Трансформация институциональной структуры регионов Поволжья в 1917 году: движущие силы и этапы процесса

DOI:

Цитирование. Дaнилов В. Н., Кaбытовa Н. Н. Трaнсформaция институционaльной структуры регионов Поволжья в 1917 году: движущие силы и этaпы процессa // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2017. – Т. 22, № 6. – С. 46–57. – DOI:

Специфика взаимосвязи и взаимозависимости действий власти и общества в российских регионах как комплекса сложившихся обстоятельств, порожденных революцией, стала предметом специального рассмотрения сравнительно недавно. На расширение проблематики исследований в этом направлении повлияло все более широкое бытование тезиса о том, что «революция начинается в столице, а делается в провинции». Выявление принципов функционирования властных структур и российского социума в региональном измерении определило возможность изучения социопсихологических аспектов революции, результатом которого стало обозначение конфликта модернизаторства властной и интеллектуальной элиты с традиционализмом, несоответствие общественной рефлексии и народной архаики в ходе революционного процесса на местах в 1917 году.

Формирование новых структур власти в регионах после падения самодержавия

Массовое правотворчество, которое возникло при формировании новых органов власти в российской провинции после падения самодержавия, свидетельствует о том, что февральско-мартовский переворот 1917 г. на местах не был «телеграфно-телефонной» революцией, то есть сменой власти по приказу из центра, как это иногда утверждается. Само же содержание процесса упразднения струк- тур царской администрации и конструирования новых институций в губерниях и уездах распадавшейся империи зависело от особенностей расстановки здесь политических сил, что определялось, в свою очередь, своеобразием экономических, социальных, культурнонациональных отношений в каждом регионе огромной страны.

Как в центре, так и на местах в переформатировании власти участвовали разнородные по политической ориентации и социальному составу силы, которым между собой было сложно прийти к согласию по значительному кругу насущных вопросов. В ходе этого процесса наряду с уже сложившимися общественно-политические структурами, представленными политическими партиями и союзами, органами самоуправления, корпоративными, профессиональными организации, в ходе революции возникли новые органы – Советы, комитеты, новые партии и общественные объединения. Одновременно центр стремился унифицировать формы конструируемой власти, создать четкую систему подчиненности и взаимодействия ее элементов, но практический результат часто не соответствовал заявленным целям и ожиданиям.

В губернских центрах наибольшую активность проявили городские общественные управления, которые инициировали включение во властные органы на местах легальные при прежнем режиме силы, демонстрировавшие оппозиционность. Именно на совещаниях глас- ных городских дум губернских городов, где оглашалась известная телеграмма М.В. Родзянко о «взятии восстановления государственного и общественного порядка в руки Временного Комитета Государственной Думы», учреждались временные общественные комитеты, носившие разные названия: чрезвычайные, общественной безопасности, народной власти и др., – которым поручалась выработка срочных мер по стабилизации ситуации на местах. Везде эти комитеты были открыты для пополнения представителями других общественных организаций и в условиях революции могли функционировать, лишь опираяясь на инициативу и поддержку народных масс. В своих взаимоотношениях с государственной властью общественные комитеты были нацелены на достижение единых конечных результатов и должны были отражать общность принципов построения и функционирования. Но, как показал дальнейший ход событий, центр с самого начала встал на путь отстранения местных общественных объединения от создания новой администрации, что закладывало на низовом уровне основу будущих коллизий между властью и обществом, опасную в условиях социальной нестабильности.

В разных губерниях Поволжья степень инициативы и оперативности в конструировании новой власти была далеко не одинаковой, но везде мы видим отсутствие своеобразного двоевластия, характерного для Петрограда. В Самаре, Саратове и Казани общественные комитеты с самого начала проявили стремление к объединению всех демократических сил, что позволило им увеличить свою социальную базу и направить революционную активность масс. Хотя, скажем, в Саратове сначала образовался Совет рабочих депутатов, но это только ускорило формирование Общественного городского исполнительного комитета и привело к сотрудничеству двух органов. В Самаре более оперативно действовали либеральные общественные силы, которые и создали Комитет общественной безопасности. Включение в его состав представителей местного Совета рабочих и солдатских депутатов позволило ему объявить себя Комитетом народной власти. В Казани иницатива общественных сил несколько сдерживалась опасением подавления революционных действий со стороны консер- вативно настроенного офицерского корпуса штаба военного округа. Тем не менее и здесь Комитет общественной безопасности смог на время объединить разнородный состав революционных сил. В целом для общественных сил этих губерний была характерна пропаганда беспартийной революционности, что и обеспечило их консолидацию при ликвидации прежней администрации и создании структур демократической власти.

