Трансформация этических дискурсов профессионалов (на примере врачей)

St. Petersburg, Russia, ,

совокупность социальных сетей и связей («незримый колледж»1, «воображаемое сообщество»2 и пр.) и, наконец, социальный институт (Мартьянова, 2024).

Профессиональная этика представляет собой совокупность формальных и неформальных норм, установлений, так называемых «правил игры» (Норт, 1997: 17), определяющих деятельность профессионалов как сплоченного сообщества. Несмотря на то, что представления об этике группы специалистов в какой-либо области сформировались еще в Средневековье, с появлением цехов, гильдий, орденов и пр. можно проследить плавное, последовательное изменение профессиональных этических норм. Иными словами, можно утверждать, что этика не была утверждена раз и навсегда в определенной форме, но формировалась длительно, с учетом доминирующего в обществе дискурса в каждый определенный момент времени.

Под дискурсом мы понимаем способ объяснения мира (Йоргенсен, Филлипс, 2008: 36), а под этическим дискурсом – способ понимания этики в контексте доминирующего (гегемонистского) дискурса. Рассматривая профессии в исторической и социологической ретроспективе, можно выявить несколько этических дискурсов, последовательно сменяющих друг друга (Мартьянова, 2024).

Следует начать с рассмотрения традиционного этического дискурса, связанного со становлением профессии и отделением ее от занятий, ремесел и прочих видов трудовой активности. Согласно Э. Хьюзу (Хьюз, 1965: 505), под занятием понимается любая продолжающаяся деятельность без четкого определения функций (например, домохозяйка, предприниматель, секретарь и пр.). Впоследствии начинают формироваться ремесла, что требует уже специализации функций, обязанностей, а также профессионального обучения. И трудовую деятельность саму по себе, и занятия, и ремесла объединяет именно трудовая этика, или традиционный этический дискурс. В нем профессиональная этика как таковая не существует, она сливается с трудовой.

В чем же проявляется дискурсивное отличие профессиональной этики от трудовой? Прежде всего, – в отсутствии специального самосознания и связанных с ним профессиональной гордости, самоуважения, самореализации и пр. Результаты труда в архаических обществах отчуждались от производителя и не являлись самоценностью. Кроме того, труд носил обязательный, вынужденный характер, сам по себе имел контекст наказания (в том числе за первородный грех), тяжкого бремени, повинности. При этом он не считался воплощением нравственного добра, и «как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут как от чумы» (Согомонов, 2012: 162). Иными словами, он не был связан с профессиональным достижениями, карьерным успехом, а существовал сам по себе, был обязателен и не характеризовал человека как специалиста в каком-либо деле.

Вторым типом профессионального этического дискурса является религиозная (в особенности – протестантская) этика. Мы обнаруживаем пересечение религиозных и профессиональных норм в работах М. Вебера (Вебер, 1990 а, б), В. Зомбарта (2022), Г. Зиммеля (2015) и пр. Данный тип этического дискурса мы определим как «протестантский», так как он основан на принципах протестантской этики, подробно раскрытых в работе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (Вебер, 1990 б). Описанный им профессионал рассматривал свою работу как религиозное служение и как часть жизни наравне с молитвой («ora et labora»3). При этом стремление к профессиональной мобильности и карьерным достижениям не доминировали: гораздо важнее была «простая интеллектуальная честность» (Вебер, 1990 а: 734) и выполнение своего профессионального долга, понимаемого близко к идее религиозного служения. Результаты труда уже принадлежат человеку, следовательно, приобретает значение его качество и нормативные стандарты, а сам производитель уже может осознавать себя как профессионала, создавать свой социальный и интеллектуальный капитал.

