Теория дискурса во французской лингвистике

Во второй половине ХХ века в синтаксисе возникло новое направление, у истоков которого были как собственно структурализм, так и генеративная грамматика, нацеленные на анал из дискурса . Задачей данного направления стало установление типологии дискурсов, что имеет определенные корреляции с грамматикой текста (грамматикой дискурса), в основе которой лежит гипотеза о единице более высокого уровня, чем предложение (фраза) – дискурс , который аналогично фразе должен иметь свою собственную внутреннюю организацию, свой синтаксис и различие между дискурсивной компетенцией и дискурсивной реализацией (compétence discursive/performance discursive) по аналогии с хомскианским разграничением компетенции и реализации (подробнее см. [1]).

Синтаксис дискурса связан с его основной категорией – когерентностью , которая значит для этого направления примерно то же самое, что грамматичность для фразы. Кроме того, в анализе дискурса исследуются такие категории, как дискурсивная память, дискурсивная анафора, референты дискурса и др., что позволяет рассматривать дискурс как один из объектов изучения в когнитивной лингвистике.

Анализ дискурса сталкивается с основной его проблемой – интерпретацией дискурсов, где обнаруживаются две особенности: (а) наличие межфразовой анафоры свидетельствует о том, что некоторые элементы во фразе не могут быть интерпретированы в ее рамках, а их смысл может быть выявлен лишь на уровне дискурса ( Fred a bu du vin. Il est soûl); (б) интерпретация дискурса не ограничивается суммой интерпретаций составляющих его фраз.

Когерентность выступает категорией, формирующей дискурс. Последовательность из фраз признается когерентной, если их организация подчиняется дискурсивным правилам. Так, М. Шароль [2] предложил 4 мета-правила когерентности, отвечающие правильному построению (когерентности) дискурсов: (1) правило повторения (méta-règle de répétition), касающееся прономинализаций и дискурсивной анафоры, пресуппозиционных знаков, инферентных реприз, обеспечивающих тематическое развертывание дискурса; (2) правило прогрессии (méta-règle de progression), состоящее в постоянно обновляющейся семантической информации; (3) правило непротиворечия (méta-règle de noncontradiction), состоящее в невозможности введения семантического элемента, противоречащего содержанию дискурса; (4) правило связи (méta-règle de relation), состоящее в связности обозначаемых фактов репрезентируемого мира.

В. Комбет [3], различая на уровне дискурса дискурсивную компетенцию и реализацию, предполагает, что дискурс, как и фраза, должен иметь поверхностную структуру (structure de surface) и глубинную структуру (structure profonde). Последняя тесно связана с тематизацией дискурса, где важ- ным является переход от одной темы к другой, что предполагает актуализацию вышеназванных метаправил М. Шароля.

Ж. Куртес [4] выделяет в дискурсе три уровня: фигуративный (все то, что может быть соотнесено с пятью органами чувств – зрением, слухом, запахом, вкусом и обонянием, т.е. все то, что связано с восприятием человека), тематический (концептуальный, соотнесенный с внутренним миром человека, образующий ментальный уровень), аксиологический (состоящий в спонтанном предпочтении одного термина в ущерб другому).

Проблемы и методы анализа дискурса до сих пор остаются весьма неопределенными, поскольку они являются предметом изучения не только лингвистики, но и других наук, таких как социология, психология, философия и т.д. Дискурс (discours) очень часто определяется как термин, синонимичный понятию речи (parole) и противопоставляемый языку (langue) – [5]. Д. Мэнгено выявляет, по меньшей мере, в употреблении термина дискурс 6 значений: 1) данный термин употребляется в структурной лингвистике как синоним термина parole, по Ф. де Соссюру; 2) трактуется как лингвистическая единица более высокого ранга, чем фраза (transphrastique ), сообщение, высказывание; 3) связывается с лингвистическим анализом как совокупностью правил связывания предложений, образующих высказывание²; 4) связывается с французской школой анализа дискурса, здесь противопоставляются высказывание как последовательность предложений и дискурс как высказывание, рассматриваемое с точки зрения дискурсивного механизма, который его определяет; (5) употребляется в широком смысле слова в теории Э. Бенвениста ( Il faut entendre 'discours' dans sa plus large extension: toute énonciation supposant un locuteur et un auditeur, et chez le premier l'intention d'influencer l'autre en quelque manière [6]); (6) часто входит в оппозицию langue/discours , здесь язык как законченная, относительно стабильная совокупность элементов противопоставляется дискурсу как месту, где реализуется творческая деятельность, месту контекстуализации, часто непредвиденной (imprévisible), которая придает новые значения языковым единицам [7]. Д. Мэнгено в более поздних работах [8] расширяет поле употребления термина дискурс . Это не только высказывание-процесс, рассматриваемый в его интерактивном аспекте как объект изучения в теориях высказывания и прагматики, но и как система условий, детерминирующих порождение бесконечного количества высказываний, исходя из определенной социальной или идеологической позиции, а также как эквивалент текста – письменного высказывания, фиксирующего исторические, социальные, интеллектуальные правила.

