Творческое наследие Тохаку Хасэгава: «Сосны в лесу»

Период Средневековья и раннего Нового времени очень примечателен в японской истории. Прославленные военные правители, легендарные военачальники, динамичный и богатый на события период. Все это в совокупности с новыми религиозными веяниями и культурными новшествами благоприятно отразилось и сформировало целый пласт материально и духовно значимых практик и ценностей, которые мы по праву считаем традиционным национальным достоянием японской культуры.

Период Адзути-Момояма (1573-1603 гг.) в культуре Японии примечателен взаимодействием декоративной живописи с архитектурным пространством. Личность художника-творца, получившая важнейшее значение в культуре Европы Нового времени, еще не проявилась и не могла проявится в такой же степени в японской культуре того периода. Преобладание общестилевого начала над индивидуальным указывает также на канонический характер искусства со всеми его особенностями [1, c. 1617].

В японском искусстве XV-XVI вв. наметились интересные явления, которые выражались в сосуществовании двух разных художественных систем: традиционной японской традиции живописи ямато-э и монохромной живописи тушью. Можно говорить о стремлении к монументальности. Наиболее характерной для этого периода чертой является использование яркого цвета, сусального золота и разнообразных декоративных узоров. В живописи предпочтительными форматами были панели с раздвижными дверями, известные как фусума, и складные ширмы бёбу. Большие замковые резиденции, построенные в этот период, сохраняли преимущественно оборонительный характер и отличались темными интерьерами. Заполнение комнат ширмами и дверными панелями, расписанными сценами на золотом фоне, не только превращало их во впечатляющие дворцы, но и позволяло оптимально использовать любой свет, который мог проникать в помещение. В среднем, размер ширмы составлял около 1,5-1,8 метров в высоту и около 3,5 метров в длину, в то время как фусума была адаптирована к конкретному архитектурному пространству и могла достигать 8-9 метров в длину [2, c.119-120].

Говоря о периоде Адзути-Мо-мояма, обязательно нужно рассказать о творчестве Хасэгава Тохаку (1539-1601 гг.), одного из ведущих художников суйбоку-га. Суйбоку-га (японская живопись тушью) возникла на основе техники, привезенной в Японию из Китая.

Хотя основные композиционные элементы, из которых строилась картина, такие как горы, реки, скалы, деревья, создавались на основе реальных наблюдений – передача определенного типа местности никогда не входила в задачу живописца, который стремился выразить в образах природы более глобальные идеи. Испытывая постоянное воздействие философских концепций, основу которых составляло представление о Природе-Космосе, искусство живописи видело свою задачу в поисках визуальных форм для выражения общих представлений о великой природе, её закономерностях, внутренних взаимосвязях всех её элементов. Найти конкретные формы для выражения всеобщего и отвлеченного – на этой основе разрабатывались выразительные средства монохромной живописи тушью [1, c. 28].

В работах Хасэгавы Тохаку много повторяющихся мотивов: птицы, такие как вороны, цапли, символические японские цветы и деревья. Он уникален тем, что мог сочетать в своей деятельности работу в нескольких стилях японской живописи того времени, органично и глубоко погружаясь в каждую технику, умело передавая глубокие философские смыслы образов, которые во многом были недосягаемы другим мастерам эпохи.

Отдельно стоит остановиться на выдающейся работе мастера, которая сейчас ценится как национальное достояние Японии «Сосны в лесу».

«Сосны в лесу» представляет из себя пару шестипанельных ширм размером 156-347 см каждая. Тохаку Хасэгава смог создать невероятный шедевр, который стал результатом переосмысления прежних стилей, сочетания монументальных форм, тонкого использование монохромных чернил без добавления золота или цвета.

