Структурные модели символа в поэтическом тексте

Языковое исследование символа проблематично в силу многозначности и междисциплинарного статуса этого термина. В то же время по причине, с одной стороны, расширения межкультурных коммуникаций, а с другой - забвения национальных корней, древней мифологии возникает пристальное внимание к символу культуры как хранителю менталитета и транслятору национальной образности. Именно поэтому в лингвокультурологии актуальны проблема языковых маркеров символа в языке и речи, а также разработка принципов его анализа в тексте.

Как знак символ представляет собой механизм эмпирического познания действительности, когда чувственная реальность А (означающее) является инструментом ассоциативного познания метафизического непознанного объекта В (означаемого): «А символизирует В». Например, чувственно воспринимаемый образ моста является принципом понимания смерти как перехода по радуге через мифическую небесную реку в страну мертвых [1, с. 282].

В языке символ выражен другим знаком – лексемой, которая имеет свое означающее (фонемный ряд) и свое означаемое (значение некоего чувственно воспринимаемого предмета, признака или действия). В свою очередь словесный знак сам является предметом означения: чувственный образ соотнесен с символическими значениями, закрепленными за ним культурой народа [2, с. 79]. Так, означающее А символа МОСТ (лексема мост ) состоит из фонемного ряда (а1) <мост> и двух прямых понятийных значений, создающих

образно-эмпирическое представление о денотате (а2): ‘сооружение для перехода, переезда через реку, овраг, железнодорожный путь и т.п.’ и ‘помост, настил из досок и бревен’ [12]. Означаемое В состоит из пяти символических значений, для отбора которых мы воспользовались словарями и энциклопедиями символов*: а) связь между землей и небом; б) радуга и Млечный Путь; в) переход человека из одного духовного состояния в другое; г) переход женщины от девичества к замужеству, брак; д) переход человека в мир душ, смерть.

а1

<мост>

А

а2

• -    сооружение для перехода через реку;

• -    помост;

  - жилое помещение

В

• -    связь между небом и землей;

• -    радуга или Млечный Путь;

• -    переход из одного духовного состояния в другое;

• -    брак;

• -    смерть

Двойное означение обусловливает поли-денотативность символа – единственный его безусловный маркер: на один денотат указывает означающее, а на другой – означаемое. Термин денотат понимается нами очень широко: «… это не только предмет в собственном смысле этого слова или представление о данном предмете, а также класс однородных предметов, но и любой фрагмент действительности и представление о нем» [13, с. 51]. Например, слово-символ мост может быть соотнесено сразу с двумя денотатами: 1) ‘сооружение для перехода’ и 2) например, ‘радуга’ или ‘брак’. Таким образом, символ рождается как тождество двух равноправных денотатов и является константной в культуре народа моделью, способной к порождению многочисленных речевых вариантов.

В поэтическом тексте инвариантная модель символа А - В варьируется, и каждый из компонентов имеет свой языковой носитель – слово, словосочетание, предложение или сложное синтаксическое целое, в котором символ может предстать двучленным или одночленным. Традиционно признак одно-членности и двучленности применим к метафоре: двусторонняя и односторонняя метафоры у В.Г. Гака [5, с. 485 - 486], открытые и закрытые метафоры у Н.А. Кожевниковой [8, с. 107]. Структурные типы метафо-

* Здесь и далее значение символа формируется на основании повторяющихся данных словарей символов [3; 7; 9; 10; 15].

ры Ю.П. Солодуба [14] основаны на следующем. Во-первых, в тексте могут быть вербализованы как оба ее компонента (и логический субъект, и логический предикат), так и один (логический предикат). Первая метафора называется двучленной, а вторая – одночленной. Во-вторых, денотат каждого компонента метафоры может быть назван одной лексемой ( А или В ), а может – несколькими, дополняющими и характеризующими денотат ( Аа или Вb ), где А и В – прямые номинации денотатов, а и b – номинации признаков или деталей денотатов. Применим эту структурную типологию к модели символа. Главное отличие структурной модели метафоры от структурной модели символа заключается в том, что первая реализуется в пределах одного предложения, где А и В – его компоненты, а вторая выражена как параллелизм двух предложений, где А и В – отдельные простые предложения или предикативные части сложного.

Объясним эту закономерность. Если поли-денотативность – главный закон символа, то такую референцию могут оформить лишь по-лиситуативные конструкции, в частности параллелизм двух предложений, где две ситуации сосуществуют как две равноправные реальности [4, с. 101]. Так, модель символа МОРЕ – ДУША реализуется в стихотворении М. Цветаевой как параллелизм двух предложений: Целому морю ( А ) – нужно небо , Целому сердцу ( В ) – нужен весь Бог .