Во всех употреблениях термина встречаются такие понятия, как речь (parole), текст (texte), высказывание (é noncé) как единица и высказывание как процесс (énonciation).

Проблемы теории дискурса и методы его анализа по-разному освещаются в научных исследованиях. Обычно выделяют два подхода: англо-саксонский и французский. Типология дискурса во французской школе ориентирована на письменный нормативный тип текстов, в то время как англосаксонская – на устный обычный каждодневный разговорный тип. По целевому намерению исследования французской школы сосредоточены на объяснении-форме с целью построения объекта. Англосаксонская теория дискурса направлена на выявление коммуникационных намерений и представляет описание-употребление, в результате чего определяется имманентность объекта. Методической основой для работ французской школы анализа дискурса является структурализм, для работ англосаксонской школы – интеракционизм, где лингвистика взаимодействует с психологией и социологией. И, наконец, французская школа анализа дискурса берет свое начало в лингвистике. Англосаксонская школа уходит корнями в антропологию.

До 60-х годов дискурс считался подавляющим большинством исследователей особым объектом, выходящим за рамки лингвистики, за некоторым исключением, к которым следует отнести работы В. Проппа по анализу функций в фольклорических сказках, работы Пражского лингвистического кружка по функциональной перспективе предложения и тематической прогрессии [10], исследования M. Хэллидея [11] по синтаксическому анализу в русле системической грамматики (Systemiс Grammar), а также работы Э. Бенвениста [12] по типологии дискурса и анализа местоименной системы в перспективе дискурса и акта высказывания.

К концу 60-х годов доминирующим направлением в лингвистике стала генеративная грамматика, особенно в Северной Америке, следствием критики которой возникли текстовые грамматики (Text Grammars) в Германии [13]. Исследователи нового направления пересмотрели и изменили базовые правила генеративного синтаксиса, что сделало возможным учитывать многие синтаксические (структурные) феномены, для которых адекватный анализ зависит от контекста высказывания. Анализ, ограниченный рамками одного предложения, не может дать удовлетворительное объяснение языковых фактов, как, например, фразовые наречия, анафорические местоимения и структурная двусмысленность. Изменение базового правила в синтагматической грамматике Н. Хомского, предложенное сторонниками текстовых грамматик, выглядит следующим образом:

Syntaxe générative et «Text grammars»

P ------► SN + SV

(règle de réécriture de base de la grammaire syntagmatique chomskyenne)

P -------► P et P … (N)

(modification proposéе par les tenants du mouvement des «Text grammars»

Таким образом, механика порождения предложения не состоит больше в категориях именной синтагмы (SN) и глагольной синтагмы (SV), а в последовательности простых или сложных предложений (в неограниченном количестве). Это чрезвычайно важный поворот в области анализа дискурсивного уровня в лингвистике, хотя во многих случаях исследования этого направления не выходят за рамки структурной лингвистики.

В тот же период формируется другое направление, противоположное хомскианскому, для которого объектом исследования является дискурс для самого дискурса, не подчиняющийся законам структурализма и выходящий в план коммуникации. В основе такого подхода лежат два важных фактора: 1) адекватный дискурс в плане коммуникации формально отличается от совокупности не связанных между собой фраз; 2) говорящие – носители данного языка могут спонтанно различать эти полярные типы употребления языка, независимо от их образования и опыта каждодневного использования языка.

