Теория идей Платона как учение о вневременном и внепространственном существовании

Теория идей Платона говорит нам о том, что нефизические (но субстанциальные) идеи представляют собой наиболее правильную и точную реальность. Он говорит нам об этих субстанциях через героев своих диалогов и в первую очередь через Сократа, полагая при этом, что идеи служат единственными объектами исследования и являются, таким образом, единственным источником знания.

Теория идей Платона может быть воссоздана по следующим диалогам: «Менон», «Кратил», «Пир», «Федон», «Парменид», «Государство», «Софист», «Теэтет», «Тимей», «Федр» и «Филеб». В одном из них, например, говорится, об истинной сущности всякой идеи («Софист»). В другом – об идеях как образцах («Кратил»). В третьем – об «овнутре-нии» [5, с. 142] нашей души и припоминании всякого знания, скрытого в ней («Менон»). В четвертом – о тождестве всякой идее самой же себе [2, с. 198]. В пятом – устами героев Платон убеждает нас в том, что идеи в действительности не существуют в вещах, и что сами вещи приобщаются к образцам-идеям, исходя из своих различий («Парменид») и т.д.

Большинство диалогов Платона буквально пронизано мыслью о том, что каждый объект или качество в реальности обладает идей. Существует, к примеру, идея собаки, горы, человека, мужества, цвета, добра… Идея дает нам четкий ответ на вопрос: «Что это такое?» Платон идет еще дальше и задается вопросом: «А что такое сама идея?» И тут же дает нам ответ, полагая, что предметы, существующие в реальности суть просто тени, имитирующие идею; то есть, другими словами, фиксации, запечатления или мгновенные изображения какой-то идеи при различных обстоятельствах и в разных условиях. Понятно, что для Платона идеи, такие как красота или, скажем, идея собаки, куда более реальны, чем любые объекты, имитирующие их. Все эти идеи являются сущностями различных вещей. Они являются тем, без чего вещь не была бы такой, какая она есть, и просто бы не существовала. Например, в этом мире существует бесчисленное множество собак, а идея собакости составляет их сущность, так сказать, сердцевину.

Согласно платоновский Сократу, мир идей, с одной стороны, трансцендентен нашему чувственному миру (миру субстанций), а, с другой стороны, является необходимой условием, основой и одновременно источником существования нашего мира. Тогда как интеллект – это всего лишь наша способность понимать мир идей умом [10, с. 455]. А результатом такой способности является истинное знание.

Далее, предметы находятся в постоянном движении и изменении (что, однако, не противоречит безусловному совершенству идей), тогда как идеи всегда неизменны [6, с. 7] и вечны. Но в каком смысле идеи являются вечными? Здесь следует сразу сказать, что есть два основных понимания вечности. Слово «вечность» в привычном для нас понимании предполагает неограниченную протяженность во времени. Вечность – есть, другими словами, бесконечность во времени и потому всегда зависит от времени. Всегда связано с ним. Соответственно, возникновение и гибель

(временное начало и конец) в рамках этого понимания вечности – являются тем, что накладывает ограничение на временную протяженность. Ограничивает какое-то что-то в его временной протяженности. Делает это что-то не вечным.

Но есть и еще одно понимание вечности. Слово «вечность» помимо того, что оно означает неограниченную протяженность во времени – может еще означать и отсутствие всяческой временной протяженности [4, с. 313]. И в этом смысле вечность – это вневременность. А вечно – то, что вневременно [4, с. 315]. То, что опять же недлительно, не протяженно во времени. Вечность есть в этом смысле ни в прошлом, ни в будущем. Ни «было», ни «будет», а – «есть». Или – есть лишь в одном настоящем. Или – есть лишь одно настоящее. То, что мы называем «теперь» и «сейчас». Мигом или мгновением [3, с. 15]. И действительно, то, что мы называем «мгновением» – непротяженно во времени. То есть недлительно, «не продолжается» [1, с. 219]. Именно потому в своем комментарии к «Физике» Аристотеля Сим-пликий пояснял, что разные рода «теперь» можно сравнивать с окнами, сквозь которые человеку видны просветы в вечность, при этом различного рода «теперь» – суть подобия вечности. И равное можно сказать о Халкидии (в своих комментариях к платоновскому «Тимею»), определяющем вечность – как миг, как мгновение [7, с. 132]. Это следует в силу, опять же, того, что мгновение, то есть «теперь» – исключает наличие всяческой временной протяженности. То, что мгновенно, не протяженно во времени.