В Пензе и Симбирске, напротив, либеральные круги в силу свой малочисленности и безынициативности решились на образование общественных органов для институционализации новой власти лишь после соответствующих предписаний центра. При этом общественные исполнительные комитеты в данных губернских городах поначалу противились включению в свой состав представителей революционных сил и, провозглашая себя «защитниками нового строя», дальше демократических деклараций не шли, а стремились «приспособить старые общественные и продовольственные учреждения задачам нового времени» [15, с. 42]. Процесс создания Советов здесь затянулся до середины марта 1917 года. К тому же только вхождение их депутатов в общественные комитеты давало Советам возможность выхода на губернский уровень контроля за властью.

В обстановке, когда различные политические и общественные силы проявляли небывалую активность, Временному правительству крайне важно было упрочить свои позиции в провинции с помощью формирования вертикали власти. Поэтому телеграмма Львова от 6 марта 1917 г. о возложении обязанностей комиссаров Временного правительства на председателей земских управ должна была создать представление о легитимности передачи на местах властных полномочий представителям народа, имеющим управленческий опыт, но решала она сугубо политические задачи.

То, как утверждались в марте 1917 г. кандидатуры на посты губернских комиссаров, позволяет нам предположить, что выбор тех или иных лиц для осуществления управленческих функций на местах из числа земских лидеров происходил на основании какой-то предварительной тайной договоренности. Мы видим, что наиболее активные общественные органы в провинции, а может быть и более посвященные, определились с губернскими комиссарами еще до распоряжений из центра. Так, в Самаре еще 4 марта 1917 г. на эту должность Комитет народной власти назначил председателя губернской земской управы кадета К.Н. Инькова [30, л. 4]. И данная кандидатура была утверждена Временным правительством, несмотря на то, что особой популярностью он не пользовался и общественностью характеризовался так: «Губернский комиссар Иньков – человек, безусловно, старой бюрократической школы, чуждый всяким демократическим убеждениям, а потому не мог встать на тот революционный путь, на который встал Комитет» [17, с. 49]. В Пензе 5 марта 1917 г. на заседании Бюро исполнительного комитета губернским комиссаром был назначен В.А. Герман, но он в этой должности пробыл менее суток, так как согласно телеграмме князя Львова к исполнению обязанностей губернского комиссара приступил князь Л.Н. Кугушев, председатель губернской земской управы [8, л. 5]. Возражать против такого решения местная либеральная общественность не стала. Напротив, в Саратове Общественный городской исполнительный комитет отстоял своего выдвиженца – народного социалиста Н.И. Семенова, на которого также 5 марта 1917 г. возложил обязанности губернского комиссара [26, с. 89]. ОГИК недвусмысленно дал понять центральному руководству, что, если оно рассчитывает получить поддержку на местах, то «желательно, чтобы Временное правительство производило из центра назначения представителей новой власти в тех исключительных случаях и до того момента, пока в данной местности не сложились местные выборные общественные комитеты» [2, с. 90]. В этой ситуации председатель губернской земской управы К.Н. Гримм вынужден был даже не приступать к исполнению обязанностей губернского комиссара. Там, где организованость и инициативность общественно-политических сил были по разным причинам слабыми, на постах губернских комиссаров Временного правительства оказывались лица, соответствовавшие установке, данной центром.

