы обеспечения продуктивной занятости, либо индивидуальные стратегии поведения работников в условиях гибкого рынка. Каждая из этих трактовок дополняет понимание «стратегии занятости» и отражает комплексный характер данного социального феномена.

На основании проведенного анализа выявлены ключевые направления трансформации занятости – от преимущественно аграрного, малорентабельного труда к более гибким, мобильным и индивидуализированным формам экономической активности. Установлено, что молодежь в наибольшей степени ориентирована на новые формы занятости, включая дистанционную работу, фриланс, проектную деятельность и самозанятость2 (Андреенкова, 2024 ; Современные исследования персонала. Социологический анализ управления персоналом и занятостью в диссертационных исследованиях …, 2016). Это свидетельствует о формировании на периферии трудовых стратегий, опирающихся не на традиционные отрасли, а на многоформатную занятость, тесно связанную с цифровыми и коммуникационными ресурсами. В совокупности эти процессы формируют основу для устойчивого локального развития при условии эффективного институционального сопровождения со стороны органов государственной и муниципальной власти.

Материалы и методы . Для достижения поставленной цели применялся комплекс методов, включающий теоретико-методологический анализ научной литературы, сравнительно-сопоставительный подход при изучении статистических и социологических данных по различным регионам России, а также структурный и контент-анализ публикаций и диссертационных исследований. Также использовались общенаучные методы – систематизация, индукция, дедукция, обобщение и типоло-гизация, которые обеспечили возможность выделения устойчивых моделей занятости, а также проследить динамику их изменений во временном и территориальном аспектах.

Эмпирическая база исследования включала открытые данные Федеральной службы государственной статистики (Росстат), аналитические обзоры, размещенные в научных и прикладных публикациях. Такой подход позволил идентифицировать характерные черты локальных рынков труда, определить основные социокультурные барьеры, а также институциональные ограничения, с которыми сталкиваются жители малых городов и сельской местности при реализации трудового потенциала.

Результаты и их обсуждение . Современные социологи, включая Л.А. Третьякову, М.А. Гнатюк и И.В. Печкурова, отмечают, что устойчивое развитие малых городов и сельских территорий напрямую связано с принципом локальности, предполагающим активное использование внутренних ресурсов и вовлечение местных инициатив в процессы социально-экономической трансформации (Третьякова, 2011; Гнатюк, 2015). Исследования показывают, что укрепление локальной экономики за счет поддержки малых форм предпринимательства, агротуристических проектов, ремесленных производств и экологически ориентированных видов деятельности способствует созданию устойчивых рабочих мест и вовлечению локальных сообществ в более широкие региональные и национальные экономические процессы. Вместе с тем подчеркивается, что аграрная специализация, являвшаяся основой сельской занятости в предыдущие десятилетия, сегодня уже не обеспечивает полной занятости населения (Третьякова, 2011; Гнатюк, Печкуров, 2015).

Ниже представлены ключевые направления современных исследований стратегий занятости жителей малых городов и сельской местности, сгруппированные по тематическим направлениям, отражающим особенности трансформации трудовой сферы на периферийных территориях.

• 1.    Нестандартные формы занятости и самозанятость. Особое внимание в современной литературе уделяется нестандартным формам занятости, включая фриланс, дистанционную работу, краткосрочные трудовые контракты и проектную деятельность. Ф.А. Дудуева и соавторы фиксируют значительное распространение подобных практик, особенно среди женщин и молодежи, что объясняется их гибкостью и возможностью совмещать труд с ведением подсобного хозяйства, уходом за детьми или обучением (Современные исследования персонала. Социологический анализ

  управления персоналом и занятостью в диссертационных исследованиях …, 2016). Такие формы занятости частично компенсируют дефицит социальной инфраструктуры и низкий уровень доступных вакансий. При этом особый интерес проявляется к самозанятости: согласно результатам мониторинга, проведенного А.В. Андреенковой, около 18 % молодых респондентов в сельской местности заявили о намерении открыть собственное дело или перейти на режим налогообложения по патенту (Андреенкова, 2024).

