Трудности осмысления человеческого сознания как неотъемлемого свойства бессмертной души в контексте современных нейротехнологий

Исследование феномена человеческого сознания на сегодняшний день является одним из наиболее востребованных и волнующих интеллектуальных вызовов. Востребованным, так как изучение природы субъективной реальности открывает новые перспективы в сфере развития современных технологий таких областей науки, как медицина, биология, когнитивная нейронаука и проч. Волнующим, потому как данная тема носит «таинственный» и неизъяснимый характер в том, что касается соотношения сознания с научным представлением о мире. И научные деятели, и философы называют сознание величайшей тайной, изучив которую, возможно будет постичь и тайну о нас самих: «Изучение сознания — это изучение фундаментальной природы нашего личностного существования, нашего субъективного существования и нашей жизни как череды субъективных переживаний» [Ревонсуо, 2012, 17] . Благодаря новой сфере исследований — науке о субъективности, специалистам видится возможность постижения природы человеческого существования, что может оказать глубокое воздействие на все наше представление об окружающем мире, в том числе и о нас самих.

«Во всем разнообразии философских вопросов нет темы более интересной для всех, кто жаждет знания, чем особенности того важного ментального преимущества, которое возвышает человеческое существо над животным» [Рамачандран, 2012, 1] .

Действительно, понимание и осмысление феномена сознания, или сознающего разума, является одной из величайших задач, которая интересует человечество как минимум еще со времен Платона. Идея о том, что человек является чем-то большим, чем просто физическое тело, имеет много трактовок. По мнению научных деятелей, некоторые взгляды по данному вопросу не так уж уязвимы для критики,

а другие и вовсе могут претендовать на истинность. Однако, к сожалению, такие точки зрения основываются далеко не на теистическом мировоззрении.

Главный вопрос данной проблематики, являющийся одновременно источником всеобщего разногласия среди представителей наук, состоит в следующем: «является ли сознание специфической материальной по своей основе функцией мозга или обособленным нематериальным процессом, воплощением духа или души?» [Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988, 30]^. При том что дать конкретное и исчерпывающее определение понятию «сознание» довольно трудно, современная наука однозначно определяет, что «освященная вековой традицией мысль о том, что мы — нечто большее, чем просто живой организм или живой мозг, что в нас присутствует дух, душа, кажется многим ненаучной» [Хофштадтер, Деннет, 2003, 2]. Исследуя научную литературу, невозможно не заметить тенденции либо уклонения от упоминаний и отсылок к метафизическим основам и идее предвечного Творца, либо вовсе отторжение подобных представлений. Что же касается сознания как «воплощения» или «свойства» человеческой души, то подобным теориям, по мнению многих ученых, нет места в научном мировоззрении, также как нет места и самому термину «душа»¹.

Американский физик Д. Хофштадтер пишет: «два старых термина — это „душа“ и „внутренняя сущность“. Сегодня в моде термин „интенциональность“. Постоянно употребляется термин „сознание“. Среди этих фраз можно найти „быть субъектом“, „иметь внутреннюю жизнь“, „иметь личный опыт“, „иметь точку зрения“, „иметь направленное восприятие“, быть „личностью“, иметь „свободу воли“. Некоторые считают, что фразы типа „иметь разум“, „быть мыслящим существом“ и простое „думать“ описывают это качество вернее всего» [Хофштадтер, Деннет, 2003, 111] . У финского психолога и ученого А. Ревонсуо мы находим такое определение сознанию: это «внутренний поток субъективных переживаний» , который присутствует в нас и постоянно обнаруживает себя нам; «у осознающего субъекта есть внутренняя психологическая реальность, ментальная жизнь, состоящая из субъективных переживаний, внутри которой течет поток сознания» [Ревонсуо, 2012, 24] .

Также, несмотря на то, что в научной сфере сейчас отсутствует единодушие в отношении терминологии понятия человеческого сознания и его сущности, все-таки доминирующей является идея о внутренней субъективной реальности как продукте мозговой (нейронной) активности. Таким образом, опираясь на подобные идеи, многие ученые и философы выстраивают собственные концепции и методы, направленные на поиск источника сознания в глубинах нейронных сетей и синапсов2.

Основная позиция, которой придерживаются специалисты, такова: чтобы ментальная субстанция могла причинно взаимодействовать с физическим миром (имеется в виду мозг), она должна обладать какими-либо физическими свойствами.