При назначении уездных комиссаров новая губернская власть стремилась в точности следовать указаниями Временного правительства. Однако и в этом случае приходилось счи- таться с местным раскладом сил, потому что именно председатели земских управ в глазах населения олицетворяли собой прежнюю систему управления в уездах и кое-кто из них категорически не устраивал местную либеральную общественность. Поэтому в отдельных случаях уездными комиссарами становились заместители председателей либо члены уездных земских управ. Временное правительство под давлением снизу утверждало заменяемых комиссаров. Не соглашаясь с предложениями о выборности этих должностных лиц, оно вынуждено было тем не менее идти навстречу волеизъявлениям общественности. В разосланном на места в начале мая 1917 г. циркуляре МВД указывалось, что, так как комиссар представляет правительство, то он назначается им по соглашению с комитетами общественных организаций и в своей деятельности опирается на их поддержку. Самые инициативные общественные комитеты даже разработали собственные инструкции по формированию власти на уездном уровне и стали действовать в соответствии с ними. В определенной степени правовую базу для этого открывали решения I Поволжского областного съезда исполнительных комитетов, прошедшего в конце мая 1917 г. и принявшего резолюцию «О комиссарах» [31, л. 349].

Вместе с тем введение института губернских и уездных комиссаров, назначаемых сверху, по существу означало, что Временное правительство не захотело, чтобы его структуры в провинции официально делились административною властью с общественными организациями. Ограничивая возможности комитетов, оно создавало условия для потери контроля за процессом развития революции на местах и использования общественных организаций для консолидации всех демократических сил.

Еще более сложным и противоречивым оказался после Февраля 1917 г. процесс конструирования власти в сельской местности. В деревне общественно-политические объединения представляли земские службы, различные крестьянские комитеты (исполнительные, земельные, продовольственные), организации «Крестьянского союза» и «Союза земельных собственников», кооперативы, церковные приходы и сектантские общины. В ходе революции как мирская организация крестьянства возродилась община, в значительной степени ставшая выполнять функции по налаживанию общественно-политической жизни в деревне. Одновременно произошло расширение состава сельского схода.

В марте 1917 г. по инициативе крестьян в поволжских губерниях повсеместно были образованы волостные и сельские исполнительные комитеты. В этой связи Временное правительство с целью инкорпорации волостных комитетов в систему местного управления обязало губернских комиссаров наладить контроль за их деятельностью со стороны уездных комиссаров [27, с. 47]. Но региональной администрации так и не удалось создать стройную систему соподчинения органов местной власти: по существу, низовые комитеты на селе проводили не правительственную, а крестьянскую политику.

Важное место в регулировании взаимот-ношений органов самоуправления и других общественных организаций с местной администрацией Временного правительства в Поволжье сыграли губернские и уездные Крестьянские съезды, созываемыс с весны 1917 года. Являясь наиболее массовыми общественными объединениями, они определяли широкий круг норм жизни деревни, инициировали изменения социального и партийного состава органов управления. Признавая Временное правительство в качестве руководящего центра в стране, в вопросах местного управления крестьянские съезды практически с самого начала стали расходиться с ним при определении полномочий органов власти и самоуправления. Разразившийся в апреле 1917 г. первый политический кризис Временного правительства привел к тому, что в Поволжье на крестьянских и общесословных съездах и собраниях обозначилось стремление общественных сил взять под контроль деятельность местной администрации. В частности, проходившие в мае 1917 г. в Пензе и Самаре общесословные съезды, основу которых составили представители крестьянства, приняли резолюции о смещении губернских комиссаров первого призыва из председателей губернских земских управ и замене их видными местными общественными деятелями, эсерами по партийной принадлежности. В Казани и Симбирске работавшие с марта 1917 г. губернские комис- сары, хотя и сохранили за собой посты, но в полной мере уже не контролировали ситуацию на вверенных им территориях.

Перипетии процесса демократизация местного самоуправления

В течение всего 1917 г. либеральные силы большие надежды возлагали на успешное проведение местной реформы, которая должна была, по их мнению, объединить интересы общества и государства. Декларация Временного правительства от 3 марта 1917 г. провозглашала изменение системы местного самоуправления на основе всеобщего избирательного права как важнейшее преобразование государственного строя. Для предотвращения местной самодеятельности в этом деле правительство 23 марта 1917 г. создает Особое совещание во главе с товарищем министра внутренних дел С.М. Леонтьевым, в работе которого приняли участие известные деятели земского и городского общественного управления, видные ученые [5, с. 111]. Однако реформаторская деятельность центра практически изначально не соответствовала представлениям широких слоев населения о путях изменения в организации власти и самоуправления на местах, способах их взаимодействия. Довольно быстро в общественном сознании утверждаетя «культ народного избрания», убеждение в том, что при «новом праве воля народа... есть высший закон страны и над постановлением народоправства никакого контроля нет» [18, с. 40].