Следующий этап в развитии этики – дискурс эпохи модерна. Происходит утверждение основных элементов профессионализма: формального и неформального этического кодекса, идентичности, символики, альтруистического поведения и пр. Здесь уже происходит становление «профессионального бытия, определяющего сознание», рассмотренного в трудах Т. Парсонса (Parsons, 1966), Р. Мертона (Merton, 1957), П. Сорокина (2005), П. Бурдье (1993). В частности, Р. Мертон концентрирует свое внимание на понятии «профессиональный этос», трактуемом им как нормы и стандарты, определяющие технические и моральные образцы поведения, выраженные в форме позволений, запрещений, предписаний, предпочтений (Merton, 1957: 71). В идеале профессиональная работа должна осуществляться согласно трем принципам – знания, умения и содействия. Следование им позволяет профессионалам выполнять свою работу максимально эффективно на благо пациентов (удовлетворяя их потребности), самой профессии (способствуя ее популярности и общественному признанию) и общества в целом (содействуя его сплоченности). Классический «мертоновский» профессионал добросовестен, альтруистичен, социально активен (Рубцова, Мартьянова, 2012: 153–157). С одной стороны, он имеет высокий статус, автономию, привилегии, защиту профессионального сообщества. С другой стороны, он постоянно сталкивается с разного рода противоречиями, нормативно встроенными в социальную структуру: ролевыми конфликтами, социологической амбивалентностью, самоисполняющимся пророчеством, принуждением к альтруизму и пр. Эти противоречия часто становились предметом социологического анализа (Мартьянова, 2007; 2024; Романов, Ярская-Смирнова, 2015; Рубцова, Мартьянова, 2012; Согомонов, 2012).

В XXI в. этика модерна теряет актуальность и постепенно трансформируется в новый дискурс. Его отличают следующие признаки: множественность этик, противоречивость, изменчивость, раскрытые в работах Дж. Урри (2012), З. Баумана (2008) и пр. Классический профессионал становится «свободным агентом» (Пинк, 2005), «квазипрофессионалом»1, «полипрофессиона-лом»2, «транспрофессионалом»3 и пр. Что касается трансформации этического дискурса, то, по мнению З. Баумана, текучей современности присуща «мораль без этики», то есть отказ человека от рационального осмысления своих поступков в пользу спонтанного, хаотичного, интуитивного и эмоционального поведения (Бауман, 2008: 125–150). Будущее – за множеством этик и кодексов. Можно или выбрать трудовую этику, или следовать разным этикам по обстоятельствам. Иными словами, профессионал постмодерна морально универсален.

Следует предположить, что указанные особенности этического дискурса существуют и в реальной практике профессионалов в наше время. Для проверки этой гипотезы мы провели пилотажное интервьюирование представителей одной из самых традиционных профессий – врача. Методом экспертного глубинного интервью были исследованы мнения восьми респондентов в г. Санкт-Петербург в октябре – ноябре 2024 г. Все опрашиваемые – врачи со стажем работы не менее десяти лет, специализирующиеся в области гематологии, гинекологии, психологии, терапии, неврологии, эндокринологии, диетологии, нутрициологии. Респонденты были найдены методом «снежного кома». Следует подчеркнуть, что проведенное исследование – социологическое, а не медицинское. Оно нацелено на выявление динамики этического дискурса современных профессионалов-врачей. Упомянутые в интервью формы и механизмы воздействия были подвернуты конкретно социологическому анализу, и не имеют отношения к вопросу правильности или эффективности того или иного действия с точки зрения медицины.

В результате исследования нам удалось выявить следующие дискурсивные тенденции:

