Технологии политики Российской Федерации по противодействию религиозному экстремизму на Северном Кавказе

Актуальность темы в том, что политика Российской Федерации по противодействию религиозному экстремизму является важным направлением государственной политики национальной безопасности, а также этнополитики и внешней политики. Современные тенденции развития политики РФ характеризуются повышением степени ее концептуальной завершенности и последовательности реализации. «Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г.» обязала создать государственную и муниципальную системы мониторинга состояния конфессиональных отношений и раннего предупреждения конфликтных ситуаций. Эти системы должны обеспечивать возможность оперативного реагирования на возникновение конфликтных и предконфликтных ситуаций в субъектах Российской Федерации и муниципальных образованиях.

Тема работы анализируется политологами часто, но фрагментарно. Основные усилия экспертов сосредоточены на определении и критике социальных условий и причин религиозного экстремизма, его идеологем и методов противоправной активности. В меньшей мере выявлены политические, особенно информационные технологии противодействия религиозному экстремизму на материалах республик Северного Кавказа.

Цель статьи – осмыслить политические технологии противодействия религиозному экстремизму в качестве направления обеспечения национальной безопасности России в Северо-Кавказском федеральном округе. Это потребует выявить направления антиэкстремистской активности федеральных и региональных органов власти, предложить меры по повышению эффективности технологий противодействия экстремизму на Северном Кавказе.

Федеральный закон № 114 от 25 июля 2002 г. «О противодействии экстремистской деятельности» определил основные направления противодействия экстремизму [1]: принятие профилактических мер предупреждения экстремистской деятельности; выявление и устранение причин и условий, способствующих такой активности; выявление, предупреждение и пресечение экстремистской деятельности общественных и религиозных объединений, иных организаций, физических лиц.

Федеральные законы от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» и № 112-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Рос- сийской Федерации в связи с принятием Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”» закрепили положения политики, предусмотрели санкции по п редупрежде-нию экстремистских действий:

• –    объявление предостережения руководителю общественного или религиозного объединения либо иной организации о недопустимости осуществления экстремистской деятельности;

• –    вынесение письменного предупреждения общественному или религиозному объединению либо иной организации о недопустимости осуществления экстремистской деятельности в случае выявления фактов, свидетельствующих о наличии в их деятельности признаков экстремизма;

• –    приостановление деятельности общественного или религиозного объединения в случае осуществления им экстремистской деятельности, повлекшей за собой нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, собственности, законным экономическим интересам физических и (или) юридических лиц, обществу, государству или создающей реальную угрозу причинения такого вреда, до рассмотрения судом заявления о его ликвидации либо запрете его деятельности;

• –    вынесение предупреждения учредителю и (или) редакции (главному редактору) о недопустимости распространения экстремистских материалов в случае их распространения через средства массовой информации.

В некоторых субъектах Российской Федерации приняты законы, определяющие основы, формы и методы противодействия религиозному экстремизму, принципы ответственности за религиозный экстремизм. Среди них – Закон Республики Дагестан от 16 сентября 1999 г. № 15 «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» [2]; Закон Карачаево-Черкесской Республики от 4 мая 2000 г. № 6-РЗ «О противодействии политическому и религиозному экстремизму на территории КЧР» [3]; Закон Кабардино-Балкарской Республики от 1 июня 2001 г. «О запрете экстремистской религиозной деятельности и административной ответственности за правонарушения, связанные с осуществлением религиозной деятельности» [4].

Но эти нормативные акты республик спорны и в правовом, и в политическом отношениях. Они принимались в тяжелейший момент контртеррористической операции в Дагестане и Чечне, когда надо было быстро пресечь экстремизм. Благая цель не должна отменять необходимость точного, аргументированного определения признаков экстремизма в деятельности религиозных объединений. Как признают исламоведы, экстремизм может проявляться и в «традиционных» течениях ислама (для Северо-Восточного Кавказа это суфийские тарикаты), и в салафизме (упрощенно называемом ваххабизмом) [5, с. 98–107; 6, с. 174–238]. Преследование ваххабизма по факту религиозной принадлежности, а не вследствие противоправной экстремистской деятельности может в условиях Дагестана и Чечни лоббироваться некоторыми тарикатами либо духовными управлениями мусульман, то есть быть обусловлено корыстными целями.