Спустя четыреста лет трудно найти работу более таинственную и загадочную. Высокие деревья видны как бы издалека. Хотя на картине изображены только сосны, создается ощущение густого тумана, который струится между ними и вокруг них, скрывая нижнюю часть стволов одних и среднюю часть других деревьев. Можно представить, что вдалеке виднеются заснеженные горы, и что сейчас раннее зимнее утро. Скоро взойдет солнце, зритель знает, что, когда туман рассеется, деревья в лесу покажутся высокими и прямыми, с темно-зелеными иглами, но в этот момент они едва принимают узнаваемые формы, прежде чем снова исчезнуть, или остаются частично видимыми, как призрачные серые видения. Эти ощущения скоро растворятся, природа спокойна, благостна и гармонична.

Простое графическое пространство этой ширмы полностью построено в градациях черного и белого, показывая несколько сосен, расположенных с ритмичными интервалами в огромном пустом пространстве. В «бесконечно расширяющемся пространстве, наполненном туманным дождем, почти слышно тихое вздыхание деревьев» [3, c. 19].

«Сосны в лесу» – это невероятный пример кажущейся на первый взгляд абсолютной простоты, ощущение традиции и вневременности и удивительное мастерство использования эффекта пустого пространства, отчего работа выглядит еще более мистично. Гениальность Тохаку Хасэгава заключается в его способности «не теряя чувствительности и не разваливая композицию, оставляя большие участки чистой пустоты. Здесь мастер преуспевает благодаря качеству своего видения» [4, c. 177].

Группы сосен, представленные без опорных мотивов ни на переднем, ни на заднем плане, кажутся совсем неподходящими для украшения многопанельных ширм. Но они, в лучших дзенских традициях, поразительным образом усиливают пустоту остальной поверхности [5, c. 156].

Авторы обзорной работы по истории искусства Японии Пейн P. и Сопер A. пришли к заключению, что «Тохаку Хасэгава выделил деревья, наполовину укрытые туманом, и сделал их главными героями работы. Эти деревья не помогают измерить масштаб человека и горы. Они существуют как объекты красоты сами по себе» [6, c. 89].

Исследователь Николаева Н.С. в монументальной работе «Декоративные росписи Японии 16-18 вв.» пишет: «У Тохаку…мы ощущаем гораздо большее напряжение в противопоставлении объективного и субъективного, чем у других художников-современников. То культивировавшееся в дзэнском искусстве отсутствие четкости и определенности, как бы остановка творческого процесса на стадии «предобраза», некая смутность чувства и вели к передаче возвышенной духовности: вне материальной ипостаси художественного образа… [1, c. 82].

Способность художника отразить настроение прохладного раннего утра, прежде чем солнце и ветер рассеют туман, делают эту картину одним из самых запоминающихся пейзажей. Здесь нет величия и блеска, которых требовала атмосфера того времени, художник обращается к тоске по простоте и гармонии. Передавая невероятную смысловую глубину, из китайской живописи он взял благородство и статность сосен, столь важные во всей восточной живописи, и придал им атмосферу прохладной, окутанной туманом элегантности и силы. Опущены ненужные детали: каждая ширма искусно разнообразна; никакие яркие цвета не отвлекают взгляд; никакие сложные переплетения не льстят чувствам. Здесь снова пустые пространства имеют такое же значение, какое они имеют «в лучших сунских китайских шедеврах пейзажа, с их неуловимым свойством невысказанного одиночества» [5, c. 178].

«Пустота» – это глубокое философское понятие. Все второстепенное, не имеющее прямого отношения к теме произведения, полностью удалялось, что и создавало пробел на живописном полотне. Однако пробел здесь не означает «нет». Пятна белого цвета в первую очередь должны заставлять задуматься при рассматривании картины и позволить глубже прочувствовать замысел автора. Размер пустых пространств, их положение, концентрация и рассредоточение на картине – все эти тонкости влияют на установление ритмической красоты изображения [7].

«Пустота» является важней- шим концептом пространства в японской культуре, зона обретения смыслов, являя собой некое пустое место, в которое каждый может вписывать любое значение. Пустота в западной культуре не является самодостаточным местом, она должна быть заполнена. Западная культура сосредоточена на существующем, японская – на несуществующем. Для японской культуры характерен взгляд на мир с точки зрения его небытийности, непрояв-ленности. «Пустота» – мир непро-явленных форм, откуда эти формы возникают и где существуют в потенции. Пустота в буддизме не имеет негативного смысла, наоборот, она представляется субстанцией, примиряющей все противоречия. В японской культуре пустота необходима и самодостаточна. Если в европейской живописи пустое пространство тщательно выписывается красками и выполняет нейтральную функцию «фона», в китайских и японских картинах пустота является способом усиления выразительности, пустота более выразительна, чем изображение чего-то [8].