Во Франции возникновение анализа дискурса как научной дисциплины связывают с выходом в 1969 году специального номера журнала «Langages», озаглавленного как «L’analyse du discours». Исследования французской школы анализа дискурса были связаны в 70–80-е годы с анализом письменных политических текстов монологического характера. По мнению К. Детри, П.Сибло и Б.Верин, в рамках данной школы следует говорить скорее об «анализах дискурсов» во множественном числе (такой заголовок предлагает 117-й номер журнала «Langages», где расширяется спектр исследований с появлением работ по устному и диалогическому типам дискурсов, привлекая прагматический подход при анализе взаимодействий партнеров по коммуникации) [14].

Праксематический подход в анализе дискурса сосредоточен на текстовом анализе, где основное внимание уделяется операциям смыслопорождения в процессе актуализации различных типов текстов (дискурсов) – письменных и устных [15].

Идеологический подход к анализу дискурса характеризует работы М. Пеше и его сторонников (см. сборник «Квадратура смысла», 1999). В данных работах дискурс детерминирован идеологической формацией, и сам он носит наименование дискурсной формации , где субъект высказывания растворяется, в то же время происходит его становление в зависимости от идеологии социума, к которому он принадлежит [16].

Названные выше два фактора позволяют предположить, что, если «адекватный» дискурс формально отличен от не-текста, то он должен обладать собственными дифференциальными признаками, на выявление которых были направлены усилия лингвистов [16]. Специфические признаки дискурса сводятся к следующим: интенциональность (intentionalité) , состоящая в том, что текстовый дискурс является главным образом актом коммуникации, посредством которого говорящий пытается войти во взаимодействие с собеседником через вербальный канал; адекватность (adéquation), состоящая для текстового дискурса в его соответствии с совокупностью нелингвистических обстоятельств, участвующих в его актуализации; тематичность (topicalité) , согласно которой текстовый дискурс должен относиться к чему-то, он должен развивать, по крайней мере, одну специфическую, узнаваемую и идентифицируемую собеседником тему; информативность (informativité) , согласно которой дискурс должен затрагивать какое-либо минимальное информационное содержание, отбрасывая к границам не-текста возможные тавтологические образования, где нет никакого развития информации [18].

Двумя неотъемлемыми чертами семантической связности дискурса, обсуждаемыми широко начиная с конца 60-х годов, являются когерентность (cohérence) и когезия (cohésion), которые выступают и как концепты и как методология анализа дискурса. Термин когерентность имеет два значения: 1) употребляется как синоним термина 'текстуальность' и 2) имеет техническую значимость, связывается с семантическими отношениями, не выраженными прямо лексикой.

• 1.    Когерентность и текстуальность. Когерентность в значении, близком к текстуальности, может быть подвергнута анализу как статичная категория и как динамичная при вербальном взаимодействии. В таком контексте 'когерентность-текстуальность' дискурса может существовать лишь при наличии собеседника. Реализующаяся когерентность – это признание индивидом дискурса другого индивида как коммуникативного. Речь не идет заранее о продукте научного анализа, а о санкции на все то, что это может привнести произвольного и незыблемого (intangible). Отсюда главным образом и происходит непостоянный и беглый характер этого понятия при анализе фактов дискурса и исключительная трудность при выявлении их основных аспектов и инвариантов.

• 2.    Когерентность в техническом значении термина. Этот подход к явлению когерентности подчеркивает особенный аспект дискурсивного объекта изучения, который воспринимается не как последовательность из предложений, а как выражение совокупности фактов или событий. Когерентность выступает как универсальное свойство человеческого сознания, что делает возможным установление индивидом отношений между различными событиями. Дискурсивная когерентность, выражаемая языком, в таком ракурсе является лишь изучением частного случая когнитивной функции человеческой деятельности.

Когезия часто определяется как лексико-грамматический аспект семантической связности. В естественных языках есть слова, обладающие свойством разрешать 'элементам смысла' одного предложения переходить в другое предложение данного высказывания. Обычно о таких словах говорят, что они являются средством эксплицитной пресуппозиции. В качестве примера можно привести местоимение 3-го лица во французском языке: «Les enfants sont revenus de l'école. Ils prennent une collation avant de faire leurs travaux». Когда читатель встречает местоимение Ils во второй фразе, он ищет в предыдущей фразе для него референт, потому что это слово не обладает собственной референцией. Такие слова служат для формирования 'текстуальности' дискурса.

Анализ когезии опирается на 5 постулатов методологического свойства.

• 1.    Область отношений когезии . Она располагается на уровне фразовой границы.