Положительный опыт Дагестана состоит в другом. В этом субъекте Федерации приняты и осуществлялись «Комплексная программа по противодействию религиозно-политическому экстремизму в Республике Дагестан на 2009–2011 гг.» [7], программа «Развитие национальных отношений в Республике Дагестан на 2011–2015 годы» [8] с поквартальным общедоступным отчетом. Программы нацелены на преодоление идеологической привлекательности экстремизма для молодежи путем активной разъяснительной работы с привлечением научной интеллигенции, СМИ и представителей духовенства. Программы стали шагом к созданию политики, демонстрирующей преимущества религиозной и национальной терпимости, устойчивости к экстремистской пропаганде [9, с. 243].

Правительство Дагестана оказывает финансовую поддержку институтам гражданского общества на конкурсной основе для реализации проектов повышения социальной активности населения, распространения патриотизма и гражданственности, укрепления межнационального согласия, противодействия религиозно-политическому экстремизму, воспитания молодежи в духе этнической и религиозной терпимости, неприятия экстремизма.

В распространении этнического и религиозного экстремизма нарастающую роль играют электронные СМИ. Не только телевидение и радио, но интернет и мобильные телефоны, по которым рассылаются пропагандистские материалы, могут стать информационным оружием. Роль интернета в современном обществе возрастает. В молодых возрастных группах эта роль существенно выше, чем среди старшего и среднего поколений.

Подчас СМИ способствуют распространению провокационной или даже экстремистской информации, что может повышать недоверие граждан к органам власти и их политике, поощрять дезориентацию и панику в условиях угроз терроризма. Ситуация изменилась с принятием в 2006 г. ФЗ «О противодействии терроризму». В нем содержится норма о том, что «решение о введении правового режима контртеррористической операции (включая определение территории (перечня объектов), в пределах которой такой режим вводится, перечня применяемых мер и временных ограничений, решение об отмене правового режима контртеррористической операции подлежат незамедлительному обнародованию» [10]. В ст. 4 Закона РФ «О средствах массовой информации» (в редакции 2006 г.) определено, что порядок сбора информации журналистами на территории проведения контртеррористической операции (КТО) определяется руководителем операции. При освещении КТО запрещается распространение в СМИ сведений о специальных средствах, технических приемах и тактике проведения операции, если их распространение может препятствовать проведению КТО или поставить под угрозу жизнь и здоровье людей [11].

В связи с этим важно интегрировать в систему мер политики оперативный информационный менеджмент конфликтов, экстремистских акций либо высказываний. Этим призваны заниматься профессионалы - религиоведы, конфликтологи и этнополитологи, а не только юристы.

К важным политическим технологиям противодействия экстремизму относится и подготовка священнослужителей на Северном Кавказе. Исламское духовенство активно противодействует экстремизму, оно остро нуждается в совершенствовании своих знаний, притоке свежих энергичных сил, в том числе выпускников исламских учебных заведений. Полезно укрепление системы исламского образования на Северном Кавказе при поддержке Российского государства. В 2007 г. начато создание исламских образовательных центров, фонда поддержки исламской культуры, науки и образования, для поддержки образовательных программ из федерального бюджета израсходовано 60 млн руб. [12, с. 552]. В 2007 г. при поддержке государства на Северном Кавказе созданы два высших исламских учебных заведения: в г. Махачкале образован Северо-Кавказский университетский центр исламского образования и науки, в г. Нальчике (Кабардино-Балкария) - Северо-Кавказский исламский университет им. Имама Абу Ханифы. В 2009 г. третий исламский университет открылся в г. Грозном [13, с. 253-262]. Учебный процесс вузов по подготовке священнослужителей и исламоведов предусматривает внедрение современных образовательных и научно-информационных технологий, адаптацию к российской светской системе образования.

Еще один важный аспект религиозного образования на Северном Кавказе - ресоциализация в традиционном исламе выпускников зарубежных образовательных учреждений. По оценке И.П. Добаева, из числа выехавших на Ближний Восток дагестанцев возвращается лишь 1/3, многие из них «инфицированы» религиозным радикализмом и экстремизмом [14, с. 34]. Необходима их теологическая и психологическая адаптация к законопослушной жизни [15, р. 133].