В отличие от символа метафора – моноде-нотативный знак. Означающее метафоры – логический предикат, характеризующий логический субъект-означаемое А по тем или иным признакам денотата В . Эти признаки экстраполируются на денотат А и создают единое образное представление, при этом сам денотат В опускается, «гаснет» в бытие единого денотативного плана. Обратимся к метафоре Б. Пастернака Стога с облаками (А) построились в цепь И гаснут, вулкан на вулкане (В). Здесь означаемое А – стога с облаками, а вулкан на вулкане – В , его логический предикат. Цветовая гамма извергающегося вулкана переносится на освещенные закатным светом стога сена и облака. Но сам денотат «вулкан» в создании поэтической реальности не участвует, и реален только один денотат – представление о закатных стогах и облаках (а вовсе не о вулканах), и выражен он компонентами одного простого предложения с обособленным приложением вулкан на вулкане .

Обратимся непосредственно к структурным моделям символа, которые, как уже было сказано выше, отличаются от структурных мо- делей метафоры тем, что, будучи полидено-тативными, реализованы в сложных предложениях или отдельных простых предложениях одной строки, строфы, одного стихотворения – словом, одного микроконтекста. При этом двучл енн ым называется символ, у которого формально, т.е. средствами языка, в поэтическом тексте выражены оба компонента (и означающее, и означаемое), а одн очл ен -ны м – у которого вербализован только один компонент. Структурные модели двучленного символа: А.–В.*, А.–Вb., или Аа.–В., Аа.– Вb., а.–В., А.–b., где А – означающее, В – означаемое, а и b – их признаки, косвенно называющие денотат. Структурная модель одночленного символа: А. или Аа. Приведем примеры.

А.–В. В строках из стихотворения П. Вяземского «Осень» реализован символ СОЛНЦЕ – РАДОСТЬ: Как солнце ( А ) светится в волнах, на свежих нивах! Как сердцу радостно ( В ) раскрыться и дышать! Его означающее выражено в одном предикативном сочетании солнце светится , а означающее – в другом: сердцу радостно .

A.–Bb. В стихотворении П. Антокольского предложение Сны ( A ) возвращаются из странствий связано семантическим параллелизмом с предложением из второй строфы: Из вечной (b) ночи погребенных (В) Выходит юноша-ребенок . В основе этого грустного стихотворения лежит символ СОН – СМЕРТЬ: спустя 15 лет душа убитого на фронте солдата, возвратясь домой, пытается вспомнить свое родство с этим местом: Он замечает временами Свое родство и сходство с нами. Означающее сны названо непосредственно, а означаемое «смерть» выражено метафорой ночь погребенных с эпитетом вечная .

Aa.–Bb. В стихотворении А. Блока «На весеннем пути в теремок…» модель символа ВЕТЕР – ЗВУК (ГОЛОС, МУЗЫКА) реализована определительными словосочетаниями перелетный ветерок и золотой голосок в составе разных предикативных частей бессоюзного предложения: На весеннем пути в теремок Перелетный (a) вспорхнул ветерок (A), Прозвенел золотой (b) голосок (B).

А.–b. Смысл стихотворения М. Цветаевой «Август – астры…» во многом определяется символом ЯБЛОКО: Полновесным, благосклонным Яблоком (А) своим имперским (b), Как дитя, играешь, август. Среди значений этого символа – 1) ‘земля’ и 2) ‘любовь’. Оба лишь опосредованно актуализированы контекстом. Первое ассоциативно связано с име- нем императора Августа, в честь которого и назвали последний месяц лета: на одной из его монет имеется изображение шара как символа владычества. Связь яблока и Августа подчеркнута синтаксическим параллелизмом: Яблоком своим имперским// Именем своим имперским. Второе значение – ‘любовь’ – следует из строчек: Август! – Сердце! Месяц поздних поцелуев… и выражено метонимическим словосочетанием поздние поцелуи.

а.–В. – редкий вариант модели, когда означающее не вербализовано, но на него либо непосредственно, либо опосредованно указывает его признак а . Если признак точно проясняет означающее и его можно реконструировать (по контексту или апеллировать к соответствующему символу культуры), то символ является двучленным. Если означающее не проясняется, то сам факт выражения символа культуры ставится под сомнение. Так, в стихотворении М. Цветаевой «Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе…» означаемое символа ОГОНЬ – ЛЮБОВЬ названо уже в первой строке: Любовь! Любовь! Означающее непосредственно не названо, но на него косвенно указывают глагольные формы с прямым значением горения или плавления ( растоплен, спален, разгорается ). Таким образом, мы можем констатировать вариант двучленного символа.

