Судьба мадам Гомец в русской литературе и культуре XVIII века

дениях «мадам Гомес» (свои переводы он, так или иначе, соотносил с переводами Гомец).

Интерес в России к новому для читателей автору был несомненен, что и вызвало намерение издать в русских переводах все повести Мадлен Гомец. С 1765 г. начали выходить «Сто новых новостей. Сочинения госпожи Го-мец» в Санкт-Петербурге, в типографии Сухопутного шляхетного корпуса. Французское 19томное издание в русском варианте превратилось в десятитомник4.

Первые три тома изданы за счёт гвардии капитана Матвея Скобельцына. Русская версия данного издания отражена в библиографических пособиях Сопикова (под № 11558),

Сиповского (№ 175), Шамрая (№ 130 - 132; 157 – 160; 174 – 175). Описываемое издание находится в фондах РГБ, БАН, РНБ, МГУ (т. 3 – 4), ГПИБ (т. 1 – 3, 5, 6)5. Формат тома – 10х17 см. Переплёт темный, серо-зелёный. Из элементов книги наличествуют титульный лист, виньетки, бегущий титул «Сто новых новостей». В русском издании описание содержания отсутствует. На титульном листе экземпляров РНБ – экслибрис с погрешностями: «Из: би: с: п: к. Косиц. аго».

К первому тому русского издания на ненумерованной странице дано предисловие – своеобразная информация, относящаяся к переводу; в третьем томе тоже есть вставная конструкция – письмо к издателю от переводчика. Примечательно, что многие тома русского издания (мы бы их назвали – Избранное госпожи Гомец) снабжены примечаниями, послесловиями, вступлениями. Таким образом, можно говорить о неком диалоге издателя и переводчика с читателем середины XVIII в. Подобная культура диалога книги с читателем бытует у нас с Древней Руси6, однако литературные и филологические функции этих вставных конструкций в издании стали иными – не поучать, а развлекать, приносить удовольствие. Реализация триады: автор – книга – читатель (а в нашем случае, издатель – книга – читатель) стала иной: утверждение некой общественной роли издателя, привлечение внимания к самому изданию – многотомному, выходящему на протяжении нескольких лет. Чрезвычайно важно и то обстоятельство, что во вставных конструкциях к переводам западноевропейских произведений (письмах, обращениях, комментариях, предисловиях и послесловиях) решались проблемы литературной коммуникации, риторики и поэтики. В отличие от древнерусской литературной жизни, издатели и переводчики уже выступали как представители литературной профессии, речь шла уже о неком профессионализме: они уже понимали роль переводной литературы в русской культуре середины XVIII в.

Составители и издатели текстов с этими вставными внетекстовыми конструкциями представляли не только перевод, но и презентацию автора, в данном случае, – мадам Гомец. Они пропагандируют её как известного во Франции автора (в действительности же, Го- мец во Франции была не столь уж известна, относилась к литературной периферии), вызывая тем самым интерес к неизвестному в России автору, его личности и творчеству.

Нельзя сказать, чтобы предисловия содержали богатый историко-культурный или литературный материал, но, тем не менее, они вполне проясняют культуру перевода и в целом книжную культуру того времени. Так же, как и в древнерусских предисловиях, составители сочинений мадам Гомец адресовали свои обращения вообще к читательской массе в целом. Не можем мы сказать и о том, что эти вставные конструкции в тексте являлись историко-культурным или литературным феноменом, как это бывало, например, в польских старопечатных предисловиях XVI – XVII вв.7. Вместе с тем, они влияли на читательские вкусы и, в каком-то смысле, определяли их. Поэтому в историко-литературном процессе середины XVIII в. вставные конструкции были характерны не только для оригинальной, но и переводной литературы, в чём мы убеждаемся, изучая «Сто новых новостей сочинения госпожи Гомец».

В десятом (последнем) томе содержится обращение «К читателям»: «Сим десятым томом заключаю я сие руководство, хотя вместо показанных в титуле ста новостей находится здесь только тридцать четыре, опасаясь, чтоб большое издание не было в тягость читателям как в рассуждении пространств так и цены, но по прошествии несколько времени естли время и случаи допустят не примену издавать на свет и последующие томы» (Х, 255).