В этом плане процесс реформирования городского самоуправления на начальном этапе после Февраля 1917 г., безусловно, носил догоняющий характер. Городские думы, которые хотя и были инициаторами создания временных общественных комитетов для организации новой власти, самостоятельно не стремились пополнять свой состав демократическими элементами. Это лишало их преимуществ не только при формировании административных структур Временного правительства на местах, но и в конкурентной борьбе старых и новых органов самоуправления, что привело в поволжских городах к перемещению центра общественного представительства от дум к исполнительным комитетам.

В создавшихся условиях городские самоуправления Поволжья были вынуждены пойти на контакт с Советами. Распространненной практикой для дум, сначала в губернских, а затем в уездных городах, стало выделение квот представителям Советов. Содействие со стороны Советов, которые представляли интересы нецензового населения городов, старым органам самоуправления потребовалось прежде всего при выполнении новых функций, возникших после февральско-мартовского переворота. В частности, организация с помощью Советов весной 1917 г. в городах народной милиции позволила думам сосредоточить в своих руках охранные функции власти. Одновременно думы все чаще стали испытывать давление со стороны Советов при рассмотрении значимых для рабочих и средних слоев населения вопросов общедемократического характера.

Еще в большей степени в первые месяцы революции отставал от запросов времени процесс демократизации земских учреждений. Дело в том, что назначение комиссарами Временного правительства председателей губернских и уездных земских управ ложно воспринималось на местах как демонстрация корреляции структуры и состава земств с задачами предстоящих демократических преобразований. В действительности же земскую оппозицию при прежнем режиме предсталяли скорее служащие, чем гласные земств. В условиях революции, когда еще сильнее обострились старые противоречия между «барином» и «мужиком», земство способно было сохранить свой образ радетеля общих «польз и нужд» лишь быстро обновив свой состав за счет демократических элементов. Запаздывание с этим грозило потерей влияния на крестьянство, что вскоре было осознано многими уездными земствами. Поэтому далеко не все они следовали предписаниям Временного правительства относительно разрешительного порядка переизбрания руководителей органов земского самоуправления. Одни председатели земских управ уходили со своих постов добровольно, другие – под давлением общественности. Следует отметить синхронность процесса пополнения новыми гласными уездных земских собраний и изменения состава земских управ, в том числе и избрания их председателей из числа нецензовых гласных.

Вслед за уездными земскими управами в течение апреля – начала июня 1917 г. происходила демократизация губернских земских исполнительных органов. В Поволжье ее формы зависели от степени активности действовавших в регионах общественных объединений. Наиболее радикально это происходило в Саратовской и Самарской губерниях, где пополнением состава губернских земских управ занимались весьма инициативные в тот период общественные исполнительные комитеты, сформированные по коалиционному принципу. Консервативные элементы из состава земских собраний и управ в этих губерниях вытеснялись также под давлением Советов. Советы рабочих, солдатских, крестьянских депутатов не только стали иметь свое представительство в губернских земских собраниях, но и участвовали в деятельности земских комиссий. В составе земских органов указанных губерний преобладающее место заняли юристы, врачи, агрономы, учителя, земские служащие различных специальностей.

Временное правительство в ходе первого этапа демократизации земского самоуправления своими регламентирующими указаниями пыталось сдержать инициативу местных общественно-политических объединений. Но на местах подобного рода правительственные циркуляры часто игнорировались. К противоположному результату, чем ожидали в Петрограде, приводили и угрозы закрыть кредиты нарушившим правила земствам. Вместе с тем Временное правительство своими ограничительными мерами в отношении земств, само того не желая, подрывало к ним «доверие широких слоев населения», на которое рассчитывало. Дело дошло до того, что многие крестьянские комитеты стали требовать полного удаления из уездных земских собраний цензовых гласных [6, с. 81].