По этой причине концепции материализма многим видятся более правдоподобными. Этим объясняется стремление ученых редуцировать сознание к биологическим функциям мозга. Однако до сих пор никому еще не удалось решить проблему сознания в рамках недуалистической теории. Постепенно создается впечатление о несоразмерности многовекового труда и его результатов, а некоторые исследователи постепенно начинают оглядываться на идеи дуализма. Так, например, австралийский ученый Д. Чалмерс пишет: «Сознание: наличие восприятий, мыслей и чувств; осведомленность… Сознание — удивительный, но ускользающий феномен: невозможно уточнить, что оно такое, что оно делает и почему эволюционировало» [Чалмерс, 2015, 4]. Один из ведущих специалистов в области нейробиологии, Роберт А. Бёртон, отмечает, что для одних сознающий разум есть всего лишь «программное обеспечение мозга или то, что мозг производит », для других разум является «безграничной нематериальной сущностью, выходящей за пределы физического тела и продолжающей существовать после его смерти» [Бёртон, 2013, 1] . Ф. Блум, А. Лейзерсон и Л. Хофстедтер определяют сознание как «осознание нашей умственной и/или физической деятельности» [Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988, 7]. При этом они замечают, что «не все ученые согласятся с этим определением… Из-за того что нейробиологи пока еще не могут выявить мозговые механизмы, ответственные за такое „активное“ сознание, природа его остается предметом извечных и непрекращающихся дебатов, в которых участвуют физиологи, философы, теологи, специалисты-кибернетики, занимающиеся искусственным интеллектом, а также нейробиологи всех мастей» [Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988, 3]. Нобелевский лауреат нейрофизиолог Джон Экклс говорил о природе разума как о Божественном создании [Хорган, 2001, 29], хотя в своем труде он нарочно отказывается от термина «душа», так как, по его мнению, таковой обладает сильно выраженной религиозной коннотацией [Popper, Eccles, 1977, 18]. А для реаниматолога С. Парниа сознание и человеческая душа являются синонимами того, что, по сути, составляет наше «я», т. е. лежит в основе человеческой личности.

Так что же такое наше сознание, наша внутренняя субъективная реальность, и как оно взаимодействует с физической материей — нашим мозгом?

Для начала выделим здесь такую дисциплину, как православная антропология, которая сейчас во многом отвергается и игнорируется из-за несовместимости с общепринятым материалистическим мировоззрением и известными научными законами. «Она не является метафилософией научной антропологии, — замечает свящ. А. Лоргус, — но обойтись последней без религиозных знаний невозможно… Христианская (православная) антропология не может стать интегральной научной дисциплиной, но без нее будущего у научной антропологии нет» [Лоргус, 2008, 2] . Более того, отмечая неспособность множества теорий объяснить природу и источник сознания, можно отметить данную дисциплину как единственную, способную действительно помочь в осмыслении и объяснении тех явлений, над которыми безрезультатно трудятся ученые. Несомненно, это в основном относится к проблемам духовного характера и духовных явлений, к которым на самом деле и относится вопрос о субъективном. Поэтому, если взять во внимание основные онтологические положения православной области, то это сможет дать новые знания и представления о человеке, включая и природу субъективной психологической реальности.

1992, 9] . Святитель Феофан Затворник, изучая вопрос человеческой антропологии, описывает естество человека как разумно-свободное, отмечая свойство «разумно-свободной самостоятельности». Такая самостоятельность отличается разумностью и свободой и определяется «состоянием сознания, ибо они служат взаимным друг для друга отражением» [Феофан Затворник: Начертание ] .

Сознанием же святитель называет «такое свойство, по коему человек, утверждая свое собственное бытие и бытие вещей вне себя, отличает их от себя, а себя от них, говорит о себе — я, а не они, а о тех — они, а не я. Оно получает название самосознания, когда обращается внутрь, к себе исключительно. В сем обращении в себя оно опять может отличать себя от своих действий, или свое бытие от того, что исходит из него, возносясь как бы над тем и другим» [Феофан Затворник: Начертание ]. То есть самосознание является способностью «отличать себя от своего тела, от окружающего мира и от содержания собственной жизни» [Давыденков], видеть собственные мысли, чувства и желания [Коржевский]. И благодаря этой способности души для человека возможно действие покаяния, так как само покаяние основывается на осознании «человеком нетождественности самого себя и своих поступков» [Давыденков].

В своем труде «Дух, душа и тело» свт. Лука (Войно-Ясенецкий) при описании психической деятельности человека отмечает акты сознания (обдуманные, спокойные волевые действия и непрестанное напряжение воли в ходе жизнедеятельности, тихая, бесстрастная любовь и, наоборот, бурные страсти, и проч.) и то, чем они вызываются: «1) восприятиями органов чувств, 2) органическими ощущениями нашего тела, 3) восприятиями от нашего трансцендентального существа, 4) восприятиями из высшего духовного мира, 5) воздействиями нашего духа», так как «акты сознания не бывают изолированными» [Войно-Ясенецкий]. Это означает, что «мысль всегда сопровождается чувством, чувство и воля мыслью, а чувство — волевыми движениями; акты воли всегда связаны с чувством и мыслями; комплекс этих одновременно протекающих актов сознания определяет состояние сознания. Эти состояния сознания беспрестанно изменяются, ибо акты сознания находятся в беспрерывном движении» [Войно-Ясенецкий] . При этом во всех этих состояниях и актах участвует наш дух, который их и определяет и направляет. В свою очередь, сам дух возрастает и изменяется от деятельности, состояний и отдельных актов сознания.