Особое внимание должно уделяться работе с верующей молодежью как наиболее мобильной частью уммы, установлению открытого внутриконфессионального диалога между салафитами и суфиями, другими течениями. Такой диалог нацелен на снижение рядов подполья. Например, в Дагестане создана Ассоциация алимов «Ахлю-с-Сунна», члены которой получили высшее религиозное образование и представляют разные народы. Через нее относительно умеренные салафитские сообщества получили возможности вести диалог и быть посредником между экстремистски настроенными молодыми людьми и государством, участвовать в умиротворении молодежи [16, с. 242]. В Дагестане осенью 2010 г. создана организация «Территория мира и развития», ее возглавил один из лидеров умеренного крыла салафитов А. Кебедов [17, с. 107].

Речь, по мнению С.Я. Сущия, может идти о переговорах с радикальной оппозицией для выработки компромиссных вариантов мирного сосуществования. Не изменяя принципам секулярного общества, но не будучи в силах изменить базовые ценности радикалов, власть должна принудить их отказаться от экстремизма и мирно сосуществовать с секулярным обществом [18, с. 343].

Напротив, авторы доклада под руководством М.В. Ремизова полемизируют с изложенной позицией. Они пишут: «Главным направлением ответа на вызов исламского радикализма должна быть не ставка на “правильный” ислам (хотя, безусловно, пророссийских мусульманских лидеров необходимо поддерживать последовательно и эффективно), а возвращение государства как инстанции справедливой силы и поощрение тех социальных слоев, которые ориентированы на модернизационные процессы и не видят себя в фундаменталистском проекте. В связи с этим непродуктивна уступчивость государства по отношению к той эскалации требований, которая задается “спиралью исламизации” (строительство новых мечетей в центрах больших городов немусульманских регионов, разрешение на ношение хиджабов в официальном / публичном пространстве, легитимация «судов шариата» в той или иной форме и т. д.)» [19].

Выводы. Политические технологии противодействия экстремизму в религиозной сфере включают в себя виды и формы, которые можно классифицировать: по характеру реагирования на угрозу: направленные на ликвидацию последствий вызовов экстремизма и на профилактику экстремистской деятельности; по объектам антиэкстремистской деятельности: работа с экстремист- скими группами (салафитские джамааты и т. д.) и с более широкими группами (духовенство и мусульманская умма в целом); по принципам применения нормативной базы: действия в рамках ординарного законодательства противодействия экстремизму и в режиме чрезвычайной ситуации.

Важнейшим условием повышения эффективности противодействия религиозному экстремизму становится разработка государственной концепции, включающей не только правовой, но и политический, социальный, информационный и другие аспекты по устранению условий распространения экстремизма, мониторинг состояния и прогнозирование его развития.

Необходима концептуально обоснованная, многоуровневая система мер предупреждения экстремизма, которая должна включать в себя: нормативно-правовое обеспечение антиэкстре-мистских действий, совершенствование законодательства о недопустимости и запрете возбуждения религиозной вражды; превентивные мероприятия, позволяющие выявлять намерения экстремистов и оперативно пресекать их действия на стадии подготовки; централизацию руководства всеми антиэкстремистскими мерами, обеспечение согласованности усилий правоохранительных ведомств и органов власти всех уровней на основе разграничения компетенций органов федерального, регионального и местного уровней; обеспечение взаимодействия и координации антиэкстремистской политики в межгосударственном масштабе, выявление и ликвидация источников финансирования экстремистов; информационно-психологическое обеспечение антиэкс-тремистской политики, выявление и ликвидация центров идеологического обеспечения и поддержки экстремизма; идеологическое дифференцированное воздействие на мирное население, экстремистов и их пособников; ориентация СМИ на противодействие пропаганде насилия и воспитание практик толерантного поведения.

Эффективная политика противодействия экстремизму на Северном Кавказе должна включать в качестве неотъемлемых элементов: создание и государственную поддержку экспертноаналитических центров, ведущих социологический и конфликтологический мониторинг рисков экстремизма; налаживание сети интернет-ресурсов, теле- и радиоканалов, целенаправленно вещающих на адресные группы риска, в том числе на языках народов Северного Кавказа. Требуется качественное повышение организационного статуса и финансирования единой системы ситуационных антикризисных центров. Необходимо расширить подготовку специалистов с высшим образованием, в том числе в вузах системы МВД и Министерства обороны РФ, с высоким уровнем знаний религиозных систем, традиций, языков народов Северного Кавказа.

