Типологический статус нахских языков

DOI:

Проблема построения типологической классификации языков имеет научную традицию, восходящую к трудам классиков языкознания Ф. и А. Шлегелей, В. фон Гумбольдта, Ф.Ф. Фортунатова, Р. Якобсона, И.И. Мещанинова.

Одной из последовательно развивающихся до настоящего времени является морфологическая классификация языков, нацеленная на определение общих и специфических черт естественных языков на основе свойств их грамматических структур через установление особенностей строя естественных языков. При этом анализируются признаки морфологического строения слов, особенности и способы комбинирования морфем в словах, функции аффиксов в построении словоформ и в выражении грамматических значений слов [Гумбольдт, 1984; Рождественский, 1969; Сепир, 1993; Фортунатов 1956; Якобсон, 1985].

Анализ научной литературы позволяет нам констатировать отсутствие единого мнения о точном количестве типов языков и критериев их установления. Традиционно выделяются четыре морфологических типа языков: изолирующий, флективный, агглютинативный и инкорпорирующий. Флективные и агглютинативные языки при этом рассматриваются как аффиксирующие. Ф.Ф. Фортунатов, указывая на существование выше названных морфологических типов языков, ввел понятие флективно-агглютинативных языков, в которых основы слов имеют «формы, образуемые флексиями основ, хотя отношение между основой и аффиксом... такое же, как и в языках агглютинативных...» [Фортунатов 1956, с. 154].

В аспекте типологического статуса исследовательский интерес представляют нахские языки, по-разному характеризующиеся лингвистами: в работах, посвященных общим вопросам типологии, нахские языки определяются как агглютинативные (см., например: [Климов, Алексеев, 1980, с. 210]), а в научных публикациях, посвященных исследованию различных сторон системы кавказских языков отмечается, что «нахские и дагестанские языки совмещают признаки агглютинации и флективности, при этом флективная тенденция в них, в целом, выражена сильнее, чем во всех других иберийско-кавказских языках» [Халидов, 2016, с. 41]. В связи с этим представляются необходимыми конкретизация содержания понятий агглютинации и флектирования как критериев, на которых основано выделение языкового типа, определение зоны функционирования агглютинации и флектирования в нахских языках. Кроме того, считаем, что недостаточно изучены указанные техники построения языковых единиц в исследуемых языках, а также не выявлены особенности комбинирования агглютинации с другими способами словообразования и формообразования.

Материал и методы

Для определения типологического статуса нахских языков нами исследован материал ингушского, чеченского и бацбийского языков. Для удобства изложения за основу описания взят ингушский язык, при характеристике различий между языками для сравнения приводится материал чеченского и бацбийс-кого языков.

Всего проанализировано более 600 единиц (среди них слова и формы слов, словосочетания и предложения), образованных посредством агглютинации, а также содержащих маркеры флективного способа слово- и формообразования.

Языковой материал для статьи извлечен из переводных словарей (ингушско-русского, русско-ингушского, чеченско-русского, русско-чеченского, цова-тушинско-грузинско-рус-ского), орфографических словарей ингушского и чеченского языков (см. список словарей). В работе нами использованы также материалы научных исследований в области теории языкознания и кавказоведения, посвященных формально-грамматической и функциональнограмматической характеристике словообразовательного, морфологического и синтаксического строя нахских языков [Баркинхоева, Хайрова, 2007; Чрелашвили, 2007; Халидов, 2010; Барахоева, Илиева, Хайрова, 2012; 2020].

Для реализации поставленных в статье задач мы пользовались описательным методом. В целях раскрытия специфики действующих в нахских языках агглютинации и флектирования как способов соединения морфем и компонентов слов, в работе мы опирались на характерологический метод. Для выявления языкового типа нахских языков применялся метод типологического анализа. Кроме того, были задействованы методы морфемного анализа и приемы установления словообразовательных связей.

