Учение неопифагорейцев и сравнение их этического учения с этикой святого апостола Павла

29.09.2022.

При изучении Посланий св. ап. Павла обращает на себя внимание некоторая схожесть его этического учения с учением античных философов, таких как Аполлоний Тианский. Конечно, античная философия — это не христианское благовестие. Однако при всех различиях имеются и точки соприкосновения в этике святого апостола и философа, как минимум в общефилософских ценностях, каковы усмирение страстей, бесстрастие к материальным благам, аскетизм и т.д. На этом основании может возникнуть вопрос: являются ли учения апостола и философа схожими только внешне, или же они одинаковы и по существу? Для ответа на этот вопрос в данной статье будет приведен сравнительный анализ некоторых отрывков из Посланий ап. Павла и писем Аполлония в свете их этического учения, а также мнения некоторых исследователей, что позволит сформулировать наиболее объективный взгляд по вопросу о соотношении этических учений святого апостола и античного философа. Следует отметить, что целью данного исследования является не отождествить христианство и античную философию (а именно учение неопифагореизма), но показать, что при всех расхождениях в их учениях имеется и немало параллелей.

Направление неопифагореизма представляет собой возвращение к учению Пифагора, но с некоторыми изменениями. Однако для понимания того, что представляет собой эта модификация и по какой причине она произошла, следует рассмотреть учение Пифагора и его школы, а также краткую историю пифагорейской традиции.

Пифагореизм — одно из древнейших направлений греческой философской мысли. Школа эта возникла задолго до времени жизни ап. Павла и заслуживает особого внимания:

• —    во-первых, последователи Пифагора продолжали свою деятельность и в I в. по Р. Х. и имели сильное влияние на умы того времени;

• —    во-вторых, учение данной школы во многом совпадает с христианским (но об этом позже);

• —    в-третьих, пифагорейцы жили общинной жизнью, как и первые уверовавшие во Христа;

• —    в-четвертых, современник ап. Павла и наиболее влиятельный представитель неопифагореизма Аполлоний Тианский (о котором более подробно будет сказано ниже), был как раз-таки последователем Пифагора, и образ жизни и учение Аполлония во многом схожи с жизнью и учением Иисуса Христа.

Данное философское направление, пифагореизм, было основано, как следует из его названия, Пифагором (569-468). Сам Пифагор был учеником таких великих греческих мыслителей, как Ферекид (598–512), Фалес (640–545) и Анаксимандр (611–545) (см.: [Мустафин, 2018, 17–25]), после чего обучался в Египте и Вавилоне, где освоил математику, астрономию, религиозную метафизику и т. д. (см.: [Мустафин, 2018, 67]). Пифагор был первым и единственным иностранцем в Египте, принятым в жреческое сословие (см.: [Мустафин, 2018, 67]). Вернувшись на родину, он отправился в Великую Грецию (Южная Италия и Сицилия), в город Кротон (см.: [Волошинов, 1993, 6]), поскольку его родной город Самос в то время был захвачен персами (см.: [Мустафин, 2018, 66]). В Кротоне Пифагор основал свою школу, так называемый пифагорейский союз (см.: [Волошинов, 1993, 71]), целью обучения в которой являлось подготовка учеников к общественному служению ради нравственного оздоровления общества (сущность такой подготовки заключалась в религиозно-нравственном воспитании, см.: [Мустафин, 2018, 71]).

Особенность пифагорейского союза заключалась в том, что он сочетал в себе элементы не только философской школы, но и религиозного объединения: поклонение Аполлону (см.: [Жмудь, 1990, 46]), который почитался в Древней Греции как бог света, возвеститель воли Зевса (верховного и всеведающего бога Древней Греции, бога-громовержца и властителя над всеми прочими богами и людьми, см.: [Кун, 1975, 20]), как посылающий болезни бог-каратель (т. е. бог-мститель) и целитель (см.: [Кун, 1975, 40]), покровитель юношей, моряков, военных, художников, поэтов, певцов, музыкантов (см.: [Кун, 1975, 40]), предводитель хора муз (см.: [Кун, 1975, 36]); почитание муз

(см.: [Жмудь, 1990, 46]), которые почитались как дочери Зевса (см.: [Кун, 1975, 19]), богини-покровительницы искусства (поэзия, пение, танцы, музыка), науки и творчества (см.: [Аверинцев, 1989, 364–365]). Кроме того, пифагорейский союз имел черты политической партии, так как члены этого союза принимали участие в управлении государством (см.: [Жмудь, 1990, 45]).

