У истоков Кольской экспедиции: Фритьоф Нансен и Олаф Брок

О том, что легендарный норвежский исследователь Фритьоф Нансен1 был человеком одаренным и всесторонне образованным, прекрасно знал историю и культуру северных народов российских окраин, упоминается практически во всех работах, посвященных его несостоявшейся в 1926 году экспедиции на Кольский полуостров [5], [6], [7], [9], [10], [11], [12], [13], [15] и др. Однако о том, что овладение глубокими познаниями в области истории и материальной культуры окраинных западных территорий России, легшими в основу его идеи об изучении Кольского полуострова, стало возможно для легендарного норвежца только благодаря неоценимой помощи профессора-слависта Олафа Брока2, в научной литературе не упоминалось никогда. Равно как не упоминалось ранее и о том, что сама идея изучения Кольского полуострова возникла у Нансена задолго до появления проекта профессора Суль-берга в 1924 году. Предпринятая же попытка упомянуть об этих фактах в работе [5], посвященной несостоявшейся Кольской экспедиции,

была отвергнута рецензентом, поскольку по его, рецензента, твердому убеждению филолог Брок не имел никакого отношения к легендарному Нансену и его проекту по изучению Кольского полуострова.

В предлагаемой статье речь пойдет о предыстории несостоявшейся Кольской экспедиции и о роли филологов-коллег О. Брока и А. А. Шахматова в зарождении и развитии идеи Нансена о многостороннем изучении Кольского полуострова, включающем лингвистическое направление, предполагавшее изучение говоров коренного населения Кольского полуострова, в ходе которого особое внимание уделялось бы словам, связанным со своеобразной культурой местного населения.

ПРОЕКТ И ОТКАЗ ПРОФЕССОРА СУЛЬБЕРГА (OLE M. SOLBERG)

Вскоре после организации норвежского Института сравнительных исследований в области культуры (далее – ISKF3) одним из его ведущих направлений стало сравнительное изучение коренных народностей Арктики. К этому времени уже активно велись исследования на арктическом побережье Америки, Финляндии, Швеции, Норвегии и северной Швеции. Однако для решения сложных вопросов, связанных с определением направления миграции, необходимо было провести аналогичные исследования и на обширных арктических территориях, принадлежащих только что образовавшемуся советскому государству. Инициатором проекта научной экспедиции для сравнительного изучения коренного населения Кольского полуострова был профессор Сульберг [12: 344–347]. Этот проект сразу же был признан перспективным, и в конце 1924 года он был утвержден руководством ISKF. Однако вскоре после утверждения, весной 1925 года, Сульберг, неожиданно и без объяснений, от своего проекта отказался. Как следует из неопубликованных записей в дневнике директора института Фредрика Станга, причин для отказа у автора проекта могло быть несколько, и одна из них заключалась в том, что Сульберг раньше других понял, что в создавшихся политических условиях осуществить задуманную экспедицию на советской территории будет невозможно [5: 146–147], [12: 348].

НАНСЕН ВО ГЛАВЕ ПРОЕКТА: НЕСБЫВШИЕСЯ НАДЕЖДЫ

Как следует из меморандума, присланного Нансеном в мае 1926 года министру Народного комиссариата иностранных дел Г. В. Чичерину, Кольская экспедиция должна была охватывать несколько направлений в изучении северных полярных народностей4. Не исключено, что, возлагая руководство этим проектом на Нансена, руководители ISKF принимали во внимание его серьезные научные интересы в области изучения арктического населения5 и северных окраин России6. Но главная причина, почему именно Нансен был поставлен во главе Кольского проекта, заключалась в том, что руководство ISKF предвидело неизбежные сложности проведения экспедиции в сложившихся политических условиях и возлагало большие надежды на дипломатический опыт Нансена и его большой авторитет политического деятеля и друга России. И эти надежды были обоснованными, поскольку к тому времени Нансен уже получил международное признание человека-легенды, в том числе и в глазах советской верхушки. Так, советская посланница в Норвегии Александра Михайловна Коллонтай, посетив Нансена с дружеским визитом в Люсакере 13 апреля 1923 года, оставила в своем дипломатическом дневнике восторженную за-пись7. Однако в действительности оказалось, что добиться у советов разрешения на экспедицию этому титану-человеку не помогли ни его ум, ни мужество, ни дипломатический опыт, ни сила воли, ни талант убеждения: советское руководство использовало им же, этим руководством, только что изобретенную и потом десятилетиями отточенную методику отказа для того, чтобы экспедиция человека-легенды и верного друга России Фритьофа Нансена на Кольский полуостров не состоялась никогда [5].