Однако на положение земств в губерниях Поволжья в условиях революционный стихии влияли и другие, более глубокие причины. В регионе, где имелись давние традиции массового крестьянского движения «за землю и волю», достаточно быстро произошла радикализации низовых общественных организаций, которые и определяли главным образом изменения в системе власти и самоуправления в сельской местности. Местные административные струк- туры в этой ситуации просто не были в состоянии реализовать тактику Временного правительства, заключавшуюся в исключении поспешных преобразований, способных навредить делу революции. Их самих контролировали возникшие в ходе революции разного рода съезды, Советы, комитеты, общественные объединения. Все низовые крестьянские организации, независмо от степени развития капиталистических отношений в сельском хозяйстве той или иной губернии Поволжья, жаждали «черного передела» и стремились для этого приспособить земства. Но выполнить радикальные требования крестьян по аграрному вопросу земства, даже демократизированные, не были способны. Они не могли ущемить интересы одних слоев общества ради других, хотя и составлявших большинство, поскольку стали теперь организациями общесословными.

Еще более осложнила положение старых органов местного самоуправления прошедшая летом 1917 г. муниципальная кампания, когда впервые в истории страны городские думы избирались на основе всеобщего, равного и тайного голосования. Эти выборы все политические силы, действовавшие в регионе, использовали для расширения своей социальной базы в борьбе за власть. В результате новые городские думы, раздираемые политическими распрями, оказались не в состоянии функционировать даже в сфере своей традиционной деятельности. Практические вопросы управления городским хозяйством и жизни населения для демократически избранных гласных, большинство которых составляли эсеры и меньшевики, отошли на последний план. Их больше интересовали события политической жизни страны, они постоянно протестовали и выступали с демаршами относительно тех или иных действий власти. Не случайно, что вскоре Временное правительство отказалось от своих прежних намерений наделить думы после выборов властными полномочиями на местах.

Организационную беспомощность демонстрировали в это время и новые властные и политические институции, возникших в ходе революции. Показательны в этом плане были результаты работы проходившего 4-9 августа 1917 г. Всероссийского съезда губернских комиссаров, который так и не сумел принять согласованного решения о принципах государ- ственного строительства. Только 18 августа проект положения о комиссарах стал предметом обсуждения общего заседания Совещания по реформе местного самоуправления [3], а 19 сентября его утвердили в качестве закона [28]. Но его наличие уже никак не могло стабилизировать обстановку на местах, поскольку к осени 1917 г. резко упало влияние не только комиссаров Временного правительства, но и общественных исполнительных комитетов. Выработанный ими в предшествующий период согласовательный порядок принятия решений по жизненноважным местным проблемам оказался неэффективным в условиях нарастании кризиса доверия в целом к системе власти.

В этой ситуации большевики, отвергавшие все предложения «революционной демократии» объединить усилия для предотвращения кризиса власти, составили действенную оппозицию Временному правительству и всем сотрудничавшим с ним политическим силам, а их лозунг «Вся власть Советам» получил реальный шанс для реализации на практике. Борцов за государство-коммуну вовсе не смущало то обстоятельство, что Советы, которые избирались отдельно от рабочих, солдат и крестьян, были далеко от образцов «чистой» демократии. В.И. Ленин нацеливал партию большевиков через Советы «взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй» [20, с. 26]. Па-родоксально, но в народном сознании Советы в большей степени отвечали принципам традиционного демократизма, нежели формы западного парламентаризма.

Кризис местной администрации и провозглашение советской власти

Успеху большевиков в борьбе за власть во многом способствовало изменение во время корниловского мятежа приоритетов в деятельности Советов, в которой на первый план выдвинулись военно-политические функции, что привело в дальнейшем к их доминированию на местах в этой области. Губернские комиссары даже были вынуждены просить местные Советы об оказании им помощи в пресечении погромов. Большое значение имело также создание опорных пунктов для нового передела власти. Эту роль в регионе сыграл III областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Поволжья, который прошел в Саратове 15–16 октября 1917 года. Съезд скоординировал действия поволжских советов и большинством голосов принял предложенную большевиками резолюцию о передаче власти в руки Советов [12, с. 223].