Издание не было продолжено. Левин полагает, что «новости» госпожи Гомес наскучили русским читателям»8.

Даём роспись томов русского издания:

Том I–II представляют собой конволют (переплетены вместе, как одно издание) – 196 с.,

СПб., 1765.

• Ч.    1. Несчастье одного бывает другому счастием.

• 1    – 52.

• Ч.    2. Достойный приговор. 53 – 176.

Вставная часть в стихах: Эпистола Элоизы к Обеларду.

Том II. 140 с. + 9 с. ненумерованных: «Каталог книгам и гридировальным фигурам по алфавиту, которые можно купить в книжной Сухопутного шляхетского корпуса лавке у переплетчика Карла Тидцелиуса, и почему ценою». Среди этих книг – «Феофановы проповеди части I – II с портретом, часть III и последняя».

• Ч.    III. Самос. 1 – 78.

• Ч.    IV. Нестроения от ненависти происходящия.

79 – 140.

Том III. 204 стр.

Открывается предисловием (о нём говорилось выше)

• VI.    Новость. Увенчанное постоянство 1 – 68.

• VII.    Новость. Знатный путешественник. 68 – 90.

• VIII.    Новость. Повесть о княжне Якской. 90 – 137.

• IХ.    Новость. Продолжение повести о Фульнии

и Сидамеке. 138 – 204.

Том IV–V (опять конволют) СПб., 1866.

Том IV

• Х.    Новость. Продолжение Знатного путешественника. 1 – 73.

• XIV.    Новость. Удалерик, принц Богемский. 74

  – 135.

• XV.    Новость. Продолжение Удалерика. 136 –

Том V.

• XVI.    Новость. Любовник, соперник и поверенный сам себе. 3 – 89.

• XVII.    Новость. Вестала. 90 – 112.

• XVIII.    Новость. Повесть о Клодомарке. 113 – 187.

Том VI – VII, конволют. СПб., 1766.

Том VI .

• ХIХ.    Новость. Продолжение Весталы. 3 – 85.

• ХХ.    Новость. Аделаида, королева Лонгобырд-ская. 86 – 147.

Дан каталог книгам. Примечательно. что уже в этом каталоге рекламируются Сто новых новостей: в продаже имеются тома 3 – 7.

Том VII.

• ХХI.    Новость. Продолжение Аделаиды, королевы Лонгобырдской.

Вновь дан каталог книг.

Том VIII . СПб., 1767.

• ХХIII.    Новость. Великодушный морской разбойник. 3 – 67.

• ХXIV.    Новость. Героическая любовь. 68 – 126.

• ХXV.    Новость. Неожиданный удар. 127 – 161.

• ХXVI.    Новость. Любовь сильнее природы. 161– Том IХ.

• ХXVII.    Новость. Смерть побежденная любовью. 3–87.

• ХXVIII.    Новость. Торжество добродетели. 88 – 132.

• ХХIХ.    Новость. Одно служит заменю другому.

133 – 186.

Том Х . СПб., 1768.

• ХХХ.    Новость. Нумерана. 3 – 102.

• ХХХI.    Новость. Повесть о Ерихе де Монтобане.

102 – 171.

• ХХХII.    Новость. Продолжение Нумераны.

Всё это авантюрно-любовные новеллы и повести, небольшого объёма – от 10-ти до 60-ти страниц.

Содержание повестей мадам Гомец – войны, любовные коллизии, экзотика Востока, сверхъестественные страсти; сотни «золушек», которые – благодаря или почти чудесным превращениям, или волею случая – становятся графинями и королевами; широчайший диапазон социальных представителей: в качестве героев представлены все социальные слои – от пастуха до властелина. Герои её «новостей» достаточно свободно перемещаются во времени и пространстве, часто не привязаны ни к каким историческим событиям. Излюбленный приём автора – нагромождение фактов, лиц, событий, происшествий.

Например, в 7-ой повести «Знатный путешественник» Петро Делаваль римский дворянин не только благороден и знатен своим происхождением, но и разум украшает его, готов служить своей любимой, ради неё идти на жертвы. А повесть о княжне Якской построена по типу восточной повести.