Под самосознанием, по словам святителя, следует понимать сознание своей личности, которое «складывается у человека из органических ощущений, получаемых от своего тела, из восприятий, получаемых его органами чувств, из всей совокупности воспоминаний, из понимания своего духа, характера, настроений». «Где же складывается из этих элементов самосознание, кто субъект его? — спрашивает святитель. — Не ум, как обычно понимают, а дух. Ибо ум — только часть духа, а не весь дух. Но часть не может объять целого», «Глубочайшую сущность существа нашего познаем мы не умом, а духом. Самосознание есть функция духа, а не ума. Дарованное нам от Бога действие благодати Божией познаем мы не духом мира сего, а духом нашим, дарованным нам от Бога» [Войно-Ясенецкий] .

Таким образом, на основании вышеизложенного мы можем выделить следующее: сознание, обладая надматериальной сущностью, относится к ряду нефизических явлений; считать, что определение «субъективная психологическая реальность» тождественно понятию «душа», не совсем верно, так как сознание человека выступает скорее свойством или функцией бессмертной души, ее способностью осмысленно воспринимать и отображать действительность. Из этого следует, что полностью изучить и объяснить сознание с помощью вещественных инструментов и благодаря тщательно разработанной методологии (тем более его дальнейшее моделирование на технической основе) невозможно: согласно святоотеческой антропологии душа человека нематериальна и непознаваема во всей глубине, а значит, и ее определенные функции или свойства, к коим святые отцы и относят наш внутренний мир и способность сознания, также являются непостижимыми. Старец Силуан Афонский пишет: «Умом мы не можем познать даже и того, как сделано солнце; и когда мы просим Бога: дал Ты солнце, скажи нам, как сделал Ты солнце, — то слышим в душе ясный ответ: — смири себя, и будешь знать не только солнце, но и Творца его. Когда же душа Духом Святым познает Господа, то от радости забывает весь мир и оставляет заботу о земном знании» [Сахаров]. Под этими словами, как указывает автор, скрывается указание на два совершенно разных образа познания мира, бытия. Обычный путь к познанию неизбежно подразумевает под собой встречу познавательной способности человеческого духа с множеством разнообразных явлений и форм, с бесконечным и непрестанным дроблением всего происходящего, вследствие чего познание не достигает полноты и реального единства: «при этом образе познания ум, ища настойчиво единства, прибегает к синтезу, всегда и неизбежно искусственному, и то единство, которого он достигает на этом пути, не есть нечто реально и объективно сущее, но лишь свойственная ему форма отвлеченного мышления» [Сахаров]. Другой путь к познанию бытия лежит только через обращение человеческого духа внутрь самого себя, а затем и к Богу, благодаря чему и происходит возможность созерцать и познавать себя и весь мир, обращаясь и пребывая в Боге. Таким образом, поскольку душа есть невещественное и духовное естество, то постигается она не физическим телом и телесными чувствами, но умом, — а именно бесстрастным, обладающим духовным ведением и осененным благодатью [Сахаров]. Однако исследуя духовную сторону и душевные явления, следует не забывать о тех естественных границах, за пределами которых человеческое восприятие и возможности познания недоступны. Возможности познания высших духовных проявлений открыты лишь здравому уму в соединении с Божией благодатью, хотя на деле это доступно и под силу не каждому. Но и в таком случае нельзя всецело проникнуть, и тем более изъяснить тайну природы души. «Таинственно и неизъяснимо связал [Бог] персть с умом и ум с духом», — говорит святитель Григорий Богослов [Григорий Богослов: Слово 32]. Преподобный Симеон также отмечает, что душа соединена с телом «неизреченно и непостижимо» [Симеон Новый Богослов: Главы богословские и умозрительные]. Таким образом, существуют и такие явления, где Господь проложил границы познания, и человеческое ведение за пределами их невозможно: «не все, касательно Божества и Его Домостроительства, невыразимо, но и не все удобовыразимо, не все непознаваемо, но и не все познаваемо; ибо иное значит познаваемое, а иное — выражаемое словом, так как иное дело говорить, а другое — знать» [Иоанн Дамаскин: Точное изложение. Гл. 2]. Это означает, что определенные явления нашего мира, к которым мы относим феномен человеческого сознания, недоступны нашему полному ведению, а потому не могут быть выражены в действительной точности и во всем совершенстве. Этим и объясняется несостоятельность трудов различных исследователей в данном вопросе, так как, по словам епископа Варнавы (Беляева): «эта поразительная узость миросозерцания и рабское подчинение материалистическому направлению… не дают им [ученым] возможности увидеть и поверить, что существует… еще другая жизнь, где царит свобода духовной мысли, — жизнь, наполненная сиянием вечного дня и благоуханием небесных откровений… поэтому учение их о душе и ее способностях односторонне и лживо» [Беляев, 1998, 239], а главной проблемой современной науки о сознании является именно покушение «объяснить происхождение мира без Бога и все нравственно-религиозные и другие проявления духовной в нас жизни — без духа и души» [Феофан Затворник: Православие и наука, 2009, 167].