Анализ ситуации, сложившейся в Поволжье осенью 1917 г., показывает, что здесь большевики имели достаточную социальнополитическую базу для взятия власти лишь потенциально. Добиться большинства в Советах рабочих и солдатских депутатов ко времени Октябрьского восстания в Петрограде им удалось только в трех из пяти губернских центров региона: в Казани, Самаре и Саратове. Именно в этих городах советская власть была провозглашена вслед за Петроградом. Большевикам Казани, несмотря на серьезные позиции здесь движения за национальное самоопределение, все же удалось создать интернациональный блок для захвата власти, поскольку социальные противоречия были ведущей линией конфликта. Однако в Симбирске и Пензе сил, в достаточной степени способных отстаивать советскую власть, к осени 1917 г. не сложилось. Только через полтора-два месяца в этих губернских центрах большевикам удалось сформировать такие составы Советов, которые пошли на провозглашение советской власти.

Первоначально большевики предполагали осуществлять сотрудничество между властью в лице Советов и органами местного самоуправления. Самарские большевики, например, объясняя свои действия, 28 октября 1917 г. заявляли: «...ближайшей задачей новой власти должно быть содействие местным самоуправлениям, а не нелепой басне о том, что как только власть перейдет к Советам, большевики начнут “выступать”, “громить”, “захватывать”...» [24]. Изменению позиций большевиков по отношению к органам местного самоуправления способствовало разное по накалу, но практически повсеместное противоборство дум и земств, через которые эсеры пытались пресечь властную экспансию Советов. Организуя сопротивление силам Советов, органы самоуправления надеялись получить властные полномочия от Учредительного собрания. Саратовская городская дума пошла даже на острый вооруженный конфликт с Советом рабочих и солдатских депутатов, что привело к ее роспуску в числе первых в стране.

Не удалось в октябре – ноябре 1917 г. сформировать в Поволжье, как в некоторых других окраинных и центральных губерниях России, коалиционные советско-земско-думские органы власти, умеренно-социалистические по своей политической ориентации [4, с. 178]. Такая коалиция в регионе была возможна в первую очередь в тех губерниях, где для большевиков сложилась неблагоприятная расстановка политических сил, – Симбирской и Пензенской. Но из-за непримиримости руководства местных умеренных социалистов, не желавших перехода власти к Советам даже на коалиционной основе и стремившихся сохранить административные органы Временного правительства до Учредительного собрания, антибольшевистская коалиция дум, земств и Советов не удалась. Большевики же в конечном итоге смогли склонить на свою сторону сначала Советы рабочих и солдатских депутатов, а затем расколоть Советы крестьянских депутатов.

Как известно, распространению власти Советов, когда главным требованием в революции являлся уравнительный передел земли, способствовало создание блока большевиков и левых эсеров, который возник на Чрезвычайном и II Всероссийском съездах крестьянских депутатов. Не поколебала этот союз и политическая борьба, развернувшаяся вокруг вопроса созыва, работы и роспуска Учредительного собрания. В Поволжье мы видим, что многие крестьянские съезды обусловливали свою поддержку Учредительного собрания признанием советской власти, ее первых декретов, «осуществлением и закреплением уже завоеванных позиций». Более требовательными в данном отношении были уездные съезды. Так, делегаты IV Инсарского уездного съезда Пензенской губернии потребовали от Учредительного собрания разрешения вопросов о мире, земле и рабочем контроле. Они сочли необходимым «обновление его состава посредством перевыборов в отдельных избирательных округах под руководством местных Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов... Всякую попытку Учредительного собрания вступить в борьбу с

Советами» заключили «считать посягательством на завоевание революции и решительно этому противодействовать» [9, л. 33]. Состоявшийся 28 декабря 1917 г. Сенгилеевс-кий уездный крестьянский съезд Симбирской губернии потребовал «немедленного ареста тех членов Учредительного собрания, которые попали в него только благодаря неграмотности народа» и наказал «строго следить за его работой» [10, л. 3].

