Традиционные и новые формы лингвистической вторичности

Памятные даты – не формальность. Воспроизведение значимого: памятных дат, имен, мыслей, слов, исторических ценностей – залог сохранения культурной преемственности и связи поколений.

Д.С. Лихачев

Воспроизведение – это основной способ продления жизни организмов, артефактов и продуктов интеллектуально-духовной деятельности человека. Однако именно воспроизведение с неизбежностью порождает вторичные варианты оригинала, поскольку этот процесс деривативен и в той или иной мере связан с приращением, расширением и преобразованием первичной информации и формы. В речи он обусловлен законами развития языка и часто отражает естественные намерения его носителей: стремление к развитию или обобщению мыслей, воплощенных в первичных единицах, воспроизведению идей в новой форме, возможно, в большей степени отвечающей требованиям места и времени.

Таким образом, лингвистическая вторичность объективна и онтологична, она в полной мере соответствует витальным ценностям человека и отражает суть функционирования живого, развивающегося языка.

Изучение языковой деривации входит в число традиционных лингвистических задач. Словообразовательная и лексическая деривация – явления, хорошо известные в теории и практике языка и имеющие обоснованную когнитивную природу: языковое кодирование мира строится на базе бесконечных интерпретаций и выделения новых оснований категоризации известных единиц. Естественный язык как важнейший инструмент категоризации располагает разнообразными средствами систематизации явлений действительности [8], распредмечивающими поименованную им действительность.

Процесс вторичного наименования в языковой системе, по мнению В.Н. Телия, предполагает взаимодействие четырех компонентов: действительность – понятийно-языковая форма ее отражения – переосмысляемое зна- чение языковой формы – языковая форма в ее вторичной функции наречения [16, с. 182]. В парадигме семантических переосмыслений вторичное лексическое значение понимается как усложненное семантическое образование: осваивая элементы контекста, производное значение становится более богатым по своему содержанию, чем первичное лексическое значение [11, с. 198].

Подобное понимание производности утвердилось и в словообразовании. По традиции она устанавливается здесь на основе формальной близости производного и производящего слов, поэтому обязательным признаком производно-сти считается семантическая усложненность деривата. В работах В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Е.А. Земской, В.В. Лопатина, А.Н. Тихонова, И.С. Улуханова, Н.М. Шанского обоснована необходимость двух критериев производности – формального и семантического, в соответствии с которыми устанавливается производность слова и ее направление. В сфере лексики направление производности устанавливается в соответствии со следующими правилами: 1) из двух ЛСВ производным является тот, который семантически и структурно является более сложным, то есть по характеру он восходит к производящему, а по форме отличается наличием дополнительных компонентов; 2) направление производности устанавливается от менее семантически и структурно усложненного; 3) если при равнозначности семантики один из компонентов стилистически окрашен, то он является производным, а стилистически нейтральный – производящим. Д. Лайонз отмечает явление вторичной категоризации в применении к грамматическим категориям [9, с. 286–305]. Все эти вторичные явления основываются на действии одного когнитивного механизма – концептуальной деривации, который проявляется везде, где происходит переосмысление языковой сущности [4, с. 81–82].

На данном механизме основано порождение и вторичных текстов, среди которых принято выделять тексты-примитивы, представляющие собой наборы ключевых слов [15, с. 224], репродуктивные тексты: с одной стороны, тексты-копии и записи под диктовку [6, с. 20], а с другой – краткое изложение и резюме [12, с. 156]. Широкое распространение в речевой практике получают интерпре- тации текстов, изменяющие их первичное содержание: тексты вторичной информативности (И.В. Арнольд), тексты-имитации, направленные на сохранение формы исходного текста (М.В. Вербицкая), текстовые вкрапления разных типов (Н.В. Петрова), сверхтексты и циклы произведений (Л.М. Майданова) и др.

Текстовые дериваты – особое явление в нашей жизни и в лингвистике. Это производные речевые произведения, одни из которых стремятся сохранить как можно более тесную связь со своей производящей основой (близкий к тексту пересказ, списывание, перевод с одного языка на другой, подражание, конспектирование), а другие – нацелены на ее творческое развитие (интерпретация, адаптация, пародия, сверхтекст) или отнюдь не творческое искажение.