ИНТЕРЕС НАНСЕНА К ИСТОРИИ ЗАСЕЛЕНИЯ КОЛЬСКОГО ПОЛУОСТРОВА

Несмотря на то что о Нансене-ученом принято говорить в первую очередь как об исследователе в области точных наук, известно, что уже во время первой своей экспедиции он проявил серьезный интерес не только к изучению арктических природных явлений, но и к жизненному укладу и культуре населения Арктики8. Этот интерес к культуре человека в экстремальных условиях Севера не покидал легендарного норвежца на протяжении всей его долгой, насыщенной неординарными событиями жизни [9: 5]. Что же касается интереса Нансена именно к истории заселения Кольского полуострова, то этот интерес появился у исследователя задолго до проекта профессора Сульберга, предложенного им в 1924 году и в 1925 году утвержденного ISKF.

Как следует из эпистолярного наследия Нансена, уже в 1910 году он обратился к Броку с рядом вопросов относительно сведений по истории изучения Русского Севера, и особенно его интересовал Кольский полуостров. В ходе завязавшейся дискуссии о Русском Севере Нансен проявлял высокую заинтересованность и демонстрировал всесторонние знания научной литературы по этому вопросу, изданной на языках, которыми он владел. Русского языка Нансен не знал, поэтому и обратился к Броку [14: 153–155]. Олаф Брок, свободно владевший русским языком и обладавший обширными знаниями в области русских реалий, в одном из писем9 в ответ на вопрос Нансена, касавшийся русского морского промысла, перечислил все известные ему русские названия по этой теме, расположив в левом столбце русское слово, написанное латиницей, далее – норвежский эквивалент, а за ним поместил пояснения в виде словарной статьи, написанной по-норвежски10. Особый интерес Нансен проявлял к способам передвижения местного северного населения по воде, поэтому Брок только описанием шняки не ограничился. Он сделал детальный чертеж, обозначил буквами каждую деталь и подробно описал, из какого именно материала она изготовлена, какой сорт древесины использовался и какое назначение каждая деталь имела.

Поскольку Нансен и Брок жили в одном городе, в Кристиании11, то только письмами их общение не ограничивалось. Они часто встречались на разных официальных мероприятиях, торжественных приемах, обедах и пользовались предоставленной возможностью для общения и обсуждения интересовавших их вопросов. В письмах они постоянно поочередно благодарят друг друга за приятную встречу и интересную беседу.

Приведенный пример о названиях реалий северного морского промысла не оставляет сомнения в том, насколько острой была необходимость в изучении местных говоров. Ведь если даже Олаф Брок, опытный диалектолог, сам по приглашению Императорской Академии наук собравший в полевых условиях материал [3] и описавший не только два русских говора12, но и всю фонетическую систему славянской речи13, не смог объяснить происхождение слов, функционирующих на соседней с Норвегией северной русской окраине, то изучение этой проблемы действительно было крайне необходимым.

Возможно, если бы Брок воспользовался словарем А. О. Подвысоцкого¹⁴, то смог бы объяснить слово ярус , но не больше. Однако об этом словаре Олаф Брок, видимо, не знал, поскольку словарь вышел задолго не только до того, как Брок начал изучать русский язык, но и до его рождения. Вряд ли этот словарь пользовался спросом у русских коллег-лингвистов, с которыми общался Брок, поскольку их интересы были сосредоточены на изучении языковых явлений других территорий России.

Спектр вопросов Нансена по исследованиям Русского Севера был настолько широк и разнообразен, что знаний Брока-слависта оказалось недостаточно не только в области этимологии северных слов, но и во многом другом, так что он был вынужден обратиться за помощью к своему русскому другу и коллеге15 академику А. А. Шах-матову16. Очень скоро Шахматов прислал Броку исчерпывающий обзор русских источников, но словарь А. О. Подвысоцкого в этом списке назван не был17. Получив такой внушительный список литературы на русском языке, Брок должен был все прочитать, проработать и законспектировать на норвежском языке, чтобы Нансен смог изучить литературу по интересующим его вопросам, касающимся Русского Севера, изданную на русском языке. В архиве Брока хранится несколько черновиков конспектов на норвежском языке по книгам, рекомендованным Шахматовым. Эти конспекты впечатляют как содержательностью, так и высоким мастерством реферирования.

Таким образом, благодаря помощи и стараниям двух академиков-филологов Нансен смог быстро и обстоятельно ознакомиться с состоянием изучения интересовавшего его вопроса в России. Но, видимо, только реферирования русских работ для него оказалось недостаточно. Серьезная заинтересованность изучением северных русских окраин привела исследователя к пониманию необходимости овладеть русским языком хотя бы в такой степени, чтобы иметь возможность самостоятельно читать работы о северных коренных народностях, написанные по-русски. Этими мыслями Нансен поделился с Броком и в очередной раз попросил его о помощи [14: 204–205]. Брок с большим энтузиазмом откликнулся на просьбу Нансена и написал письмо18, в котором кратко изложил сведения о русской фонетике, способах произношения русских звуков и составил таблицу с русским алфавитом, норвежскими эквивалентами и элементарными пояснениями, специально предназначенными для не-филолога Нансена. Насколько известно, Нансен так и не овладел русским языком, но таблица с объяснениями, составленная Броком, и сейчас может использоваться в преподавании русского языка на элементарном уровне для норвежцев.