• 1.    Противоречивость и множественность этик. Современные врачи сталкиваются с разнообразными, часто антагонистичными требованиями одновременно. Самый яркий пример: с одной стороны, в обществе распространено отношение к труду врача как к услуге («мы стали, как парикмахеры или официанты, только “чего изволите” осталось спрашивать»), а с другой – имеет место требование беззаветной преданности субъекта данной профессии, что свойственно протестантской этике («люди думают, врач – это не человек, а какой-то святой подвижник, наверное»). Также распространена этика модерна с присущими ей амбивалентностью, ролевыми конфликтами и пр. («пациент не видит то, что видим мы: наши отчетности, волокиту; он думает, что я наброшусь на него как на интересный случай, а мне надо бумаги заполнять»). Что удивительно, именно в современном обществе наметился возврат к традиционному этическому дискурсу, в котором профессионала рассматривают только как объект, отбывающий на работе положенное время и выполняющий строго заданные функции («вот мне на конференцию ехать, статьи писать, а когда? сиди весь день и принимай, ведь пациенты тоже сами себя не вылечат»). При этом доминирование протестантской этики не уходит в прошлое («если ты врач, так ты по факту обязан, это твое призвание, ты ради чего сюда шел»). Все перечисленные виды этических дискурсов существуют одновременно. Они противоречат друг другу, но в то же время и взаимодополняют, создавая «текучесть» и «множественность» этик.

• 2.    Зависимость от «этической моды». Этот феномен проявляется в том, что в наше время широкая общественность под влиянием средств массовой информации, рекламы и пр. может генерировать определенную «медицинскую моду» на тот или иной тип лечения, подход к взаимодействию с больными, установки пациентов и врачей и т. д. По словам одного из респондентов, «нынче в моде альтернативная медицина, психотерапия, осознанное отношение к себе или прочая аюрведа¹». Забота врача о физическом здоровье отдельных органов последовательно вытесняется взглядом на тело человека как на единый «осознанный» механизм, чья работа зависит от психического состояния субъекта (Йоргенсен, Филлипс, 2008: 57). Произошла замена традиционного медицинского дискурса на «дискурс психотерапии», который пока еще не доминирует, но стремится к вытеснению всех остальных. Он требует внимания к каждому компоненту в теле человека, подобно тому, как в механизме необходимо отладить каждую деталь («раньше на многое просто не обращали внимания, а теперь на каждую мелочь смотрят»). Изменение протоколов лечения вызвано доминированием модной идеи «стремления к абсолютному здоровью». По словам врача, «всегда в подобных случаях просто наблюдали пациента, теперь все бросились делать серьезные вмешательства (операции или длительное гормональное лечение)». Как заметил другой опрошенный, «нельзя, как раньше, сказать пациенту: ну, что вы, мол, хотите, – возраст». Теперь надо в любом случае вести пациента к тому, что он может достичь абсолютного здоровья вне зависимости от возраста, сопутствующих заболеваний и иных факторов.

• 3.    Постоянная изменчивость этических норм. В современном врачебном деле нет единого протокола: рекомендации разных специалистов могут противоречить друг другу или доминирующему дискурсу. Например, вмешательства, рекомендованные специалистом в одной сфере, могут иметь негативные последствия для лечения пациента в другой. Поэтому мнение врача теперь никогда не окончательно: оно всегда находится в состоянии конфликта с позицией других специалистов, общественным мнением, иными дискурсами в медицине и пр. Стремление исследовать здоровье «до мелочей» приводит, со стороны врачей, к постоянному дискурсивному конфликту, а со стороны их клиентов – к нескончаемому лечению и наблюдению. Эта тенденция, в свою очередь, вызывает раздражение пациентов и нежелание заниматься «бесконечными обследованиями», которые, однако, не приводят к видимому улучшению здоровья: «Так можно обследоваться годами, лечиться, а воз и ныне там».

