Традиция борондок (посаженные родители) у северо-восточных татар Республики Башкортостан

Одним из показателей культурного богатства предков, их творчества и фольклорного разнообразия является свадебная обрядность. Множество ритуалов, осуществлявшихся в рамках традиционной свадьбы, отражают религиозные, нравственные устои этноса, а также черты, обретенные во взаимодействии с различными народами.

Примером такого взаимовлияния стало распространение у татар северо-востока Башкортостана несвойственного другим территориальным группам татар явления борондок (бэрэндэк) , или морондок - «посаженые родители», исследованного во время этнографической экспедиции в августе 2009 г. в с. Улькунды Дуванского района. В указанном селе в 1970 – 1980-х гг. практически у всех молодых семей в деревне были борондок [ Полевые материалы автора (далее ПМА), 2009 ] .

Информаторы Абдуллин Рикс Рахимьянович и Абдуллина Фатима Ракиповна рассказали о своей свадьбе, которую играли в декабре 1967 г. Во время религиозного обряда Никах молодым назначили борондок этий и борондок эний (произношение со слов). Ими стали Закирьяновы Дина и Уразмет, которые проживали в браке 12 лет и для которых родители Рикса Рахимьяновича также были выбраны в качестве борондок . Как отметила Фатима Ракиповна, для них борондок стали даже ближе, чем собственные родители, поскольку помогали и до сих пор помогают решать самые разные вопросы подопечных.

Для того чтобы понять природу распространения явления борондок у северо-восточных татар Башкортостана, обратимся к статистике. Общая численность населения Дуванского района в 2002 г. составила 32016 чел., из которых большинство – 20293 чел. – русские, 6457 – башкиры и 4249 – татары [ Национальный состав..., 2006, с. 161 ] . Напрашивается вполне естественный вывод, что башкиры и татары могли заимствовать явление борондок от русских и включить в свой свадебный обряд. Однако, по сообщению информаторов с. Улькунды, явление борондок - это очень старинный институт семейно-родственных отношений, известный местным жителям еще с дореволюционного времени. Кроме того, в ходе экспедиционной работы была установлена консервативность взглядов жителей и закрытость к иноэтническим влияниям. У татар с. Улькунды этническое самосознание выражается в отсутствии, например, русского песенного фольклора на свадьбе, в нежелании выбирать в качестве жены/мужа людей другой национальности. В семьях говорят на татарском языке, поют татарские песни, хотя охотно и часто общаются с жителями многочисленных соседних русских селений.

У русских посаженные родители всегда играли важную роль. Ими могли стать хорошие знакомые либо крестный, который на свадьбе выступает в роли «тысяцкого», но обязательно женатые и замужние. Сравнивая явление борондок у татар с посаженными родителями у русских, нельзя не

заметить общие черты. Как у русских, так и у татар в качестве посаженных родителей стараются выбирать супружескую пару, близкую семье. Немаловажным фактором является и то, что супруги живут счастливой семейной жизнью и на своем примере способны направить и поддержать молодую семью.

Основная функция в свадебном обряде посаженных родителей и борондок связана с венчанием и переездом невесты в дом жениха. У русских посаженные родители должны благословить молодых перед отправлением в церковь, а затем встретить новобрачных дома с «хлебом-солью» и образами. Схожее явление описано у северо-восточных и юго-восточных башкир: «Невесту вводила в дом одна из женщин по выбору родителей жениха <…> развязывали пояс на ее талии и тем поясом перетягивали талию ближайшей младшей сестры или племянницы жениха. С этого момента женщина становилась инэ , морондок инэ (посаженная мать), а девушка – хылыу , каныш . Теперь инэ и хылыу считались самыми близкими людьми молодой женщины в деревне мужа. С ними можно делиться радостями и горем, советоваться, а в случае необходимости – передавать просьбы к родителям мужа» [ Бикбулатов, Фатыхова, 1981, с. 76 ] .