Еще одной интересной особенностью пифагорейской школы было то, что ее ученики подразделялись на две категории: математики, т. е. ученики (от греч. ца0пцат1код — учащийся, познающий, успевающий в учебе, см: [Дворецкий, 1958, т. 1, 1045]), и акусматики, т.е. слушатели (от греч. акоиы — слушать, см.: [Kittel, 1987, 218]). Математиками назывались посвященные, наиболее приближенные к Пифагору ученики, которые напрямую получали всю полноту знаний от своего учителя (см.: [Суриков, 2018, 251]); акусматиками же назывались те, кто не был членом пифагорейского братства, но лишь интересовался его учением как сторонний обыватель. Если для первых учение излагалось прямыми словами, то для вторых — в аллегорической форме и поверхностно (см.: [Суриков, 2018, 146]).

Что касается учения пифагорейцев, то для данной работы наибольший интерес представляет практическая часть (т. е. этика) как предпосылка возникновения неопифагореизма. Философское учение Пифагора далеко не во всем соответствовало апостольскому благовестию: последнему явно противоречило учение о метемпсихозе (= реинкарнации) (см.: [Мустафин, 2018, 72]). Однако имелся и ряд сходств между этическими учениями ап. Павла и Пифагора. Так, философ учил о воздержанности в пище и питье, об опасности блуда для здоровья, о важности духовной жизни для каждого человека.

Относительно состояния пифагорейской школы в I в. по Р. Х. важно отметить, что до Рождества Христова интерес к Пифагору и его учению, равно как и влияние пифагорейцев на общественное сознание, постепенно сходил на нет, что было связано с усиливающимся влиянием скептицизма (см.: [Мустафин, 2018, 226]), смысл которого заключается в учении о воздержании от теоретических суждений (поскольку каждая философская система считает лишь свои положения истинными, то истина, которая может быть только одна, так и остается неизвестной), чтобы достигнуть спокойствия и безмятежности, так как споры об истине с другими философскими традициями приводят, по мнению скептиков, лишь к волнению души, но не к нахождению истины (см.: [Мустафин, 2018, 179-180]). Однако интерес к пифагореизму не утрачивался полностью, поскольку под влиянием Пифагора находился Платон — авторитетнейший среди античных философов. Кроме того, не прекращали существование и пифагорейские религиозные сообщества, в которых по-прежнему соблюдались религиозные обряды и аскетический образ жизни (см.: [Мустафин, 2018, 226]), сохранялись мистерии (т. е. эзотерические ритуалы мистического характера, см.: [Суриков, 2018, 110]); тайные ритуалы и церемонии, через которые посвященные приобщались к вечной жизни богов (см.: [Браун, 2007, т. 1, 82]) и общались с ними (см.: [Браун, 2007, т. 1, 83]), и религия (а религия как таковая уделяет немалое внимание практической стороне жизни: аскетизм, молитвы, пост, помощь нуждающимся и т. д.). Ко всему прочему следует добавить, что учение Пифагора было заимствовано различными гностическими сектами (гностицизм представляет собой смесь философии и религии, см.: [Мецгер, 2019, 69, 74]).

Итак, пифагорейская школа занимала весьма значительное место в античном мире как в период своего появления и расцвета, так и в I в. по Р. Х.: пифагорейцы занимались социальным служением (духовно-нравственное оздоровление общества); принимали участие в управлении государством; этическое учение пифагорейцев имело много параллелей (учение о воздержании, о целомудрии и т. д.) с учением св. ап. Павла, что могло в какой-то степени подготовить их к принятию христианства.

Как уже было сказано ранее, в I в. по Р. Х. влияние пифагорейцев на общественную жизнь того времени ввиду деятельности скептиков ослабевает. Однако вместе с тем имело место возрастание интереса к пифагореизму, т. е. возвращение к наследию Пифагора. Причем интерес принял характер скорее практический, нежели теоретический, т. е. внимание уделялось преимущественно этике, нежели другим аспектам учения Пифагора (см.: [Суриков, 2018, 249]). Связан этот факт с деятельностью Аполлония Тианского (1-98) (см.: [Мустафин, 2018, 226]) — последователя Пифагора, который был скорее чистым практиком (т. е. этиком), нежели ученым (как представители ранней пифагорейской традиции). В лице Аполлония произошла смена акцентов: с рационально-философского на нравственно-религиозный. Его учение имеет многочисленные параллели с христианством и, следовательно, с этикой ап. Павла. Так, из многочисленных писем Аполлония видно, что он учил об усмирении страстей и общении с единомышленниками, о послушании и борьбе с завистью, о нестяжании, о приоритете духовной жизни над телесной и т. д. (см.: [Гаспаров, 1985, 198, 202]).