Тщательное исследование ширмы уже в наше время показало несоответствие швов в склейке между листами бумаги, отсюда был сделан вывод о возможном переклеивании работы или отсутствии части. Также существует теория, что это может быть черновик или незаконченный фрагмент росписи. Исследователи обращают внимание на отсутствие горизонта и на слабый пространственный эффект, отсутствие перспективы. По этой причине ощущение дали в тумане крайне неоднозначно. Слабо прослеживается уровень земли, и чтобы понять глубину проекции работы нам необходимо опираться на собственные ощущения о времени взаимодействия с ней. Ритмичная градация туши, используемая в изображении формы сосны, раскрывает глубину скрытого туманом пространства. Иными словами, можно сказать, что пустое пространство подразумевает толщину тумана и конструирует глубину пространства [9].

С позиции восточного понимания процесса создания творчества подчеркивается скорее не иррациональное или рациональное действие, а высокий уровень духовного развития своего собственного видения. Творчество характеризуется как «возникновение нового из несуществующего», как откровение и наитие, а воздействие искусства на человека воспринимается как нечто ошеломляющее, одухотворяющее. Пригов Д. по этому поводу пишет, что у японцев сохранилось «архаическое чувство и привычка визуальной созерцательности», когда истинное значение какого-либо предмета или явления не может быть постигнуто созерцательным опытом одного поколения. Вещь можно познать только в случае разглядывания ее в течение длительного времени (возможно, столетия), наделяя вещь различными смыслами и значениями, и только потом она откроется во всей своей полноте [10, c. 10].

Если мы обратимся к символике сосны в восточной культуре, то можем обнаружить интересные моменты. В отличие от сакуры, вечнозеленая сосна – это символ постоянства и долголетия, сосна не сопрягается ни с одним из сезонов года – она «выше» этого, поскольку зелена всегда. Сосна всегда пользовалась особой любовью японцев – она никогда не теряла своих игл и затмить ее не могли никакие новомодные веяния [11].

Существует мнение, что свой шедевр Хасэгава Тохаку написал после трагической гибели своего сына Хасэгава Кюдзо в молодом возрасте (1568-1593 гг.) [12]. В связи с этим печальным фактом в жизни художника существует еще одна интересная интерпретация образа сосны: переход от жизни к смерти. Как будто вся жизнь дерева происходит прямо перед нашими глазами. Границы между жизнью и смертью в буквальном смысле размыты, и трудно понять, какое дерево существует прямо сейчас, в настоящий момент. Они являются метафорой жизни, а их медленный и непрерывный распад, в свою очередь, является метафорой неизбежной смерти [13].

Пейзажи Хасэгавы Тохаку напоминают нам о красоте и силе природы. Когда мы смотрим на его картины, мы вспоминаем, что жизненные циклы неизбежны, и что в этой постоянной модели роста и разложения может быть красота. Одна из самых известных в мире работ хранит немало загадок по сей день. Неизвестно, где и когда она была написана, является ли картина законченным произведением или это всего лишь грубый набросок, кто поручил мастеру создать её и каковы мотивы.

В 2013 году эта картина стала № 1 в народном голосовании «Национальное достояние, которое вы хотите увидеть» Токийского национального музея [14]. В 2022 г. исполнилось 150 лет со дня основания Токийского национального музея, старейшего музея такого рода в Японии. В ознаменовании такого важного события, музей продемонстрировал всю свою сокровищницу впервые в своей истории. Таким образом, посетители могли насладиться прекрасным «Сосновым лесом» [15]. Выставка функционировала с 18 октября 2022 г. по 18 декабря 2022 г. [16].