• 2.    Трудовая миграция и демографические тренды. Другая важная тенденция связана с усиливающимися миграционными процессами. Как отмечает Е.С. Митрофанова, возраст начала трудовой миграции в последние годы заметно снизился, и значительная часть молодых людей покидает малые населенные пункты в возрасте 21–23 лет (Митрофанова, 2020). При этом «поколение локдауна», описанное А.А. Зудиной, демонстрирует высокую адаптивность к комбинированным и удаленным форматам труда (Зудина, 2024). Широко распространена маятниковая миграция, при которой жители малых городов и сёл работают в крупных центрах, сохраняя постоянное место жительства в родных населенных пунктах. Такая стратегия позволяет сохранить социальные связи и доступ к локальным сетям поддержки, но одновременно усугубляет проблему нехватки квалифицированных кадров на местах.

• 3.    Изменения отраслевой занятости. Анализ официальной статистики показывает, что в Пензенской области сохраняется рост занятости в строительстве и промышленности, а сельское хозяйство демонстрирует устойчивую динамику. По данным Пензастата, на начало 2025 г. в строительном секторе области работали свыше 8 000 человек в 2 000 организаций¹. Жилищное строительство в 2024–2025 гг. шло рекордными темпами, что косвенно указывает на рост спроса на строительную рабочую силу. В обрабатывающей промышленности регион также демонстрирует бум: в 2024 г. объем отгруженной продукции достиг 530 млрд руб. (рост на 8,2 % к уровню 2023 г.), при этом за год создано около 1,2 тыс. новых рабочих мест. Агропромышленный комплекс области показывает положительную динамику: по итогам уборочной кампании 2024 г. собраны рекордные 2,6 млн т зерна и более 400 тыс. т сахара². Несмотря на это, в сельском хозяйстве остаются вызовы, в том числе структурный отток трудовых ресурсов из сельских территорий, однако официальные публикации подчеркивают стабильность или рост занятости в аграрном секторе в последние годы.

• 4.    Само- и нестандартная занятость. В Пензенской области отмечается бурный рост самозанятости и гибких форм работы. По данным Федеральной налоговой службы (ФНС) и региональных органов, на начало 2023 г. в области насчитывалось около 32 тыс. плательщиков «налога на профессиональный доход» (НПД), а к началу 2024 г. их число превысило 48 тыс. (рост почти на 50 % за год)³. К ноябрю 2024 г. численность самозанятых достигла уже 66 тыс. человек⁴. Этот рост отражает вовлечение жителей области в малый бизнес и фриланс: самозанятые предлагают товары собственного производства, услуги грузоперевозок, репетиторства и т. д. В регионе появляются специальные коворкинги и онлайн-платформы, стимулирующие развитие цифровых профессий и удаленной работы. Отмечается, что около 15 % сельских молодых специалистов готовы работать фрилансерами, чтобы совмещать работу с проживанием на малой родине. Таким образом, нестандартные формы занятости (удаленная, проектная, «гиг»-работа) становятся все более заметной частью локального рынка труда.

• 5.    Институциональный фон и поддержка занятости. Региональные власти активно наращивают институциональную поддержку занятости и предпринимательства. По итогам 2024 г. вклад малого и среднего бизнеса в валовый региональный продукт (ВРП) Пензы составил 36,5 %. Благодаря продлению «налоговых каникул» для начинающих предпринимателей в секторе малого и среднего предпринимательства (МСП) численность занятых увеличилась на 6 % и превысила 220 тыс. человек. Государственные программы (социальные контракты) содействуют открытию собственного дела: в 2024 г. заключено свыше 900 контрактов на развитие предпринимательства (бюджет – более 300 млн руб.), при этом 90 % получателей статуса индивидуального предпринимателя (ИП) и самозанятых становятся именно самозанятыми гражданами⁵. Структурные изменения рынка труда поддержаны переходом центров занятости в мультифункциональные кадровые центры «Работа России», где жители региона не только ищут работу, но и проходят