В обыденном сознании понятие вторич-ности аксиологично, оно устойчиво ассоциируется с областью повторного или неточного применения оригинала и коррелирует с системой таких терминов, как «повтор», «копия», «дубликат», «подделка». Однако, по мнению У. Эко, вопрос о значимости оригинала, как и признание важности копии всегда зависит от культурных допущений [17].

В 1995 г. на международной конференции «Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы» Т.М. Николаева, говоря и путях развития языкознания, отмечала, что в первой половине XX в. ученые определяли, как язык описывает действительность; во второй – что вкладывает «человеческий» фактор в языковое описание действительности; лингвистика будущего призвана исследовать, что представляет собой «пересаженная» в сознание человека действительность, если ее оторвать от языковой оболочки [10, с. 382]. Сегодня, по истечении почти двух десятилетий после того, как было высказано данное предположение, можно уже с уверенностью говорить о том, что современная лингвистика – это лингвистика интерпретаций и смыслов, если под смыслом понимать проекцию сознания на действительность и на информацию о ней [2]. Следовательно, деривативные формы и вторичные варианты языковых единиц – это современный контент языкового процесса, все более расширяющийся и захватывающий единицы разного уровня сложности: от словооб- разования к лексической семантике, от нее – к структурному, а затем – к коммуникативному синтаксису, высказываниям, диалогическим единствам, текстам и целым дискурсам.

Текстовый дериват – наиболее зримый результат вторичной категоризации и концептуализации действительности, это оформленное высказывание по поводу способа интерпретации социальной действительности, отраженной в первоисточнике, в соответствии с новой концепцией автора. Именно в форме текстовой деривации преимущественно репрезентируется сознание современного человека, отражающее результат переработки многообразной информации в периоды «горячих» культур (по К. Леви-Строссу), когда в наибольшей мере актуализируются коммуникативные практики, основанные на интерпретации, переосмыслении и вторичности.

Указанные особенности сложной природы текстовых дериватов позволяют их использовать в разных ситуациях и с разными целями. Следует признать, что вторичные варианты в языке и в тексте часто бывают более уместными и более приемлемыми способами передачи информации, чем оригиналы. В ряде случаев они существуют наравне с оригиналом, как новая форма передачи актуального содержания. Так, известно, что вторичные семантические варианты слов в истории языка нередко актуализируются и переходят в ранг основных значений, некоторые словообразовательные дериваты оказываются более привычными для носителей языка и активно используемыми ими. Переработки художественных произведений на основе моделирования их жанровых черт [1; 5; 14] в истории мировой литературы часто приобретают статус самостоятельных литературных текстов, общеизвестных и воспринимаемых в качестве оригинальных речевых произведений.

Деривация в сфере литературных текстов является, возможно, одним из наиболее привычных и принимаемых читателями вторичных явлений и чаще всего выполняет функцию имитации. Имитации создаются с целью «обновления» существующих речевых произведений или достижения комического эффекта. Они характеризуются «стилистической несамостоятельностью» и направленностью «на предмет речи» и «на другое слово, чужую речь» [5, с. 3]. В качестве основных жанров текстов имитаций рассматривают подражания (включая стилизацию), переложения (перифразы), пародии. См., например, известную пародию А. Иванова на пушкинские строки:

Один поэт, не шутки ради,

А так – чтоб выдать пару строк – Решил писать стихи про дядю – Он лучше выдумать не мог.

Именно в литературной среде находятся истоки текстотипической имитации, где переработке подвергается исходный тексто-тип: эпическая поэма, ода, трагедия или рыцарский роман. Данное явление, в частности, эксплицитно представлено в бурлеске как жанре комического: «Соответствия создают фон для трансформаций, которые, выдвигаясь на первый план комического текста, объективируют оценочное отношение автора к исходному тексту (в пародии) или текстотипу (в бурлеске)» [1, с. 5].

Этот принцип успешно применяется и в процессе создания комических произведений на базе иных узнаваемых жанровых форм. Так, известно, что в английской и американской литературе широко распространен спуф (spoof) – пародия на учебно-дидактический и научнопопулярный стили изложения. Объектом такой пародии становятся те усредненные представления об истории, литературе, искусстве и даже науке, которые складываются под влиянием популяризированных и упрощенных учебных текстов [5, с. 19]. Современные писатели-юмористы также активно используют бурлесковые формы. См., например, текст пародии на статью закона, где комический эффект достигается с помощью резкого противопоставления между формой документа и разговорно-бытовым стилем изложения:

Статья 1. Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства (Всеобщая декларация прав человека).