Результаты и обсуждение

В работе мы опираемся на морфологическую классификацию языков, на основании которой по различным способам сочетания морфем, передающих грамматические значения, выделяются три языковых типа: изоли- рующие, аффиксирующие (флективные и агглютинативные, поскольку и те, и другие используют аффиксацию в слово- и формообразовании), инкорпорирующие языки. Аффиксирующие языки отличаются наличием словоизменения. В них высока роль аффиксов. Исходя из того, что характер связи между аффиксом и корнем и реализуемая аффиксом семантика могут быть разными, аффиксирующие языки делят на флективные и агглютинативные.

В нахских языках совмещаются признаки агглютинации и флективности.

Специфическим признаком флектирующих языков является многофункциональность аффиксов. В нахских языках, например, флексия -а в системе склонения имен существительных реализует грамматические значения ед. числа (инг. лаьтт а «земля»), родительного падежа ед. числа (инг. кIаьнк а , чеч. кIант а «мальчика»), начальную форму качественного прилагательного (инг. хоз а «красивый», чеч. хаз а ); «внутренняя флексия», указывающая на грамматическую форму слова (инг. ала – оа л «говорить» – «говорит»; чеч. лам – л о ман «гора – горный»); а также немалое количество типов склонения имен существительных, при этом принципы их классификации (семантические или фонетические) характеризуются значительной сложностью в определении. Данная особенность выражается в отсутствии четкой системы критериев для выделения типов склонения, размытости границ между типами склонений, взаимопроникновении семантических и фонетических признаков, существовании большого количества исключений из существующих правил. В нахских языках данная ситуация усугубляется наличием обширной системы падежей, сложной морфологии имени существительного, исторически сложившихся особенностей словоизменения и специфических фонетических процессов.

Флективные языки подразделяются на синтетические и аналитические. Нахские языки в своем строе демонстрируют признаки как синтетических, так и аналитических языков.

Агглютинация характеризуется в языкознании как один из способов образования лексем и грамматических форм слова «присоединением к концу корня или образованной от него словоформы – основы, уже включающей некоторое число суффиксов, лексемообразовательных и/или словоизменительных показателей и “суффиксов” – морфов» [Гузев, Бурыкин, 2007, с. 110].

В данной работе при анализе особенностей проявления агглютинативности в нахских языках мы базируемся на перечне основных агглютинативных признаков языка, установленных Б.А. Серебренниковым: гармония гласных, твердый порядок слов в словосочетаниях, присутствие в языке развернутых причастных определений, многообразие способов образования суффиксов, тенденция к однозначности аффиксов. При этом ученый указывал, что для уточнения значения одного суффикса может быть использован другой, из-за чего возникают «целые гирлянды суффиксов» [Серебренников, 1965, с. 13–20].

Как и в других агглютинативных языках, в нахских языках широко применяются суффиксальная и префиксальная агглютинация. Суффиксальная агглютинация является способом и словообразования, и словоизменения. Префиксация представлена в системе глагола, словосложение – в системе имен и глагола: на основе агглютинации сополагающиеся лексемы, корни слов стягиваются, образуя новые слова. Так возникают, например, сложные слова детерминативного типа: инг. бочабIар «грецкий орех» = боча «лелеемый» + бIар «орех»; инг. готахьазилг «трясогузка» = гота «пахота» + хьазилг «птичка», а также сложные слова на основе парных причастий, деепричастий, прилагательных типа водаш-воагIаш «навещающий» (дословно «уходящий-приходящий», могаш-маьрша «успешный, удачливый» (дословно «здоровый-свободный»); слова с копулятивами: кулг-ког «конечности» (дословно «рука-нога»), данана «родители» (дословно «отец-мать»), йиша-воша «родные, родственники» (дословно «сестра-брат»), хьаьша-да «гости» (дословно «гость-отец»).

Как проявление агглютинации в нахских языках рассматриваем наслоение суффиксов в случаях, когда аффиксы следуют в словоформе один за другим, например, при образовании имен существительных типа деша – деша-р – деша-р-хо – «учиться – учение – ученик», кулг – кулг-ал – кулг-ал-хо – «рука – руководство – ру- ководитель», Iилма – Iилма-н – Iмилма-н-ча – «наука – научный – ученый».