Так вот, когда Платон говорит нам о том, что идеи являются вечными, то он имеет в виду их вневременность. То, что они существует вне времени, что их бытие изъято из отношения со временем. Понятно теперь почему такие идеи не могут быть смертными. Они не могут возникнуть или погибнуть (то есть быть смертными), поскольку возникновение и гибель являются именно тем, что накладывает ограничение на протяженность во времени. Возникновение и гибель, иными словами, возможны лишь при наличии времени, в условиях наличия времени, тогда как существование этих идей изъято из отношения с ним.

Итак, существование идеи изъято из отношения со временем. И то же самое можно сказать о пространстве. Мы можем сказать, что ее бытие изъято из отношения со временем и пространством. Идея не принадлежит времени, что делает ее трансцендентной времени и не относится к пространству, что, аналогично, делает ее трансцендентной пространству. Вневременность означает, что идея не существует в течение какого-либо периода времени. По этой же самой причине она неизменна, ведь всякое изменение происходит и разворачивается во времени, а существование идеи опять же изъято из отношения с ним. Идеи внепро-странственны тем, что у них нет пространственных измерений, и, следовательно, нет ориентации в пространстве, и они даже (как точка) не имеют местоположения. Они нефизические (не принадлежат действительному миру), но они также и не в уме. Идеи над-мысленны и над-действительны, и потому реальны в самом строгом смысле этого слова.

Очень часто идеи рассматриваются Платоном как образцы. Так, например, в «Кратиле» он говорит об идее как об образце, используемом ремесленниками. И действительно, оба этих понятия – «идея» и «образец» – суть тесным образом связанные по своему содержанию. Когда мы произносим слово «идея», то чаще всего понимаем под ним либо замысел (так, мы говорим, например: «У меня в голове родилась идея», полагая под этим, что «я замыслил то-то и то-то»), либо идею как образец. То есть употребляем слово «идея» в платоновском понимании. Когда же мы, например, говорим: «образец», то понимаем под этим не только какой-то готовый предмет, в соответствии с чем, мы должны изготовить множество точно таких же предметов. Это может быть схема. Или, скажем, какой-то чертеж, передающий одну только форму. Оболочку или внешние очертания того, что нам должно сделать.

Часто еще говорят, что идея – это объективный «чертеж» совершенства. Но в каком смысле идея является совершенной? Совершенство идеи, что это? Понять, почему идея является совершенной, поможет простейший пример, в котором описывается довольно-таки банальная ситуация. Представим, что на доске нарисован треугольник. Как известно, треугольник – это многоугольник с тремя сторонами. Треугольник на доске далек от совершенства. Он может быть разным: равнобедренным, прямоугольным, разносторонним или, напротив, равносторонним. Однако именно понятность идеи треугольника – а точнее сказать ее совершенство – и позволяет нам угадать, что изображенная на доске геометрическая фигура является треугольником.

Платон очень часто обращается к поэтическому языку для иллюстрации образа существования идей. Так, к примеру, в «Федоне» он описывает мир идей как нетронутую область физической Вселенной, расположенную над поверхностью Земли. В «Федре» идеи (они же формы) находятся в Гиперурании (занебесной области). В его «Государстве» разумный мир контрастирует с интеллигибельной областью в знаменитой аллегории пещеры. Тем не менее, было бы явной ошибкой думать, что все эти образы описывают реальное положение вещей, и что Платон понимает свой мир идей в форме какого-то конкретного, физического мира, неотъемлемым атрибутом которого служат пространство и время. Как уже было отмечено выше, согласно Платону идеи не являются сущностями, которые простираются во времени и пространстве, а существуют вне времени и пространства, а значит отдельно от любого физического пространства вообще [10, с. 290].