Статья 1. Все нормальные люди рождаются в семье, которой должны и обязаны от рождения. Никто не вправе требовать, чтобы нормальный человек имел разум или совесть. Нормальные люди поступают в отношении друг друга, смотря по отношениям (Всеобщая декларация прав нормального человека (http//.

Подобные речевые произведения становятся все более регулярными деривативными формами текстов в практике сочинительства, языковой игры, карнавализации традиционных смыслов.

Стимулируют развитие новых жанров вторичных речевых произведений и возможности, предоставляемые Интернетом. См., например, фанфик-тексты , создаваемые поклонниками популярных образцов искусства (фан-арта) на основе оригинального произведения с использованием его идеи, сюжета, персонажей. О популярности и распространении данного жанра в Интернете свидетельствует сформировавшаяся система словообразовательных и графических вариантов обозначений подобных речевых произведений: Fan fiction , Fan-fiction , фан-проза , фан-литература , фэн-фикшэн , фэн фикшн , фан-фикшн , фэнфик , ФФ , фик. Подобные текстовые произведения часто представляют собой пародию, продолжение, предысторию, «альтернативную вселенную» оригинала, а также «кроссоверы» – переплетение сюжетов нескольких произведений в новом речевом продукте [3]. Авторами подобных текстовых дериватов часто являются литераторы-любители, по их инициативе образуются узкие сообщества читателей новых произведений, создается особая информационная реальность, сущность которой может быть выражена словами О. Уайльда: «В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто».

Создание текстовых дериватов может быть обусловлено не только эстетическими экспериментами пишущих, но и стремлением авторов приспособить существующие речевые образцы к потребностям современной жизни. Речь идет прежде всего о текстах утилитарного назначения (по классификации В.Г. Адмони). Так, учебные тексты, политические тексты, публикации в СМИ часто представляют собой краткое изложение или адаптацию первичных сообщений, их интерпретацию, а отнюдь не текстовый оригинал. Появление новых сфер деятельности человека расширяет область применения речевых дериватов. Все большее значение приобретает сегодня создание письменных вариантов устных речевых произведений: конвертация речи в текст; письменная расшифровка судебных аудио- и видеозаписей; преобразование или дословная запись того, что говорят люди, на сайтах изданий СМИ; письменная обработка устных выступлений, лекций, тренингов, вебинаров в обучающей практике и др.

В сфере электронной коммуникации разновидности вторичного воспроизведения приобретают вполне устоявшиеся формы и узнаваемые обозначения: пост , репост , копирайт , рерайт и др. Современное законодательство не предусматривает запрета на копирование или воспроизведение речевого произведения, если оно используется исключительно для частного пользования копиистом и не предназначено для коллективного использования. Однако известно, что в качестве цели и результата такой деятельности нередко выступает прямое (плагиаторское) заимствование целых текстовых фрагментов в разных коммуникативных сферах, подаваемых под именем нового автора и без указания на имя автора действительного. В связи с развитием техник распознавания плагиата, а также ужесточением российского законодательства в отношении авторского права все большее развитие сегодня получают непрямые способы воспроизведения текстов под чужим именем, обрабатываемых техниками рерайтинга.

Рерайтинг (англ. rewriting) – разуподобле-ние текстов посредством их языковой и стилевой переработки с целью создания нового продукта на основе уже существующего текста. В отличие от авторских вторичных речевых произведений рерайт не несет в себе никакой новизны, не является чем-то концептуально новым, создаваемая уникальная форма содержит уже существующие мысли, идеи и знания автора перерабатываемого оригинала (см. пример такой трансформации в [13]):

Оригинал: Яша старательно выводил баллончиком каждую корявенькую букву имени возлюбленной с высоты 6 этажа на стене белоснежного дома. Снизу за его героическим подвигом наблюдали спасатели, перемещаясь вместе с батутом, милиция и возлюбленная, зеленеющая от злости и сгорающая от стыдобы.

Рерайт: Неровные буквы имени любимой, заботливо выводимые Яшей на стене белого, как снег, здания на уровне шестого этажа, созерца- лись спасателями, готовыми ловить храброго героя, милицией, готовой его «повязать», и, собственно, той самой любимой девушкой, багровеющей от стыда и гнева.