Агглютинативная суффиксация также широко применяется при словоизменении, формообразовании, построении словосочетаний и предложений, что свидетельствует об однотипности способов образования грамматических форм внутри одной части речи.

Для нахских языков характерен моно-мофризм: формативы – служебные морфемы – выражают лишь одно грамматическое значение. Например, образование формы прошедшего времени в нахских языках происходит наращением однотипных аффиксов к основам слов без изменения их грамматической отнесенности: ала – оала- р – аьл- ар – аьн- н - ад – аьн- на - дар – «говорить – говорил – сказал – сказал когда-то», ваха – вах- ар , вах- ав , вах- ав - ар – «уйти – уходил – ушел – ушел когда-то», латта – латт- ар , лаьтт- ар – лаьтт- ав – лаьттт- ав - ар – «стоять – стоял – постоял – стоял когда-то». Здесь производная словоформа может выражать только одно грамматическое значение времени (прошедшее время – прошедшее очевидное несовершенного вида и совершенного вида, близкое прошедшее – перфект, давнопрошедшее – плюсквамперфект). При этом следует отметить, что в нахских языках сегодня начинает развиваться тенденция кумуляции нескольких грамматических значений при образовании новых грамматических форм (признак флек-тивности). Так, кумулятивное выражение категорий темпоральности, модальности, эви-денциальности, аспектуальности обнаруживается в аналитических формах ингушского глагола типа ваха хиннав – «ушел оказывается», где совмещаются значения предпрошедшего времени, удаленного действия и эвиден-циальности – выражение опосредованного типа информации, заглазности действия. По нашему убеждению, это является отображением особенностей реализации предикативности на уровне глагольного сказуемого и подтверждает существующее в лингвистике мнение о том, что, очевидно, нет естественных языков, для которых характерны признаки лишь одной тенденции развития языков – агглютинативной или флективной.

В современных нахских языках обращает на себя внимание наличие первичных и вторичных аналитических форм глагола. В качестве первичных нами рассматриваются (синхронно функционирующие уже в виде синтетических глагольных форм прошедшего времени) формы, образовавшиеся в определенный исторический период становления нахских языков в результате агглютинативного сращения соположенных рядом причастнодеепричастных форм основного глагола и вспомогательного элемента, и перехода аналитической формы в синтетическую. Это отражено в структуре следующих форм: алина да → аьлна да → аьнна-да → аьннад «сказал»; вахна-вар → вахавар «ушел», сацина да → сецна-да → сецад «остановился». Здесь происходят преобразование грамматической семантики исходного глагола, полная лексическая десемантизация вспомогательного глагола -да (в, й, б), ставшего позже морфемой -д, -дар, маркирующей формы прошедшего времени перфекта и плюсквамперфекта: аьнна-д, аьнна-дар. Такое образование форм прошедшего времени в нахских языках характерно только для ингушского глагола. На фоне имеющихся первичных аналитических форм в современных нахских языках функционируют аналитические конструкции той же структуры – причастно-деепричастная форма прошедшего времени исходного глагола + вспомогательный глагол -да, -дар: дийша да «прочитано есть», ваха вар «ушедший был», сеца латт «остановившись стоит», дIаделла до-алл «закопано находится». Это так называемые конструкции со значением результативности действия, не подвергшиеся до конца процессу грамматикализации, так как в этих конструкциях вспомогательный элемент частично или полностью сохраняет свою семантику.

В нахских языках имеются и вновь образовавшиеся вторичные аналитические формы типа причастно-деепричастная форма + вспомогательные глаголы, полностью десе-мантизирующиеся в составе аналитической формы: водаш латт «идет – идущий есть (в процессе)», яздеш латт «пишется», дешаш латт «читается», яздеш воалл «пишет (конкретно в данный момент)», яздеш хул «пишет (повторяющееся действие)» (подробно о них см.: [Барахоева, 2011, с. 17–43]).