Согласно Платону, Сократ постулировал мир идей, которые, по его признанию, невозможно было узнать. Тем не менее, он сформулировал очень конкретное описание этого мира, которое не соответствовало его метафизическим принципам. Соответствующий миру идей наш мир, мир теней, имитация реального. Подобно тому, как тени существуют только из-за света огня, наш мир существует как отпрыск добра. Наш мир моделируется по образцам идей. Таким образом, функция человека в нашем мире состоит в том, чтобы как можно больше подражать идеальному миру, что, что важно, включает в себя подражание добру, то есть действие согласно морали.

Главное доказательство существования идей у Платона осуществляется на уровне интуиции и заключается в следующем: мы называем небо и синюю одежду тем же самым цветом, а именно: синим. Очевидно, однако, что одежда, и небо не того же цвета. Кроме того, видимый цвет неба и одежды может меняться под воздействием обстоятельств, однако у нас почему-то есть основное представление о синеве, коррелирующее с небом и одеждой. Платон верил, что задолго до того, как наши тела когда-либо существовали, наши души предсуществовали и населяли небеса, где они непосредственно познакомились с самими идеями. Для него настоящим знанием было знание идей. Но знание идей не может быть получено через чувственный опыт, потому что идеи не находятся в физическом мире. Поэтому наше истинное знание идей должно быть памятью о нашем первоначальном знакомстве с небесными идеями. Поэтому то, что мы, кажется, узнаем, на самом деле просто помним.

Никто никогда не видел начерченный идеальный круг или идеальную прямую линию, но все знают, что такое круг и прямая линия. Платон использует понятие инструмента в качестве доказательства того, что идеи реальны: «...отыскав для каждого дела орудие, назначенное ему от природы, человек должен и тому, из чего он создает изделие, придать не какой угодно образ, но такой, какой назначен природой. И в каждом случае, как видно, нужно уметь воплощать в железе то сверло, какое определено природой» [8, с. 620621]. Воспринимаемые круги или линии не являются точно круглыми или прямыми, и идеальные круги и линии никогда не могут быть обнаружены, поскольку по определению они представляют собой наборы бесконечно малых точек. Но если идеальные фигуры не были бы реальными, тогда нельзя было бы начертить их и приближенно.

Сам Платон был в курсе неясностей и нестыковок в его теории идей, как это видно из язвительной критики собственного учения в «Пармениде». Там Сократ изображается как молодой философ, выступающий в качестве оппонента престарелого Парменида. Диалог действительно представляет собой большую трудность для теории идей, которую Платон скорее всего рассматривал только как проблему для более поздних размышлений. Эти критические замечания позднее были сформулированы Аристотелем, отвергающим независимо существующий мир идей.

Одна из трудностей заключается в концептуализации присутствия объекта в идее. Молодой Сократ решает проблему универсалий с помощью метафоры, которая, хотя и удивительно уместна, все еще нуждается в разъяснении: «Ничуть…ведь вот, например, один и тот же день бывает одновременно во многих местах и при этом нисколько не отделяется от самого себя, так и каждая идея, оставаясь единою и тождественною, может в то же время пребывать во всем» [9, с. 351-352]. Но как именно идея, подобная дню, может быть везде одновременно? Решение требует отдель-

ЛИТЕРАТУРА ной идеи, в которой присутствуют конкретные экземпляры, которые не идентичны идее; то есть идея разделяется каким-то образом, как день, во многих местах. Также сложно определить, что означает участвовать или присутствовать в данном контексте. Сложившаяся ситуация открыла дорогу знаменитому аргументу Парменида о третьем человеке, который доказывает, что идеи не могут существовать независимо и участвовать в чем-то.