• 2.    Направленность средств когезии . Она состоит в установлении порядка между средством когезии и его антецедентом при анализе данного отношения. Когезивное отношение может быть анафорическим , когда референт предшествует репризе, и катафорическим, когда референт следует за репризой: Il a dévalisé une banque la semaine dernière. Pierre ira en prison pour ce méfait. Следует заметить, что первая (анафорическая) направленность наиболее часто встречается в дискурсе на уровне наблюдаемых фактов, однако в устной речи часто имеет место и катафорическая направленность.

• 3.    Природа когезивных отношений . Она заключается в качестве референта повторяемого термина (репризы). Если последний реализуется в лексической форме в дискурсе, тогда говорят об эндофори-ческом (endophorique) когезивном отношении. Если же этот референт не реализован лексически в дискурсе, а находится в экстралингвистической реальности ситуационного контекста дискурса, то речь идет об эгзофорическом (exophorique) когезивном отношении. Например, произнося высказывание Je crois que j'ai mis ce disque là-bas, указывают собеседнику на обозначенное место. Лишь когезивные отношения эндофорического типа участвуют в когезии.³ Отношения второго типа относятся к прагматике, где они изучаются в разделе дейксиса [19].

• 4.    Поле распространенности когезивных отношений. Это поле состоит в определении размера референта средства когезии. Здесь можно выделить 3 случая: а) средство когезии может повторять лишь одно слово, в таком случае оно может быть квалифицировано как `tie`; б) оно может повторять целую фразу и часть ее (`textended-tie`); в) оно может повторять целый отрывок дискурса, содержащий много фраз (`text-tie`).

• 5.    Типы средств когезии. В лингвистической литературе выделяются единодушно 2 больших класса средств когезии: грамматическая когезия и лексическая когезия. Грамматическая когезия образует закрытый класс слов, таких как личное местоимение, притяжательное прилагательное или союз. Лексический тип когезии включает лексемы открытых классов грамматических категорий: существительного, глагола и наречия. Обычно среди средств грамматической когезии во французском языке выделяют: личное местоимение, притяжательное местоимение, указательное местоимение, неопределенное местоимение, притяжательное прилагательное, указательное прилагательное, компаратив, некоторые наречия, эллипс, союз [21]. Лексическая когезия является более сложной для анализа. Ее проявления не столь очевидны, как в случаях грамматической когезии. Словарь открытого типа не опирается на 'эксплицитную пресуппозицию', и идентификация первого класса лингвистических средств когезии опирается не на сами слова, а на тот факт, что включающий дискурс их связывает, как, например, в случаях эксплицитного повтора (réitération explicite) – Le petit gars regarde son violon.Le violon n’a pas l'air de l'inspirer tellement; не эксплицитного повтора (réitération non explicite) – Le petit gars est devant le violon. C'est tellement un bel instrument, le violon»; лексической анафоры (anaphore lexicale) – Le loup était déjà arrivé chez la grand-mère, puis la grosse bête voulait manger la petite fille.

Второй класс лексических средств когезии реализуется парадигматическими лексикосемантическими отношениями. Такие отношения могут иметь бинарный характер: ступенчатые (chaud, froid), дирекционные, не ступенчатые контрасты (présent, absent), контрасты (aller, venir), дополнительные (garçon, fille), конверсивные предикаты (ordonner, obéir), и не бинарный характер: морфологическая деривация (manger, mangeur), гипонимия (chêne, arbre), синонимия (hair, détester), антонимия (beau, laid), часть–целое (freins, automobile), часть–часть (menton/bouche), серии (например, числительные), циклы (например, дни недели).

Проблема когезии остается до сих пор не до конца решенной. Среди вопросов, волнующих сегодня умы ученых, можно выделить 4 наиболее важных, касающихся следующих факторов: парадигматическая коллокация, синтагматическая коллокация, понятие когезивной силы, когезия и текстуальность.