А. или Аа. Это формула одночленного символа, в котором означаемое не вербализовано и реконструируется лишь предположительно по микро- или макроконтексту произведения. Под микроконтекстом мы будем подразумевать синтаксически связанное с лексической единицей окружение (словосочетание, предложение, сложное синтаксическое целое), а под макроконтекстом – окружение, не ограниченное ближайшими синтаксическими связями: контекст всего произведения или даже всего творчества поэта, а также экстралингвистическое окружение, повлиявшее на содержание стихотворения (дневники, воспоминания, исторические или биографические факты и, наконец, культурный фон). Тот факт, что означаемое не вербализовано, вовсе не означает его полного отсутствия из-за «парадокса Робинзона» – значимого умолчания означаемого. Этот закон одночленного символа был впервые сформулирован К. Леви-Строссом и проанализирован Ж. Делезом. «Парадокс Робинзона» заключается в том, что означаемое символа может быть «утоплено», т.е. формально никак не выражено. Однако это вовсе не значит, что оно отсутствует: оно за- дано как символическая «валентность» чувственного образа и необходимость истолкования [6, с. 150]. Существует несколько фольклорно-литературных жанров с одночленным символом, например литературные сны и загадки, где восстановление отсутствующего компонента – необходимый акт, без которого само произведение этого жанра не возможно. Приведем пример одночленного символа в поэзии. Так, в стихотворении К. Бальмонта «Скарабей» образ чудесного жука – одночленный символ: Я знаю, что сегодня видел чудо, Гудел и пел священный скарабей (А). Скарабей – египетский символ солнечного цикла как в его дневном, так и ночном, т.е. загробном, проявлении. На его дневную символику косвенно указывают строки об облачных зыбях: Душе был слышен ясный зов оттуда, Где зреет гром средь облачных зыбей… Но в стихотворении есть намек и на другое значение скарабея: как всякий солярный символ, он обозначает и путешествие души в царство мертвых, недаром жука изображали на гробницах и помещали в могилы, чтобы душа беспрепятственно переселилась в солнечный мир. В стихотворении на это значение намекает лексема душа (Душе был слышен зов оттуда). Кроме того, скарабей в стихотворении неожиданно превращается в ладью – еще один символ путешествия по небесному морю: Вдруг мощный жук ладьею стал скользящей, Мелькало белым тонкое весло. Играли струны музыкою зрящей, И сердце пробуждалось в ней светло.

а.–b.: в данной модели не назван ни один компонент, но каждый из них представлен лишь признаком, явно или косвенно указывающим на денотат. В этом случае сам факт квалификации символа зависит от степени проясненности денотатов его означаемого и означающего: 1) если оба признака a и b точно указывают на денотаты и их можно реконструировать, то это двучленный символ; 2) если признак означающего а прозрачно указывает на денотат, а означаемого b – лишь косвенно, то символ одночленный; 3) если оба признака не позволяют реконструировать денотаты символа, то можно вообще сомневаться в факте его присутствия в тексте стихотворения. Так, в стихотворении М. Цветаевой «Жалоба Федры» глагол опалить точно указывает на означающее узуального символа ОГОНЬ – ЛЮБОВЬ. Ипполитом опалена (а)! Ипполитом клянусь (b) и брежу (b). Лексические значения глаголов бредить (‘в сильном увлечении думать и говорить все об одном’ [12]) и клясться (‘клят- венно уверять в чем-либо’ [12]) предполагают, что речь идет о сильной любви, но непосредственно об этом не говорят. Во всем стихотворении нет ни одного слова с семантикой любви в понятийном значении. О безумной любви Федры – дочери критского короля Миноса и жены Тезея – к пасынку Ипполиту мы знаем вовсе не из стихотворения М. Цветаевой, а по всемирно известному сюжету древнегреческих мифов, воспетому в трагедиях Еврипида и Расина. Однозначный культурологический комментарий позволяет реконструировать означаемое, и мы можем утверждать, что в этом стихотворении использован одночленный символ ОГОНЬ – ЛЮБОВЬ.

a.–b . Из стихотворения Ф. Искандера «Ода апельсину»: В нас оживают сласто-любы (b) При виде долек золотых (а) , Преувеличенных, как губы У современниц молодых. Эти строки посвящены апельсину – восточному символу любви, брака и изобилия (АПЕЛЬСИН –ЛЮБОВЬ). Означающее символа названо достаточно определенно, но опосредованно через синекдоху – золотые дольки . На означаемое ЛЮБОВЬ косвенно намекает слово сластолюбцы (‘сладострастный’ человек (Там же)): именно сладострастное ощущение внушает вид апельсиновой дольки и вызывает в любовных фантазиях лирического героя представление о губах молодых женщин. Символ АПЕЛЬСИН – ЛЮБОВЬ можно квалифицировать как одночленный.

Итак, вне контекста символ выражен лексемой и представляет собой надъязыковой двухкомпонентный знак, т.к. его означающее А, в свою очередь, тоже является знаком и состоит из а) фонемного ряда, б) значения чувственного образа, действия, признака, а означаемое – из нескольких символических значений, продиктованных культурой народа. В поэтическом тексте константная модель символа может быть выражена как словом, так и разными синтаксическими единицами. Однако маркерами символа в тексте являются его соответствие культурному инварианту и полиденотативность. Именно (не)вербализованность (и ее полнота) денотатов означающего и означаемого позволила нам выделить несколько структурных типов символа в тексте: 1) двучленные символы, в которых денотаты компонентов полностью названы: А.–В., Аа.–Вb., А.– Вb., Аа.–В.; 2) двучленные символы, в ко- торых денотаты напрямую не названы, но на них косвенно указывают их признаки: а.–В., А.–b., a.–b; 3) одночленные символы, где не названо означаемое: А. или Аа.