Наличие столь широкого круга аналитических форм и конструкций в ингушском язы- ке обусловлено, по нашему мнению, проявлением агглютинации как основного способа образования грамматических форм в языке, приводящего к слиянию грамматических и лексических значений составных элементов аналитической формы или конструкции в единое грамматическое и новое лексическое значения.

В лингвистике морфологическим признаком агглютинирующих языков считается наличие четко выраженных границ между морфемами: «Морфемный стык должен быть прозрачным и по возможности совпадать с границами слогоделения, а для предотвращения фузионных явлений при стечении как согласных, так и гласных должны использоваться разделительные... гласные и согласные, служащие “прокладками” ...между морфемами» [Мельников, 1971, с.126].

В нахских языках данная закономерность представлена рельефно. Суффиксальные морфемы нанизываются на корень или основу слова, не меняя структуры корня или основы, что проявляется и на уровне словообразования, и на уровне словоизменения: деша – «учиться, читать», деша- р «учение», деша- р - хо «ученик», дешар- хо - чу - н «ученика» (родительный падеж), деша- р - хо - чун - на «ученика» (дательный падеж) и т. д. Как видно из примеров, словообразовательные суффиксы и падежные аффиксы в нахских языках наращиваются на корень слова, а затем на основу слова поочередно, придавая лексеме новое лексическое или грамматическое наполнение. При этом окончание родительного падежа сохраняется во всех остальных формах падежной парадигмы слова.

Характерным признаком агглютинации в нахских языках является так же и то, что на морфемном шве часто происходят фонетические изменения. Это происходит, например, при образовании форм прошедшего времени глаголов типа ала – аьннад «говорить – сказал», лела – лийннад «ходить – ходил». Здесь происходит преобразование формы глагола в результате слияния причастно-деепричастной формы исходного глагола аьнна с морфемой -д (изначально представлявшей собой служебный глагол да «есть»). Алгоритм данного грамматического новообразования в языке таков: исходная причастно-деепричастная форма алина и вспомогательный глагол -да стягиваются, в результате этого звуки л и н в исходе основы взаимодействуют: звук л подвергается ассимиляции и переходит в звук н: али-на-да → аьннад «сказал», параллельно происходит и палатализация гласного звука а → ä или выпадение согласного звука в глаголах типа вах-н-а ва → вах-а-в «ушел», за счет чего полудолгий ă переходит в долгий ā. Следовательно, процесс сращения основы исходного глагола и вспомогательного глагола, теряющего самостоятельное лексическое значение и переходящего в словоизменительную морфему (аффикс) в ингушском языке, сопровождается ассимиляцией конечных звуков причастнодеепричастной формы исходного глагола.

В ингушском и чеченском языках спряжение глагола отсутствует: аз деш – «я читаю», Iа деш – «ты читаешь», цар деш – «они читают». Во флективных языках категории лица и числа чаще всего передаются едиными маркерами, которые некогда представляли собой личные или лично-притяжательные местоимения. Однако в агглютинативных языках данные маркеры либо отсутствуют, либо устанавливаются лишь при диахроническом анализе. В современных нахских языках встречаются глагольные парадигмы, в которых имеется маркировка формы множественного числа: аха «идти», в-ода «я (он) идет», д-о-лх, б-о-лх «мы идем, они идут», алла «лежать», улл «я (ты, он) лежит», ухк «мы (вы, они) лежат». Однако количество таких глаголов весьма ограниченно. Случаи, когда в парадигме глагола маркировано лицо, практически не встречаются в современных ингушском и чеченском языках, но представлены в современном бацбийском языке: ас вуйтI-а-с «я есть», ахь вуйтI-ахь «ты есть», о вуйтI-о «он есть» в виде вставленного в основу слова личного местоимения (см. об этом: [Дешери-ев, 1953, с. 84–85]). Отсюда следует, что ингушский и чеченский языки не имеют морфологически маркированных классифицирующих грамматических категорий. Классифицирующие грамматические категории класса, лица, одушевленности / неодушевленности (внутри категории класса), здесь проявляются при сочетании имени существительного или местоимения с определенными лексемами, имеющими показатели грамматического клас- са в своей структуре (например, вспомогательным глаголом -да (в, й, б) «есть») или в контексте. В этом смысле данные категории можно квалифицировать как синтаксические. Однако, имеются исследования, свидетельствующие о рудиментарных классных показателях в системе нахских языков [Мальса-гов, 1963, с. 151–153]. Данные показатели синхронно воспринимаются как часть корня слова, но, по мнению З.Г. Мальгасова, некогда представляли собой маркеры классной отнесенности существительных, в том числе, и к разряду одушевленных / неодушевленных, как например, в словах й-иша «сестра», в-оша брат, б-ухь «вершина», д-ухь «начало», й-ухь «исток, начало», б-укъ «спина», й-укъ «середина», д-укъ «ноша, бремя» и т. п.

