Теоретическое прочтение некоторых аспектов педагогической деятельности М. Е. Евсевьева

По мере изучения педагогического наследия М. Е. Евсевьева все более значимой представляется его роль в становлении и развитии национальной школы, все новыми гранями высвечивается талант сына мордовского парода. Каждого, кто соприкасается с его сокровищницей, удивляет многогранность, разносторонность творческой деятельности.

Действительно, личность М. Е. Евсевьева обретает некоторую загадочность. Авторы монографии «Макар Евсевьевич Евсевьев: Просветитель, ученый, педагог» [1] склонны именовать его мордовским богом, вкладывая в это глубокий смысл, воспринимая ученого как человека, наделенного огромной созидательной силой, возвеличивая до уровня первосоздателя, первопроходца. И делают это не без основания.

Однако мерилом трудов М. Е. Евсевьева могут быть и аналоги иного характера: сопоставление его с «реальными существами», историческими личностями, обессмертившими свое имя благородными деяниями и сохранившимися в памяти народа.

Именно такой личностью является вы дающийся швейцарский педагог И. Г. Пе-сталоцци. Смысл его усилий очень хорошо раскрыт в надгробном камне па могиле мыслителя, на котором высечены следующие слова:

Народный проповедник в Лингарде и Гертруде Спаситель бедных в Нейгофе

Отец сирот в Станце

Основатель народной школы в Бургдорфе Воспитатель человечества в Ивердоне Человек, христианин, гражданин Все для других, ничего для себя

В этой эпитафии две части: жизненный путь мыслителя и (последние две строчки) социальный портрет педагога. У М. Е. Евсевьева своя судьба и свои свершения. Но что касается второй части, то здесь аналогия абсолютная, ибо как И. Г, Песталоцци, так и М. Е. Евсевьева отличает прежде всего служение своему народу, составлявшее сильнейшую черту этих личностей.

Когда говорят о незаурядном человеке, обычно упоминают факты, обусловливающие направленность и характер его деятельности. Их подразделяют на объективные и субъективные, социально-политические, культурные, относящиеся к объ-

ективпым факторам и личностным, связанным с убеждениями, наклонностями.

Вбббще решающим фактом, порождающим деятельность, является время как одна из форм существования. Человек — в первую очередь дитя истории. В нем находит отражение то, что подразумевается под обстоятельствами. Именно оно и выступает на передний план в жизни И. Г. Песталоцци и М. Е. Евсевьева.

Хорошо известно, что идейным наставником молодого И. Г. Песталоцци был французский просветитель Ж.-Ж. Руссо и его взгляды формировались под влиянием романа «Эмиль, или О воспитании». «Действовать по Руссо» — этому и отвечала вся деятельность швейцарского педагога. Но одних благородных порывов души еще недостаточно для больших свершений. Мало и незаурядных способностей, потому что необходим «заказ времени», т. е. востребованность таланта. Для И. Г. Песталоцци им послужило введение во Франции и Швейцарии всеобщего начального образования, что было продиктовано социально-экономическими условиями. Для открывшихся школ нужны были кадры, их надо было готовить. Это явилось одной из главных причин восхождения И. Г. Песталоцци по служебной лестнице от помощника учителя в Бургдорфе до руководителя международного института в Ивердоне, от сочинителя, создателя Лии гарда и Гертруды до выдающегося теоретика педагогики.

Аналогичную эволюцию просветителя, ученого и педагога пережил М. Е. Ев-севьев. Те же побудительные силы, те же причины социального характера обеспечили развитие его природных дарований, таланта лингвиста, переводчика. Собственно, его можно отнести к поколению «шестидесятников» XIX века — эпохи, обозначившей новый этап социально-политического и культурного развития Российской империи, оживление просветительского движения, формирования письменной культуры малых пародов. Кстати, об этом упоминается в названной монографии.

В восточных регионах России ощущалась особая потребность в кадрах — выходцах из коренного населения. На них, как обычно говорят, и делало ставку пра вительство. Очагами подготовки педагогов для развертывавшейся сети национальных школ стали учительские семинарии для «инородцев», т. е. молодежи местного населения.

Для обучения учителей учреждений, работавших по системе Н. И. Ильмин-ского, были открыты два типа педагогических учебных заведений: 1) центральные школы; 2) учительские семинарии и учительские школы. Центральные школы по своим программам приравнивались к церковно-приходским и выпускали преподавателей для «братских» школ. Подготовка учителей для земских и министерских школ осуществлялась в казанской «инородческой» учительской семинарии, Симбирской, Оренбургской и других учительских школах.