Целесообразно осуществлять следующие меры антиэкстремистской политики обеспечения безопасности в СКФО:

• –    мониторинг и прогнозирование этнополитических процессов, экстремистских и террористических проявлений на региональном уровне;

• –    разработку на его основе комплекса мер по профилактике этнических конфликтов, формированию толерантного поведения;

• –    принятие мер по устранению причин, вызывающих политическую напряженность;

• –    постоянное проведение просветительской и пропагандисткой работы с населением на основе целевых программ;

• –    закрепление в региональном законодательстве необходимости проведения общественной экспертизы проектов нормативных актов, которые могут вызвать этническую напряженность в регионе (например, в сфере земельных правоотношений, вопросов религиозного образования, административно-территориального деления и т. д.), затрагивающих межэтнические отношения.

Ссылки:

• 1.    О противодействии экстремистской деятельности : федер. закон РФ № 114-ФЗ от 25 июля 2002 г. // Российская газета. 2002. 30 июля.

• 2.    О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан : Закон Республики Дагестан от 16 сентября 1999 г. № 15.

• 3.    О противодействии политическому и религиозному экстремизму на территории КЧР : Закон Карачаево-Черкесской Республики от 4 мая 2000 г. № 6-РЗ.

• 4.    О запрете экстремистской религиозной деятельности и административной ответственности за правонарушения, связанные с осуществлением религиозной деятельности : Закон Кабардино-Балкарской Республики от 1 июня 2001 г.

• 5.    Добаев И.П. Современный терроризм: региональное измерение. Ростов н/Д., 2009.

• 6.    Алиев А.К., Арухов З.С., Ханбабаев К.М. Религиозно-политический экстремизм и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе. М., 2007.

• 7.    О комплексной программе по противодействию религиозно-политическому экстремизму в Республике Дагестан на 2009–2011 гг. : постановление Правительства Республики Дагестан от 30.01.2009 № 18.

• 8.    Об утверждении республиканской целевой программы “Развитие национальных отношений в Республике Дагестан на 2011–2015 годы” : Закон Республики Дагестан от 08.02.2011 г. № 12 (в ред. от 15.11.2011).

• 9.    Жирухина Е.В. Основные тенденции политики противодействия экстремизму в Дагестане // Системный кризис на Северном Кавказе и государственная стратегия развития макрорегиона. Ростов н/Д., 2011. С. 241–245.

• 10.    О противодействии терроризму : федер. закон Российской Федерации от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ // Российская газета. 2006. 10 марта.

• 11.    О средствах массовой информации : Закон РФ от 27.12.1991 № 2124-1 (ред. от 24.11.2014).

• 12.    Добаев И.П. Современный терроризм на Северном Кавказе: сущность, идеология, опыт противодействия // Приоритеты Стратегии национальной безопасности Российской Федерации. Ростов н/Д., 2011. С. 550–556.

• 13.    Патеев Р.Ф. Мусульманское образование на Северном Кавказе: основные проблемы и пути реформирования // Регулирование социально-этнических процессов в условиях региональных рисков экстремизма. Ростов н/Д., 2010. С. 253–262.

• 14.    Добаев И.П. Терроризм и антитеррористическая деятельность на Юге России. М. ; Ростов н/Д., 2011.

• 15.    Pateev R.F. Russia: Problems Relating to the Adaptation of Graduates of Islamic Higher Educational Institutions into the Official Muslim Clergy (Dagestan Case-Study) // The Caucasus and Globalization. Tbilisi, 2008. Vol. 2. Issue 3. P. 132–141.

• 16.    Жирухина Е.В. Указ. соч. С. 240–244.

• 17.    Лебедев В.С. Исламизм как фактор конфликтности на Северном Кавказе (на примере Республики Дагестан) // Системный кризис на Северном Кавказе и государственная стратегия развития макрорегиона. Ростов н/Д., 2011. С. 106–108.

• 18. Сущий С.Я. Северный Кавказ: Реалии, проблемы, перспективы первой трети XXI века. М., 2013.

• 19. Карта этнорелигиозных угроз. Северный Кавказ и Поволжье : доклад, подготовленный рабочей группой Института

  национальной стратегии / под ред. М. Ремизова // Независимая газета – Политика. 2013. 4 июня.