Следующей особенностью нахских языков, свидетельствующей об их агглютинативности, является наличие в данных языках самостоятельных и служебных морфем. Например, самостоятельные морфемы (корни слов) в ингушском языке могут функционировать без аффиксов, также, как и некоторые аффиксы могут существовать в качестве самостоятельных лексем, например, глаголы типа далла (в, й, б) «находиться», дала (в, й, б) «давать», дита (в, й, б) «оставить», диса (в, й, б) «остаться», даккха (в, й, б) «вытащить» и другие могут выполнять функции формообразующих, словообразующих аффиксов в аналитических формах глагола, например: дешаш воалл «читая находится – читает») и сложных глаголах: дела дала (в, й, б) «засмеяться», и использоваться как самостоятельные лексемы: Цига коа воалл из «Там во дворе он находится»; Къоалам балар цо кIаьнка «Карандаш дал он мальчику»).

Кроме того, в нахских языках ограничено супплетивное формообразование. Оно незначительно представлено в системе имен существительных: саг – нах «человек – люди», воI – къонгаш «сын – сыновья», йоI – мехкарий «дочь – дочери», йис – асараш «иней»; в системе глагольного словоизменения и словообразования: яха – ала , «говорить – скажи», тоха – етта «ударить – бить», кха-хьа – да – «носить – принеси», лега – дожа , «падать – падай».

В нахских языках существует весьма широко развитая система глагольных форм:

имени действия – масдар ( алар – «говорение»), причастий настоящего времени ( оала – «говорящий»), причастно-деепричастных форм настоящего времени ( оалаш – «говоря»), причастно-деепричастных форм прошедшего времени ( аьнна – «сказанный, сказав»), деепричастий прошедшего времени ( аьлий – «сказав»). Причем и причастия, и причастнодеепричастные формы настоящего и прошедшего времени могут в контексте выполнять одну и ту же функцию определения при имени существительном: дика деша (причастие) кIаьнк «хорошо читающий мальчик», дика дешаш (деепричастие) к1аьнк «хорошо читающий мальчик», дика дийша кIаьнк «хорошо читавший мальчик»). В силу этого обстоятельства мы рассматриваем указанные формы как причастно-деепричастные, подчеркивая отсутствие окончательной дифференцированности данных глагольных форм в нахских языках. Это свидетельствует, на наш взгляд, с одной стороны, о синкретизме форм в нахских языках. С другой стороны, о том, что наличие такой обширной системы причастнодеепричастных форм является причиной возникновения и столь развитой системы аналитических глагольных форм в нахских языках.

Кроме того, весьма велико количество так называемых глагольных форм с обстоятельственными значениями ( аьлча – «когда скажешь», оалашехь – «как только скажешь», аьллингехь – «сразу после того, как скажешь», оаландаь – «потому что говоришь» и т. п.).