Обеспечение кадрами начальной ступени образования представляло нелегкую задачу, поскольку программы подготовки содержали большой объем общеобразовательных знаний. Казанская «инородческая» семинария располагала необходимыми условиями для закладывания сравнительно высокой общей культуры, в том числе в языковом отношении. Она-то и стала для юного М. Е. Евсевьева альма-матер. Мордовский студент был объектом внимания со стороны педагогического персонала, лично директора семинарии — безусловно, талантливого педагога Н. И. Ильминского. Представитель эрзи стал гордостью семинарии. Директор защищал талант переводчика М. Е. Евсевьева, сделанные им переводы религиозных книг считал более понятными для мордвы, чем уже имевшиеся. Недоброжелателям, ставившим под сомнение его переводческие способности, потому что он не имеет высшего образования, Н. И. Иль-минский указывал, что его версия весьма интересна, тексты «просто умилительны», основаны па непосредственном чувстве родного языка. А что касается образованности, то он ссылался на слова Спасителя: «тайны Царства Божия Отец небесный утаил от премудрых и открыл младенцам».

Казанская учительская семинария для инородцев как кузница национальных педагогических кадров представляла собой действительное сообщество учащих и учащихся. Она была интернатного типа. Например, семья М. Е. Евсевьева проживала на ее территории. А лучшим воспитателем в любом учебном заведении, по утверждению К. Д. Ушинского, как раз и является царящая в нем атмосфера, сам его дух [2].

Если идейным наставником И. Г. Пе-сталоцци оказался Ж.-Ж. Руссо, то для М. Е. Евсевьева, несомненно, К. Д. Ушинский, признанный национальным воспитателем. Безграничное доверие к нему иноязычных народов связано прежде всего с той высокой оценкой, которую давал педагог родному слову. Нельзя забывать и того, что учебник «Родное слово» использовался для обучения русскому языку не только в русских, но в иноязычных школах.

Пожалуй, именно К. Д. Ушинский содействовал утверждению в характере М. Е. Евсевьева качества, которое можно назвать чувством народности, имевшим силу инстинкта. Участие в решении проблемы родного языка в условиях социально-экономического и политического развития второй половины XIX века означало возможность самоутверждения и даже самовыражаемости.

Программой подготовки учителей для иноязычной школы затрагивались и вопросы теории обучения. В этом случае также нельзя было обойтись без К. Д. Уиганского. Ведь в его наследии была отражена вся европейская и отечественная дидактическая мысль. Особое значение для национальной школы имели принципы наглядности, предметности, опоры на родной язык. Предмет или вещь в обучении другому языку — своего рода посредник между родным и неродным словом. Ничем незаменима и роль демонстрации картины в процессе обучения. Со всем этим М. Е. Евсевьеву приходилось знакомиться в ходе освоения теоретических курсов, так или иначе применять позднее на практике, учительствуя в базовой начальной школе семинарии.

Особо нужно отметить период руководства М. Е. Евсевьевым ремесленными мастерскими (1906—1912 годы). Вся многогранность этой деятельности раскрыта в монографии [1]. Остановимся на значении уроков труда в общей систе ме подготовки учителя для иноязычной школы.

Начало XX столетия ознаменовалось мощным всеевропейским реформаторским движением, происходившим под влиянием немецкого педагога Лая, труд которого «Экспериментальная дидактика» был переведен на русский язык. Основной его идеей было признание ручного труда как основы модернизации прежней школы, не обеспечивавшей якобы естественного развития ребенка. Именно в этот период увлечения трудовым, по существу ремесленным, обучением на должность руководителя мастерскими назначается молодой педагог М. Е. Евсевьев. С требовавшими определенной сноровки обязанностями он справился успешно, старался и при недостаточном материальном обеспечении не нарушать расписания, охватить всеми видами трудовых занятий учащихся семинарии.

Но дело не только во взлете престижа труда. Отечественная начальная школа имела уже собственный опыт трудового обучения. Истоки его нужно искать в европейской просветительской мысли, идущей от Ж.-Ж. Руссо, И. Г. Песталоц-ци и даже от Я. А. Коменского. Естественно, и открывавшиеся национальные школы перенимали эту традицию.

Очень показательна наставническая деятельность педагога М. Е. Евсевьева. Она выражалась в исполнении им своего гражданского долга как педагога, воспитателя, что служило примером для будущих учителей, воспитателей. Он очень внимательно относился к воспитанникам, проявлял заботу о них, постоянно общался с детьми, что особенно важно в условиях закрытого учебного заведения, каким была учительская семинария интернатного типа. Речь идет об основах, заложенных в русской школе во времена Екатерины II, инициатором которых был педагог И. И. Бецкой. Само собою напрашивается сравнение характера отношения к детям М. Е. Евсевьева и И. Г, Песта-лоцци.

Очень важный документ, подтверждающий педагогическое мастерство М. Е. Евсевьева, — приводимые в монографии [1] характеристики. В них просматривается его стиль руководства про- цессом формирования воспитанников семинарии как будущих учителей и, в частности, педагогическая система одного из ее очень активных, действительно талантливых сотрудников М. Е. Евсевьева.

Педагогическая деятельность выдающегося мордовского педагога выходит на мировые творческие стандарты. Есть полное основание рассматривать его как национального И. Г. Песталоцци.