Тесное сотрудничество Нансена и Брока продолжалось вплоть до конца 1923 года, что подтверждается сохранившейся перепиской: Брок был рядом с Нансеном как бы невидимой тенью во всех делах, связанных с Россией и Украиной. Много написано о том, что Нансен оказывал помощь голодающим Поволжья, голодающей украинской интеллигенции, но нигде в этих публикациях нет и намека на то, что связующим звеном между взывающими о помощи и Нансеном в первую очередь был профессор Брок. В эпистолярном наследии Брока хранятся десятки писем, адресованных ему с просьбой передать их обращение к Нансену так, чтобы оно не осталось без внимания19. Они разошлись во взглядах после посещения Советской России.

БРОК И НАНСЕН О СОВЕТСКОЙ РОССИИ

В НАЧАЛЕ 1920-Х ГОДОВ

В 1924 году вышел переработанный для народных библиотек вариант книги20 Олафа Бро-ка21, в которой он, уже признанный авторитетный норвежский эксперт по вопросам России, первый профессор славянских языков столичного Университета Осло, президент Норвежской Академии наук, так мастерски и правдоподобно описал критическую ситуацию в Стране Советов, что заставил серьезно заволноваться и принять экстренные меры советскую посланницу А. М. Коллонтай. Именно благодаря стараниям энергичной посланницы и ее широким связям в разных общественно-политических кругах Норвегии в начале 1924 года «пасквильная» книга из школьных библиотек была изъята, а против строптивого норвежского профессора была организована показательная травля [2: 44–46], [4].

Всего на полгода раньше выхода книги Брока, весной 1923 года, Фритьоф Нансен тоже высказал свое мнение о Советской России, но оно имело совсем иной характер, чем мнение его земляка. Поэтому Нансен, в отличие от Брока, в 1920-е годы продолжал оставаться в числе друзей Страны Советов, а его газетные заметки о Советской России, опубликованные на французском языке, были сразу же переведены на русский и изданы в виде отдельной книги22. Но никакие заслуги Нансена не помогли осуществить Кольскую экспедицию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

К моменту появления советского государства между филологами России и Норвегии существовали прочные научные связи. Одной из величайших заслуг русского лингвиста позапрошлого века Ф. Ф. Фортунатовa была не только основанная им Московская лингвистическая школа, но и воспитание блестящих последователей, славистов мирового уровня: русского академика А. А. Шахматова и первого норвежского профессора славянских языков, академика О. Брока. Приведенные в статье неизвестные ранее архивные материалы и впервые публикуемые здесь письма двух ученых-лингвистов дает наглядное представление о том, что ведущие дореволюционные филологи занимались не только своими лингвистическими проблемами, но и щедро делились и применяли свои знания в других областях, тем самым способствуя на деле, а не на словах с высокой трибуны, развитию научных контактов, научного сотрудничества, решению научных проблем двух соседних государств. Было бы научным преступлением замалчивать и предавать забвению печальный опыт несостоявшейся экспедиции, потому что он наглядно показывает не только то, какое научное сообщество было уничтожено, но и что к этому уничтожению привело.

Отказ советской стороны в разрешении проведения норвежской экспедиции повлек за собой невосполнимые потери в изучении уникального культурного наследия этнической группы лапландцев, тысячелетия назад оторвавшейся от своего этнического массива, преодолевшей сотни тысяч километров и обосновавшейся на безлюдных северных окраинах. Известные труды, посвященные поморским говорам, дают хорошее представление о русской этнической группе на фоне сложного лингвистического ландшафта Кольского полуострова, но они не восполняют потери в изучении культурного наследия этнической группы лапландцев. Олаф Брок, понимая, что с отказом от проведения экспедиции Нансена изучение лингвистического ареала Кольского полуострова закрылось надолго, не остановился перед трудностями и начал изучать лексику этого региона другим путем, более сложным и менее результативным, но это уже тема для другого исследования.

Задержал несколько ответ на Ваше письмо. Весьма интересным Вы занялись вопросом. Для библиографических данных обратились к Энцикл[опедическому] словарю; ведь он у Вас в Христиании, конечно, есть, говорю о нашем “Брокгаузе и Ефроне”. Со своей стороны обращу Ваше внимание на следующие работы. Челищев, Путешествие по северу России в 1791 году.

Арх. Досифей, Геогр., статист. и истор. описание Соловецкого монастыря. М. 1853.

Архангельский сборник. Арх. 1863.

Фон-Пошман, Описание Арх. губернии. 1802 г. Арх. 1866.