• 6.    Структурные изменения и дисбалансы на рынке труда. Состояние последнего в Пензенской области характеризуется низкой безработицей и растущей напряженностью. По данным региональной службы занятости, уровень безработицы в сентябре 2024 г. составлял лишь 2,3 % (РФ – 2,4 %), а количество официально зарегистрированных безработных сократилось в 2,3 раза к началу года (до 1 381 человека). При этом число вакансий (9 тыс.) в 6,5 раза превысило количество безработных¹. Такие показатели указывают на структурный перекос: предприятия испытывают дефицит кадров, несмотря на формальную полную занятость. Исследования регулятора свидетельствуют, что примерно 13 % компаний все еще сообщают о нехватке специалистов (хотя этот показатель снижается)². В ответ фирмы повышают производительность и организуют обучение сотрудников, что уже смягчает кадровый дефицит. Одновременно наблюдается трансформация трудовых стратегий: жители малых городов комбинируют работу и подсобное хозяйство или одновременно работают в нескольких проектах, используя удаленную занятость и личное хозяйство. В целом, эта картина указывает на существенные структурные сдвиги – диверсификацию форм занятости и смещение в сторону «гибких» моделей труда при одновременном укреплении институциональной поддержки регионального рынка труда.

• 7.    Гендерные и возрастные особенности стратегий. Исследования гендерных различий показывают, что женщины чаще выбирают сферу образования и социальных услуг, а мужчины – физический труд, строительство и транспорт. При этом молодежь демонстрирует гораздо большую адаптивность и готовность к мобильности, что требует от региональных политик учета возрастных предпочтений и образовательных потребностей.

• 8.    Проблемы престижа и перспективности профессий. Согласно результатам исследования А.Е. Варшавского и коллег, лишь 12 % граждан считают сельскохозяйственные профессии перспективными для своих детей (Варшавский и др., 2020).

переобучение, профориентацию и тренинги. Банковский сектор отмечает, что пензенские предприятия эффективно взаимодействуют с вузами и колледжами (открывают корпоративные учебные классы и научно-производственные центры) для подготовки кадров. Эти шаги показывают, что управленческие структуры региона адаптируют политику занятости к потребностям локального рынка, стимулируя рост предпринимательства и обучение кадров.

Таким образом, итоги работы указывают на сложность и многомерность процессов, протекающих в сфере занятости в малых городах и сельской местности. В условиях нестабильности и цифровой трансформации наиболее успешными оказываются стратегии, сочетающие гибкость, локальную привязку и ориентацию на новые формы экономической активности, поддерживаемые как на уровне домохозяйств, так и в рамках региональной политики. На основе проведенного анализа сформулирована авторская типология основных стратегий занятости жителей малых городов и сельской местности (на примере Пензенской области).

• 1.    Самозанятость и локальное предпринимательство . Это стратегия, предполагающая открытие собственного дела или работу по контракту с учетом локальных возможностей. Сюда входят фермерские хозяйства, личные подсобные хозяйства (ЛПХ), ремесленные мастерские, торговые точки и небольшие сервисные услуги. Например, в Пензенской области многие сельские жители продают продукты своего производства на местных рынках или организуют кооперативы по переработке сельхозпродукции. Такая стратегия позволяет компенсировать дефицит формальной занятости: по наблюдениям экспертов, около 20 % занятых в глубинке относят себя к самозанятым³. Локальное предпринимательство опирается на поддержку государства – субсидии, льготные кредиты и образовательные программы, а также на семейный и социальный капитал. Этот тип стратегии гибок: многие предприниматели совмещают бизнес с сезонными работами и ЛПХ, тем самым повышая устойчивость доходов.

• 2.    Нестандартная и удаленная занятость (фриланс, дистанционная работа, проектная деятельность). Это стратегия, основанная на использовании цифровых технологий и неформальных каналов трудоустройства. Жители сельской местности работают удаленно в крупных городах или на международных платформах, участвуют в проектах «на волне» интернет-экономики. В Пензенской области создаются фриланс-площадки и коворкинги, что стимулирует молодежь осваивать цифровые профессии (программирование, дизайн, онлайн-образование). Удаленная занятость привлекает тех, кто хочет избежать миграции, сохранив связь с родной территорией. Она компенсирует недостаток инфраструктуры и высокую безработицу: согласно исследованиям, около 15 % молодых специалистов в сельской местности рассматривают фриланс как предпочтительный спо-

• соб трудоустройства1. Эта стратегия наиболее популярна среди молодежи: они легче осваивают новые технологии и не привязаны к физическому месту работы.