Борондок этий и борондок эний, как и посаженные родители у русских, встречают молодую во время переезда в дом жениха. А.С. Авижанская в отчете о командировках в северо-восточные районы Башкирской АССР в 1956 – 1957 гг. пишет: «Когда невеста делает первый шаг, спускаясь с подводы, она ступает не на голую землю, а на подушку, подложенную морондок инэй , и первым человеком, приветствующим невесту в доме жениха, является “ морондок инэй ”, которая подносит невесте на ложечке сливочное масло и кормит ее» [ НА УНЦ РАН. Ф.3. Оп. 2. Ед.хр. 348. Л. 15-16 ] . А.С. Авижанская раскрывает этимологию слова морондок : «Морон – по-башкирски “нос”. Но идиома “Морон тортой бора” обозначает, что люди могут говорить друг с другом откровенно, как бы “нос к носу”. Эти родители называют молодую своей дочкой, а ее мужа - сыном» [ НА УНЦ РАН. Ф.3. Оп. 2. Ед.хр. 348. Л. 16 ] . Турецко-русский словарь приводит значение «burun» - «нос» [ Турецко-русский словарь, 1977, с. 135 ] , подтверждая вывод Авижанской о близости морондок эний и невесты. В «Словаре башкирского языка» также определяется понятие «морондок». Чаще всего это жена дяди либо брата жениха, она заранее ставит воду, чтобы невеста смогла приготовить суп, и ждет ее приезда [ Словарь Башкирского языка ^, 1993, с. 818 - 819 ] .

Распространение в прошлом и сохранение в наши дни борондок указывает не только на традиционность, но и на значимость данного явления для каждой семьи. Выплатив калым родителям, жених имел полное право увезти невесту в свой дом. Родители невесты уже не отвечали за свою дочь, понимая, что она всецело принадлежит своему мужу и ее жизнь связана только с ним. Это подтверждает и А.А. Загидуллин: «Женщина, выходя замуж, теряла предоставлявшуюся ей в известной мере в родной семье (некогда роде) свободу и попадала в фактическую и юридическую зависимость от мужа и его родителей» [ Загидуллин, 1966, с. 10 ] . И только борондок эний для невесты становилась ближайшей подругой и защитницей, которая не понаслышке знала обо всех трудностях семейной жизни и ситуациях, возникающих на новом месте. Поэтому борондок эний принимает непосредственное участие во всех ритуалах невесты при переезде в дом жениха, по сути, принимая обязанности второй матери, что подтверждается словами Абдуллиной Фатимы Ракиповны: «Борондок этий и эний стали нам даже ближе, чем собственные родители» [ ПМА ] .

Аналогичные борондок традиции встречаются у многих народов, например, у марийцев, удмуртов, чувашей. В свадебном обряде марийцев роль посаженных родителей играли пуртымо ава-ача : «В XIX – начале XX вв. у посаженных родителей невеста жила месяцами. Все это время она выполняла трудоемкую работу <…> Тут же готовилась к свадьбе: готовила приданое (обязательно в сундуке), вышивала полотенца, шила рубашки и "шовыр” (бешмет)”. <…> В настоящее время невеста у посаженных родителей живет три дня. Она для них является “родной дочерью” (“пурты-мо удыр”). Вместе с посаженной матерью невеста ходит в гости к соседям» [ Бабенко, Гимаев, Ковязин, 1990, с. 15 ] .

У многих народов переезд невесты в дом жениха является завершающим этапом свадебного обряда, связанного с созданием новой семьи. Потеряв свой прежний статус зависимых от родителей людей, новобрачные переходят на новую социальную стадию, создают «новую жизнь», для которой им и выбирают «новых родителей» – борондок этий и эний .

Значение борондок этий и эний для жизни молодой татарской семьи неоспоримо, зато нерешенными остались вопросы о происхождении этого явления у татар Республики Башкортостан, а именно у живущих в ее северо-восточной части. Если первоначально высказывалось мнение о влиянии русского народа и их культуры на появление в свадебной обрядности татар явления борондок, то при изучении более обширной литературы появилась другая точка зрения на данный вопрос.