Парадигматическая коллокация реализуется через лексико-семантические отношения, о которых говорилось выше (бинарные, небинарные). Лексико-семантические отношения, действительно, являются формализацией смысловых отношений дефиниционного уровня, разработанной структуралистами в начале века [22] и позднее в работах структурной семантики [23]. Речь идет о средстве, которое заранее не было предсказано для анализа дискурса, и применение его к данному объекту исследования поднимает две главные проблемы. Во-первых, применение таких отношений к дискурсу ставит проблему реализации функциональной оппозиции. Бинарные отношения уступают небинарным в разы (0 – 3 случая для высказывания в 500 слов). Небинарные отношения представляют, как правило, более высокую сочетаемость: гипонимия, часть–целое и часть–часть наиболее частотны. Вторая проблема возникает при анализе отношений «часть-целое», для которых чрезвычайно трудно выработать оперативное определение в анализе дискурса; согласие будет единодушным при рассмотрении лексем «freins/auto» как находящихся в отношении части-целого. Однако дискурс иногда манифестирует такие отношения между лексемами, которые трудно квалифицировать. Например, является ли лексема «volume» частью целого, которое образует лексема «bibliothèque»; или «patron» частью целого «entreprise» [24]? Этот вопрос главным образом упирается в проблему отношения между лексической и дискурсивной семантикой. Первая обусловливает очевидность маргинализации или частичного реформулирования содержания бинарных лексико-семантических отношений для удовлетворения принципов анализа когезии.

Явление синтагматической коллокации состоит в изучении того, что обычно называют основополагающими отношениями (essential meaning relations) между лексемами, представляющими высокий уровень совместимости в синтагматической цепи (например, «chien/aboyer», «cheveux/blonds»). Особенность этих лексем, которые регулярно сочетаются в синтаксической структуре, состоит в том, что они не независимы одна от другой в семантическом плане. Как и парадигматические лексикосемантические отношения, эти лексемы связаны в самом фундаментальном плане лексической семантики, т.е. на уровне дефиниции, отношением включения (например, «cheveux» составляет часть дефиниции «blonds»). Данный тип отношений не входит ни в одну из признанных рамок когезивных отношений. Однако они участвуют определенным образом в когезивной динамике дискурса, когда оба употребления пары лексем не находятся в одном и том же предложении: «Paul sortit les mains de ses poches. Incommodé par le froid de plus en plus intense, il enfila ses gants, et poursuivit sa marche vers les limites de la ville».

Это явление должно быть исследовано, отвечая трем основным факторам: а) признание этих отношений должно опираться на разработку сетки анализа, б) определение точных условий, в которых эти употребления создают когезию в дискурсе, в) попытку определить, как они интегрируются в когезивную динамику, установленную другими категориями лексической когезии.

Когезивные отношения в дискурсе не обладают одинаковой значимостью, что составляет одну из наиболее важных проблем когезивного дискурса. М.А.К. Хэлидей, Р. Xасан [25] выдвигают предположение, что, чем ближе в тексте расположены соотносящиеся лексемы, тем больше когезивная сила, а также чем частотнее лексема, тем сильнее когезивные отношения и тем они теснее связаны друг с другом в лексической системе. Однако данная система когезивной силы не является достаточной. Критерии дистанции в дискурсе и близости в лексической системе очень сложно установить. Кроме того, такой подход к проблеме не учитывает внутренней организации дискурса, в котором данные когезивные отношения реализуются. Эта проблематика поднимает также очень трудный вопрос о ложных когезивных отношениях, двусмысленных или неполных, имеющих место в устной речи.

Лингвистический анализ дискурсивного уровня в настоящее время достаточно разнообразен [26] и богат для того, чтобы показать, что один изолированный уровень анализа не может в достаточной мере объяснить дискурсивный характер, или 'текстуальность' дискурса. Продолжая углублять анализ в различных областях этого нового подхода в лингвистике, необходимо обратиться к не менее важному исследованию взаимодействия между уровнями анализа и попытаться выявить способы такого взаимодействия для создания «текстуальноcти» дискурса.

Исследования дискурсивного характера набирают силу, как во французской школе анализа дискурса, так и в других школах (например, англосаксонской, русской и т.д.). Ученые широко привлекают материал смежных наук: психологии, социологии, философии, биологии, медицины и т.д. Работы когнитивно-дискурсивного характера перспективны еще и потому, что, следуя основополагающему принципу антропоцентризма современной лингвистической науки, они фокусируют внимание на человеческом факторе – конкретном проявлении языковой/коммуникативной личности (гендерной, психологической, социальной, эмоциональной, рациональной и т.п.), что позволяет получить новые, иногда неожиданные, результаты, крайне полезные в целях познания мира и самого человека в нем и интерпретировать языковые явления в новом ракурсе.