Повести «Несчастие одному бывает другому счастием» («I новость») и «Нестроения от ненависти происходящия» («IV новость»)  про изведения, весьма характерные для творчества мадам Гомец. Сюжеты в этих повестях, казалось бы, совершенно разные, даже антитетичные: в первой повести современный «восточный», во второй – исторический «северный». Но повести имеют много общего в разработке столь разных сюжетов, в приемах изображения характеров персонажей, в раскрытии авторской позиции, много общего также в структуре и стиле повестей.

Во французском 19-томнике обе повести были напечатаны в 9-ом томе под номерами 48 и 50: « XLVIII . Les desordres de la haine»

(Беспорядок из-за ненависти) и  «L.  Le malheur de l’un fait quelque fois le bonheur» (Иногда счастье одних строится на несчастье других). В русском 10-томнике сочинений госпожи Гомец эти повести занимают другие места: повесть «Несчастие одному бывает другому счастием» (так переведено на русский язык название 50-ой повести) открывает первый том и, стало быть, все собрание из «Ста новостей»; повесть «Нестроения от ненависти происходя-щия» (таков перевод названия 48-ой повести) напечатана во втором томе под номером 4 (последняя в этом томе). В обеих повестях на первый план выдвинут нравственный аспект, подчеркнутый уже в заглавии. Анонимный переводчик (или переводчики) сохраняют авторские названия повестей, подчеркивая вслед за автором нравственную коллизию в сюжетах повестей. Взаимоотношения персонажей на первом месте в этих повестях, одна из которых «восточная», а другая «европейская».

Хотя переведённые на русский язык повести мадам Гомец не стали художественным открытием в русской литературе середины XVIII века, они способствовали в определённой степени формированию жанровой системы русской прозы. Таким образом, известные и неизвестные русские переводчики открыли читателю новое имя – Мадлен Гомец, а переводческая культура обогатилась новым опытом.

К переводной литературе в России никогда не ослабевал интерес. Переводами иностранных книг занимались и профессиональные литераторы, и любители, ставя при этом самые различные задачи и преследуя самые различные цели – от выполнений социального заказа до приятного интеллектуально-творческого времяпрепровождения.

Переводная литература в XVIII столетии выполняла двойную функцию: во-первых, переводчики знакомили русских читателей с произведениями западноевропейской литерату- ры (тем самым переводы на русский язык осуществляли, прежде всего, познавательную функцию); во-вторых, переводная литература естественным образом вливалась в русский историко-литературный процесс, «ассимилировалась» и воспринималась уже как «своя» литература. Усваивая западноевропейские сюжеты и особенности художественной формы, переводчики осуществляли несомненное влияние на развитие отечественной литературы.

В процессе формирования жанра так называемые «второстепенные» авторы и беллетристика литературной периферии играют не последнюю роль. В литературных шедеврах признанных мастеров слова их творческая «кухня» оказывается скрытой, невидимой. У «второстепенных» же и «третьестепенных» авторов по разным причинам (недостаточность мастерства, литературное ученичество, стремление подражать образцу и т.д.) эта литературная «кухня» оказывается открытой для читателя (равно как и переводчика), ибо он видит «замук», соединяющий «своды» и отдельного произведения, и жанровой формы в целом.

Художественно незатейливые, но содержательно интересные, с хорошо выстроенным сюжетом и занимательной интригой повести мадам Гомец сыграли свою, пусть и скромную роль в русской переводной культуре и в становлении жанров повести и романа. Переводы произведений, подобных «новостям» мадам Гомец, способствовали становлению жанра повести в России, что придется уже на конец столетия, в литературе сентиментализма. А генезис жанра русской повести необходимо видеть не только в «гисториях» петровской эпохи, но и в переводной западноевропейской прозе, органично входившей в русский литературный процесс середины XVIII века.

Повести Гомец дают в определенной степени уникальную возможность рассмотреть феномен англо-франко-русского культурного сотрудничества. Посредством переводной культуры был создан прецедент такого литературно-эстетического сотрудничества, которое в России середины XVIII века определило успех произведений Мадлен Гомец.

DESTINY OF MADAM GOMETS IN RUSSIAN LITERATURE AND CULTURE OF THE XVIII CENTURY