В частности, у таких мусульманских народов, как узбеки и каракалпаки, морондок является древнейшим институтом свадебной обрядности. В книге «Народы Средней Азии и Казахстана» описано явление морондок у узбеков: «В доме молодого одна из его старших родственниц назначалась "посаженной матерью" молодой четы ( мурундук-ене в Хорезме, она в южном Узбекистане). Эта женщина приобщала молодую – келин – к новому дому, вводила ее в круг женщин новой родни; она считалась для молодой и ее мужа второй матерью, а муж ее считался вторым отцом. Молодые оказывали своей “она” уважение как матери, а к ее детям относились как к кровным братьям и сестрам» [ Народы Средней Азии и Казахстана, 1962, с. 326 ] .

В монографии Н.П. Лобачева, посвященной узбекам, также упоминается мурундук-ене : «У порога дома невесту встречали родители жениха или посаженная мать, угощавшая ее молоком с сахаром <_> Также перед чимилликом происходило угощение мурундук-ошем (обедом, приготовленным посаженной матерью). Состояло оно из разрезанной на куски бараньей грудинки, преподносимой посаженной матерью, в то время как посаженный отец одаривал присутствующих подарками» [ Лобачева, 1975, с. 37 ] .

Явление морондок отмечено у каракалпаков: «Женге жениха, обычно сестра его двоюродного брата или более дальнего родственника, выступала в качестве посаженной матери молодой – мурындык ене . Она тоже встречала молодую, впервые надевала на нее киймешек и закрывала ее лицо платком. С момента введения новобрачной в дом мурындык ене считалась для молодой пары родной матерью; ее муж становился для них мурындык ага (посаженным отцом)».

А.Т. Бикмуратов считал, что для каракалпаков мурындык – это архаичный институт родственных отношений, возникший во времена родового строя. Им были приведены термины родства у каракалпаков, где помимо терминов посаженной матери и отца, указаны термины их сына, дочери, сестры, брата, отца и матери, чего не наблюдается у северо-восточных татар РБ [ Бекмуратов, 1978, с. 40 ] .

На основании приведенных архивных и литературных сведений об исследуемом явлении бо-рондок не подвергаются сомнению общие историко-культурные традиции северо-восточных башкир, а также среднеазиатских узбеков и каракалпаков. В монографии Р.Г. Кузеева была изучена этническая история упомянутых тюркских народов, в частности северо-восточных (айлинских) башкир: «Хотя предания заметно варьируются, все они называют древней родиной айлинских башкир берега Сырдарьи или другие районы Средней Азии» [ Кузеев, 1974, с. 199 ] . Практически о том же пишет и Н.П. Лобачева: «… наряду с древним земледельческим ираноязычным населением Средней Азии и скотоводчески–земледельческими тюрко-монгольскими племенами в этногенезе узбеков, в частности, участвовали кочевые и полукочевые узбекские племена и народы дешти-кыпчака» [ Лобачева, 1975, с. 24 ] . Она делает вывод о том, что «одна из основных причин разнообразия свадебных обрядов узбеков заключается в сложности происхождения узбекского народа. Другой причиной этого является процесс культурных взаимовлияний с окружающими народами, когда воспринимаются обычаи и обряды соседей» [ Лобачева, 1975, с. 25 ] .

Вывод, сделанный Н.П. Лобачевой о свадебной обрядности узбеков, содержит косвенный ответ на вопрос о появлении борондок у северо-восточных татар. Переселившись на земли северовосточных башкир, татары в процессе культурных взаимовлияний включили в традиционный татарский свадебный обряд новые персонажи - борондок этий и борондок эний . Очевидно, что для татар северо-востока Башкортостана борондок является локальной особенностью в свадебном обряде и вопрос сохранения, а также дальнейшего исследования данной традиции – цель отдельного полевого исследования.