В нахских языках распространены субстантивно-адъективные формы, то есть так называемые самостоятельные формы прилагательных ( хоза – хозавар «красивый – тот, кто красивый», дика – дикавар «хороший – тот, кто хороший», лакха – лакхавар – «высокий – тот, кто высокий»), которые так же образуются в результате стяжения формы прилагательного с самостоятельной формой причастия вспомогательного глагола да (в, й, б) - дар (в, й, б).

В качестве одного из признаков агглютинации в ингушском языке нами рассматривается также наличие в нем форм выражения категорий каузатива и декаузатива. Эти формы представляют собой яркий пример деривационных непоследовательно-коррелятивных грамматических категорий и свидетельству- ют о нечеткой дифференцированности словообразования и формообразования в нахских языках. Аффиксами каузатива выступают аффиксы или аффигированные глаголы типа -де (й, в, б) «делать» (саца – соцаде «остановиться – остановить»), дита (в, й, б) «оставить» (латта – латтийта «стоять – дать, позволить стоять»), показателем декаузатива выступает аффигированный глагол дала (в, й, б) – «дать» (кагдала – «сломаться», цIедала – «покраснеть»).

В нахской глагольной словоформе иногда могут присутствовать два маркера каузатива, отражающих преобразования действия, выраженного корнем исходного глагола. Каузативные аффиксы следуют один за другим, располагаясь за корнем исходного слова. В этом случае оба выше указанных аффигированных глагола принимают участие в образовании каузатива от исходного глагола, создавая дважды каузированные глаголы типа саца – соца- де – соца- д - айта – «остановиться – остановить – дать, позволить остановить».

Агглютинация нахских языков проявляется на уровне синтаксиса, прежде всего – в порядке слов. При исходном порядке слов в атрибутивных, детерминативных словосочетаниях, как правило, уточняющее предшествует уточняемому: доаккха цIа «большой дом», зIамига йиIиг «маленькая девочка», лакха лоам «высокая гора», готта наIараш «узкие двери» и т. п. В словосочетаниях с прямым дополнением грамматическое дополнение предшествует сказуемому: каьхат язду – «пишу книгу », книжка деш – «читаю книгу », болх бу – «делаю работу », грамматическое обстоятельство так же предшествует сказуемому: дика деш – « хорошо учится», хоза язду – « красиво пишет».

Данный порядок слов, свойственный агглютинативным языкам, в нахских языках соблюдается практически неукоснительно, за исключением случаев, когда изменением порядка слов необходимо подчеркнуть какой-либо оттенок эмоционального восприятия описываемых событий типа: Аз дика деш «Я учусь хорошо»; Деш-хьона аз-м дика «Учусь-то я хорошо» или же для передачи каких-либо грамматических признаков, например, залоговых: книжка деша – деша книжка «книжка читается – читаемая книжка».

В нахских словосочетаниях и предложениях отсутствует выраженное грамматическое флективное согласование между элементами синтаксической единицы. Рассмотрим два типа словосочетаний.

Первый тип – это определительные словосочетания существительных: дото Iаг «серебряная ложка», дахчан кад «деревянная миска», аьшкан наIараш «железные двери». Их характерной чертой является наличие двух существительных, одно из которых выступает определением к другому. При этом никаких элементов согласования определения с определяемым словом мы не находим, кроме аффиксов родительного падежа: - о , -ан. Данные аффиксы сегодня в языке выступают лишь показателями того, что тот или иной предмет произведен из какого-либо материала или предмета. Приобретая абстрактное значение, существительное в родительном падеже перешло в разряд относительных прилагательных, но не имеет никаких собственных формальных показателей словоизменения в составе определительного словосочетания, что ярко проявляется при склонении словосочетания: дошо гIоз «золотое кольцо», дошо гIоз-а-ра , дошо гIоз-а-рв , дошо гIоз-а-р-ца и т. д. По падежам изменяется определяемое существительное, форма же относительного прилагательного неизменна.