Если общее и единичное, скажем, человек или величие, существуют и одинаковы, то идея не одна, а множественна. Если они только похожи друг на друга, то они содержат идею, которая одинакова для них, и другие идеи, которые отличаются. Таким образом, если мы предполагаем, что идея и единичное одинаковы, тогда должна быть другая или третья идея, человек или величие, обладая которой они являются похожими. Результатом будет бесконечный регресс, то есть бесконечная череда третьих людей. Конечный участник, величие, делающее всю серию великой, отсутствует. Кроме того, любая идея не является единичной, а состоит из бесконечных частей, ни одна из которых не является правильной идеей.

В заключении хочется выделить следующее: молодой Сократ (а кто-то может сказать, что молодой Платон) не отказался от теории идей из-за аргумента третьего человека, он сделал шаг вперед, указав, что частности как таковые не существуют. Какими бы они ни были, они лишь имитируют формы, кажущиеся частностями. Это есть явное погружение в репрезентационизм, ведь мы не можем видеть объекты, как они есть сами по себе, мы можем видеть только их представления. У этой точки зрения есть слабое место, поскольку, если мы видим только имитации, то реальные формы не могут быть известны вообще. А наблюдатель не может иметь представления о том, что представления должны представлять (или что они являются представлениями). Более поздний ответ Сократа будет заключаться в том, что люди уже знают идеи, потому что они были в мире идей до рождения. Имитации только лишь помещают эти идеи в память. В том числе и по этой причине комедиограф Аристофан написал пьесу «Облака», в которой он высмеивает витающего в облаках Сократа.

• 1.    Августин Аврелий. Исповедь . Минск: Харвест; 1999 . [Avgustin Avrelii. Ispoved'. Minsk: Kharvest; 1999 . (in Russ)]

• 2.    Богомолов А.В. Проблема небытия в философии Платона и Аристотеля: сравнительный анализ // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова. 2012 . № 18. С. 197-205. [Bogomolov AV. The Problem of Non-Being in Plato’s and Aristotle’s Philosophy: A Comparative Analysis . VESTNIK of Nizhny Novgorod Linguistics University. 2012 ;(18):197-205. (in Russ)]

• 3.    Воробьев Д.В. Учение св. Максима Исповедника в пространстве религиозной культуры Востока и Запада : монография. Н. Новгород: Мининский университет; 2017 . [Vorob'ev D.V. Uchenie sv. Maksima Ispovednika v prostranstve religioznoi kul'tury Vostoka i Zapada : monograph. Nizhny Novgorod: Mininskii universitet; 2017 . (in Russ)]

• 4.    Воробьев Д.В. К вопросу о тварной природе Иисуса Христа в учении Ария // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2015 . № 2(2). С. 312-316. [Vorob'ev DV. Something about the created nature of Jesus Christ in the doctrine of Arius. International journal of applied and fundamental research. 2015 ;2(2):312-316. (in Russ)]

• 5.    Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии . Книга 2. СПб.: Наука; 1994 . [Gegel' G.V.F. Lektsii po istorii filosofii . Part 2. Saint Petersburg: Nauka;

1994 . (in Russ)]

• 6.   Клайн М. Математика: поиск истины . М.: РИМИС; 2007. [Klain M. Matematika: poisk istiny . Moscow: RIMIS; 2007 . (in Russ)]

• 7.   Лосев А.Ф. Итоги развития тысячелетия. Книга 1 // История античной эстетики. М.: Фолио; 2000 . [Losev AF. Itogi razvitiya tysyacheletiya.

• 8.   Платон. Собрание сочинений: в 4-х томах. Т. 1. М.: Мысль; 1990 . [Plato. Collected Works: in 4 volumes. Vol. 1. Moscow: Mysl'; 1990 . (in Russ)]

• 9.   Платон. Собрание сочинений: в 4-х томах. Т. 2. М.: Мысль; 1993 . [Plato. Collected Works: in 4 volumes. Vol. 2. Moscow: Mysl'; 1993 . (in Russ)]

• 10.  Платон. Собрание сочинений: в 4-х томах. Т. 3. М.: Мысль; 1994 . [Plato. Collected Works: in 4 volumes. Vol. 3. Moscow: Mysl'; 1994 . (in Russ)]

Kniga 1 . In: Istoriya antichnoi estetiki. Moscow: Folio; 2000 . (in Russ)]