• 3.    Маятниковая трудовая миграция – стратегия регулярных поездок на работу в более развитые регионы. Жители малых городов и поселков совершают ежедневные или еженедельные поездки в региональные центры (например, в Пензу) или к промышленным предприятиям в соседних областях. В Пензенской области маятниковая миграция широко распространена среди квалифицированных рабочих и специалистов: они сохраняют постоянную прописку, но временно работают далеко от дома. Такая стратегия позволяет использовать более высокооплачиваемые рабочие места, сохраняя при этом жилые связи на периферии. Однако постоянные перемещения создают социальные издержки – разрыв семейных связей и утечку кадров. В условиях сокращения возможностей локального рынка труда маятниковая миграция становится механизмом выживания для сельской молодежи, особенно мужчин, в том числе благодаря улучшению транспортной доступности и появлению регулярных маршрутов в районные центры.

• 4.    Комбинированные (гибридные) стратегии – стратегия, сочетающая сразу несколько видов деятельности: формальную или удаленную работу и ведение личного подсобного хозяйства или сезонных подработок. Например, сельский житель может подрабатывать в совхозе несколько дней в неделю и одновременно заниматься охотничьим хозяйством или фермерством. В Пензенской области такие комбинации часто встречаются у старшего поколения: они стабилизируют доходы семьи, комбинируя гибкий график с собственным хозяйством. Молодежь тоже выбирает смешанные модели: например, совмещает частичную занятость (в формате фриланса, дистанционной работы, проектной деятельности) с выращиванием овощей или уходом за скотом. Комбинированная стратегия играет роль социальной подушки безопасности – она позволяет не зависеть от единственного источника заработка и адаптироваться к демографическому спаду (когда молодежи становится меньше, семьи вынуждены самостоятельно обеспечивать продовольственную безопасность и доход). Эта стратегия ярко отражает влияние цифровой трансформации: владение интер-нет-ресурсами позволяет параллельно искать подработку онлайн и сохранять хозяйство, что раньше было невозможно.

Предложенная типология отражает реальные трудовые практики и подчеркивает новые сочетания традиционных и инновационных методов трудовой деятельности жителей малых городов и сельской местности. Таким образом, авторская классификация стратегий занятости впервые учтена именно в контексте цифровых возможностей и демографических вызовов периферийных регионов, что дает возможность глубже понять механизмы социальной адаптации и устойчивого развития малых сообществ.

Заключение . Проведенный анализ позволил выявить ключевые особенности стратегий занятости населения малых городов и сельской местности. Установлено, что социокультурные и институциональные факторы существенно влияют на выбор трудовых практик, а цифровое неравенство, миграционные настроения и ограниченные возможности локальных рынков труда формируют спектр адаптивных механизмов. Научный вклад исследования состоит в систематизации стратегий занятости жителей периферийных регионов и предложении авторской типологии таких стратегий, учитывающей влияние цифровой трансформации экономики и демографического спада. В условиях нарастающей экономической турбулентности и продолжающегося разрыва между центром и периферией именно адаптивные, гибкие формы занятости становятся для периферийного населения способом не только выживания, но и социальной реализации. Полученные выводы подчеркивают необходимость пересмотра традиционных подходов к поддержке занятости в регионах и разработки новых моделей, опирающихся на принципы локальности, цифровой инклюзии и партнерства между секторами. Вместе с тем выявлена ограниченность количественных данных официальной статистики: для полноценной интерпретации стратегий занятости необходимы совместные макро- и микроанализы, включающие опросы и кейс-исследования жителей малых городов и сел. Такая интеграция статистической информации и социологических данных обеспечит более точное проектирование социальной политики, способной эффективно отвечать на вызовы цифровой трансформации и демографического спада на периферии.