Показательно, что в Поволжье тактика большевиков в отношении Учредительного собрания была одобрена на всех губернских и уездных крестьянских съездах, проходивших в то время. В.И. Ленин впоследствии констатировал: «В России в сентябре – ноябре 1917 года рабочий класс городов, солдаты и крестьяне были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к принятию советского строя и к разгону самого демократического буржуазного парламента» [21, с. 43]. Действительно, крестьянские съезды, которые в начале условно поддерживали Учредительное собрание, потом без всякого сожаления одобрили его роспуск большевиками. Советские историки видели в этом успех агитационно-пропагандистской работы большевистской партии в деревне [7, с. 281; 13, с. 348; 23, с. 829; 29, с. 350], политики-эмигранты первой волны – коллективное помрачение массового сознания [11, с. 177], современные исследователи нередко связывают такое поведение представителей крестьянских масс с победой традиционализма над модернизацией по западному образцу [1, с. 183; 19, с. 57; 22, с. 159; 25, с. 224]. По всей видимости, эволюция отношения большинства социума к Учредительному собранию объясняется всей со-купностью указанных причин, что требует дальнейшего специального исследования.

Объединение Советов, которое произошло на III Всероссийском съезде, привело к созданию единообразной системы советской власти и юридическому оформлению новой формы российской государственности. В этой связи важно обратить внимание на то обстоятельство, что на местах данный процесс в ряде случаев опережал центр. Так, в поволжских Казанской, Саратовской и Пензенской губерниях объединение Советов произошло в ходе установления советской власти еще до III Все- российского крестьянского съезда, а в Самарской и Симбирской губерниях – на основе его решений в январе 1918 г. [14, с. 90–96]. Слияние Советов, как правило, осуществлялось на губернских и уездных крестьянских съездах, к открытию которых собирались и съезды Советов рабочих и солдатских депутатов. Создаваемым на объединенных заседаниях съездов совместным исполнительным комитетам предстояло выполнять директивы ВЦИК Советов о «коренной ломке старых буржуазно-бюрократических учреждений, полном разрыве с буржуазией и беспощадной борьбе с капитализмом до полного его уничтожения».

Добившись власти через Советы, большевики постарались достаточно быстро устранить конкуренцию со стороны демократических органов самоуправления. Унификация власти происходила на соответствующей территории по решению губернских и уездных съездов Советов или их исполкомов. На основе постановления III Всероссийского съезда Советов на местах были упразднены земельные комитеты и сельскохозяйственные отделы земств и заменены отделами народного сельского хозяйства при Советах. Подобного рода реорганизации в конечном итоге вели к ликвидации в целом земств и потере их опыта в осуществлении сельского самоуправления [5, с. 234]. Такая же судьба постигла и городские думы, функции которых переходили к советским органам управления. В Саратове уже с 28 ноября 1917 г. вместо управы стал действовать Совет городских комиссаров. 14 января 1918 г. Самарский губиспол-ком принял «Декрет о власти в губернии», в соответствии с которым Совет становился единственной властью, а все органы городского и земского самоуправления были распущены. Все функции упразднявшейся городской управы губернского центра передавались вновь организованному Самарского совнархозу [16, с. 11]. В тех городах, где земства и думы стали сопротивляться актам насилия, они оперативно разгонялись формированиями вооруженных красногвардейцев.

***

Поволжский регион явился одним из ярких образцов трансформации институциональ- ной структуры российской государственности в условиях системного кризиса 1917 г., которая происходила под давлением революционных сил и последовательно прошла стадии от демократии через охлократию к диктатуре, высветив тем самым синкретическую модель общественного устройства. Как оказалось, властная система, складывавшаяся после февральско-мартовского переворота, не соответствовала архаичным представлениям большинства социума, но вызвала мощную инверсионную волну, приведшую страну к национальной катастрофе. Все попытки либеральных и умеренно-революционных сил внедрить демократические принципы общественного устройства, присущие западным странам, оказались неэффективными в первую очедь в провинции, где традиционные устои были более крепкими. Большевикам для выхода из революционного кризиса удалось приспособить Советы, которые еще в меньшей степени были способны осуществлять функции государственного управления, но демонстрировавшие образ прямого народовластия. Впоследствии все местные инициативные объединения были постепенно ликвидированы, а советская система власти была унифицирована с целью строительства государства «диктатуры пролетариата».