• 4.    Постмодернистская этика как «антиэтика». Сфера медицины, как и многих других традиционных и ранее закрытых профессий, становится все более публичной. Профессионалы-врачи активно выступают в различных ток-шоу, дают интервью, ведут целые передачи, имеют свои каналы и блоги в Интернете, фигурируют в качестве экспертов. Следовательно, представителям медицины становятся присущи все компоненты «публичных» профессий: агрессивная реклама, стремление к популярности и самопиару, следование моде, эмоциональное поведение (например, выпячивание конфликтов, провокации, нарочитая обидчивость и пр.). Все то, что ранее было закрыто от общественности и чего принято было стыдиться, чтобы «не выносить сор из избы» (например, не обвинять коллег в некомпетентности без достаточно веских доказательств), – становится нормальным и даже социально одобряемым. В публичном поле мы можем наблюдать «стравливание» экспертов друг с другом, постоянную апелляцию к чувствам и эмоциям, реакции на чужие экспертные объяснения, извинения, оправдания, повторные реакции, выражения эмоций и пр. К примеру, врачи могут снимать видеоролики с реакциями на назначения своих коллег, в том числе в виде «смешных видео», носящих уничижительный и высмеивающий характер². Происходят обсуждения в социальных сетях действий профессионалов, им дается оценка (в том числе непрофессиональная), осуществляется комментирование со ссылками на иные рекомендации («ко мне приходят и говорят: в Интернете по-другому написано»). С одной стороны, все это делает медицинскую профессию более популярной, способствует снижению общественного недоверия к ней. С другой – профессионалы могут пострадать от такой популярности (отрицательные отзывы, уничижение и высмеивание и пр.). Их сложные, комплексные, часто противоре-

• чивые и неоднозначные решения становятся достоянием публики, что тоже может иметь негативные последствия как для врачей и пациентов, так и для профессии в целом.

«Мода» распространяется также и на конкретные медицинские показатели и рекомендации: «Вот помню, раньше никто не обращал особого внимания на ферритин, а теперь он чуть ли не при первом чихе проверяется»; «или вот витамин Д: без него теперь никуда, его пьют как лекарство от всех проблем»; «а вы помните, как все носились с восемью стаканами воды в день? А теперь другой режим: пейте, когда и сколько хотите». Соответственно, врачи вынуждены так или иначе учитывать эти «модные тенденции» в своей практике и во взаимодействии с пациентами.

Стремление работать над своим «имиджем» постепенно становится для врача необходимостью («мне теперь мало быть специалистом, я должен таким показаться»). Для обывателей часто более профессиональным кажется тот, кто «на виду», о ком много отзывов (пусть даже и не вполне положительных), кто ярко позиционирует себя, а также выглядит модным и современным («мне сказали, что сразу видно – хороший врач, такой подтянутый, спортивный)». В то время как истинному, «классическому», профессионалу некогда всем этим заниматься, так как он с утра до вечера находится на рабочем месте под гнетом противоречивых требований и в постоянном стрессе («ты либо делаешь операцию, либо снимаешь видео об этой операции: тут что-то одно»). Если же профессионал ведет себя этично и проявляет веберовскую «простую интеллектуальную четность» (Вебер, 1990 а: 734), то он часто становится не у дел. У него меньше отзывов, популярности и прочих атрибутов успешного профессионала. Его никто не рекламирует, его услугами меньше пользуются и меньше ценят его помощь, пусть даже она и оказана согласно всем требованиям и стандартам.

Иными словами, мы видим проявление постмодернистского этического дискурса, который, с одной стороны, сосуществует параллельно с прочими, а с другой – постепенно вытесняет их. Обобщенные результаты исследования представлены в табл. 1.

Таблица 1 – Этические дискурсы профессионалов-врачей ¹

Table 1 – Ethical Discourses of Physician Professionals

Таким образом, на основе проведенного анализа можно сделать следующие выводы:

• 1.    У современных профессионалов-врачей можно отметить наличие постмодернистского этического дискурса, который включает в себя: противоречивость и множественность требований; зависимость от «этической моды»; постоянную изменчивость норм; «антиэтику».

• 2.    Постмодернистский этический дискурс не является гегемонистским (доминирующим): возможно наблюдать несколько дискурсов одновременно (например, традиционный, протестант-

• 1 Составлено автором.

• 3.    Трансформация дискурсов представляет собой продолжающееся явление, требует дальнейшего социологического анализа и может иметь серьезные перспективы в контексте комплексного междисциплинарного исследования.

ский, модернистский и постмодернистский), которые находятся в состоянии либо противоречия, либо «скользящего» сосуществования.