Второй тип словосочетания в нахских языках характеризуется наличием аффикса принадлежности у компонента, выступающего в качестве определения: веш-ий цIа – «брата дом», кIаьнк-а къоалам – «мальчика карандаш», наьн-а коч – «матери платье», йиш-ий тIехкар – «сестры пояс». Аффикс принадлежности (аффикс родительного падежа) выражает посессивный признак, который после абстрагирования от основного содержания может привести к преобразованию формы родительного падежа имени существительного и переходу его в разряд относительных прилагательных. Однако такая абстракция возможна, на наш взгляд, в тех словосочетаниях, в которых существительное, выражающее посессию, имеет регулярное употребление в значении характерного и постоянного признака предмета. Например, берий гIар «детский шум», наьна дог «материнское сердце», йиIий безам «девичья любовь», наьна мотт «ма- тери язык, родной язык». Отметим, что незначительное количество относительных прилагательных в современных нахских языках, вероятно, объясняется именно тем, что процесс абстрагирования значений принадлежности, отнесенности одного предмета к другому ограничен отсутствием полностью грамматикализованных аффиксов, свидетельствующих о кардинальном изменении значения имени существительного – предметности, на признаковость и переход в разряд прилагательных.

Как и в других агглютинативных языках, в нахских языках широко распространены предложения с так называемыми обстоятельственными формами глагола, представляющими действия как некие обстоятельства, которыми сопровождаются основные события, передаваемые в предложении: Хье дIакхаьчача , хьаалалахь « Как только доедешь , сообщи»; Къамаьл даь воаллашехь , дIавахар из «Как только закончил говорить , он ушел»; ЦIи, лоталушшехь а , дIаяйра «Огонь, едва вспыхнув , погас». Наличие такого рода обстоятельственных глагольных форм, на наш взгляд, является причиной неразвитости системы сочинительных и подчинительных союзов в нахских языках.

Мы предполагаем, что в нахских языках до начала контактов с русским языком отсутствовали сложные предложения и, следовательно, союзы как средство связи в сложносочиненном и сложноподчиненном предложениях. Сегодня тенденция к агглютинации выступает основной характеристикой грамматического строя нахских языков, которая обнаруживается на фонетическом, морфемном, словообразовательном, морфологическом и синтаксическом уровнях языка.

Выводы

Нахские языки показывают практически все характеристики агглютинативности: многофункциональность аффиксов, использование суффиксального и префиксального способов словообразования, активное использование суффиксального способа словоизменения – наращение суффиксов и аффиксов (строго последовательно друг за другом) к корню или основе слова при образовании слов и форм слов, фонетические изменения и гласных и со- гласных звуков на стыках морфем, наличие четко выраженных границ между морфемами, отсутствие спряжения глагола, наличие самостоятельных и служебных морфем, наличие развитой системы глагольных имен действия и обстоятельственных форм глагола, а также форм каузатива и декаузатива, строгий порядок слов в словосочетаниях; ограниченность относительных прилагательных и проблематичность их идентификации; отсутствие выраженного грамматического флективного согласования между элементами синтаксической единицы.

Одновременно с агглютинацией в нахских языках отмечены признаки флективности: наличие синтетических форм, развитой системы аналитических форм, изменение корневых звуков слов, кумулятивное выражение некоторых грамматических значений.

Нахские языки, будучи аффиксирующими агглютинативными языками, демонстрируют признаки синтетичности и аналитичности в образовании слов и грамматических форм.

Результаты анализа показывают, что реализация признаков аналитичности и синтетичности в нахских языках подчинены правилам агглютинации (стяжения первичных аналитических форм и их переход в синтетические формы, параллельное образование новых аналитических форм и конструкций).

Однозначно ответить на вопрос, является ли данный этап развития нахских языков переходным к флектирующему типу языков, сложно. Однако сегодня нахские языки обнаруживают признаки агглютинативных и флективных языков, что, по нашему мнению, позволяет считать нахские языки агглютинативно-флективными аффиксирующими языками.