Но чем же обусловлен такой переход от теоретической деятельности к практической? Как нам уже известно, ученики Пифагора разделялись на два класса: математики, получавшие все знание непосредственно от учителя, и акусматики, которые лишь поверхностно владели азами пифагорейской философии. Со временем математики влились в другие направления античной философии, акусматиков же такая участь миновала (см.: [Суриков, 2018, 250]). Таким образом, ко времени жизни ап. Павла пифагорейцы были представлены лишь акусматиками (а не в подлинном смысле пифагорейцами, т. е. математиками, освоившими наследие своего учителя во всей полноте), среди которых, как было сказано выше, сохранялись мистерии и религия, подразумевающая не только исполнение предписаний, но и практику: пост, молитву, этическое учение, аскетизм, благотворительность и т. д. Поскольку основное внимание уделялось именно практической стороне жизни, Аполлоний также акцентировал свое внимание именно на практике.

Таким образом, неопифагореизм берет свое начало от Пифагора, но представляет собой некоторую модификацию его учения, связанную с деятельностью Аполлония Тианского. Однако обе эти философские школы (хоть одна из них и является видоизмененной формой другой) продолжали существовать параллельно. Именно происхождением от Пифагора и обусловлено такое обилие параллелей между этическим учением неопифагореизма (мы видим это в письмах Аполлония — наиболее значимого представителя своего течения) и благовестием святого ап. Павла, поскольку и этика Пифагора имеет достаточное количество точек соприкосновения с учением святого апостола.

Далее с целью более полного анализа параллелей между этическим учением святого апостола и Аполлония Тианского будут приведены фрагменты из Посланий ап. Павла и писем философа.

Одним из общих элементов между учением апостола и Аполлония Тианского является учение об усмирении страстей и общении с единомышленниками (следует отметить, что ап. Павел под единомышленниками подразумевает верующих во Христа, а Аполлоний — философов). Так, например, св. апостол говорит: «ыд Ev ἡμέρᾳ εὐσχημόνως περιπατήσωμεν, μὴ κώμοις καὶ μέθαις, μὴ κοίταις καὶ ἀσελγείαις, μὴ ἔριδι καὶ ζήλῳ, ἀλλ’ ἐνδύσασθε τὸν Κύριον Ἰησοῦν Χριστόν, καὶ τῆς σαρκὸς πρόνοιαν pq по1е1о"9е Eig Eni9uplag» — «как днем, давайте будем вести себя благопристойно, не предаваясь ни гулянкам, ни пьянству, ни постели, ни распущенности, ни ссорам, ни зависти или ревности, но оденьтесь в Господа Иисуса Христа, и попечение о плоти не превращайте в чувственное влечение» (Рим 13:13-14) (перевод наш. — свящ. С.Д. ).

В Гал 5:24 ап. Павел также говорит о борьбе со страстями, так характеризуя христиан: «οἱ δὲ τοῦ Χριστοῦ τὴν σάρκα ἐσταύρωσαν σὺν τοῖς παθήμασι καὶ ταῖς Eni9upiaig» — «те, которые суть Христовы, распяли плоть свою со страстями и чувственными влечениями» (перевод наш. — свящ. С.Д.). Под словом «ECTavpo^av — распяли» (от греч. стаироо — распинать на кресте [Вейсман, 1899, 1151]) подразумеваются те, кто победил свои греховные страсти: ф96vog — зависть [Дворецкий, 1958, т. 2, 1724], цЁ9п — пьянство [Дворецкий, 1958, т. 2, 1061] и т.д. Под распятием плоти святой апостол понимает также и принятие таинства Крещения как результат отречения от греховной жизни: помыслов и поступков.

Что касается учения об общении с единомышленниками, то здесь можно привести 1-е Послание к Коринфянам, где св. апостол говорит о необходимости удалить из общины кровосмесника, женившегося на своей мачехе: «ἵνα ἀρθῇ ἐκ μέσου ὑμῶν ὁ τὸ ἔργον τοῦτο πράξας. <…> Οὐκ οἴδατε ὅτι μικρὰ ζύμη ὅλον τὸ φύραμα ζυμοῖ;» — «чтобы взят был из среды вас сделавший это дело [т. е. чтобы кровосмесник был исключен из общины]. <…> Разве вы не знаете, что малая закваска заквашивает все тесто?» (1 Кор 5:2–6) (перевод наш. — свящ. С. Д. ). Здесь апостол призывает отстранить грешника от общения, обосновывая это тем, что малая закваска (под которой здесь подразумевается кровосмесник) квасит все тесто. Слово «закваска» обозначено в греческом тексте как «ζύμη — закваска, дрожжи» [Дворецкий, 1958, т. 1, 737], «заквашивать» переведено как «ζυμόω — квасить, вскисать, бродить» [Дворецкий, 1958, т. 1, 737], «тесто» — «φύραμα — тесто» [Дворецкий, 1958, т. 2, 1753]. Таким образом, здесь св. апостол приводит аналог с бытовой жизнью, уподобляя грешника закваске (дрожжам), от которой вскисает все тесто даже при добавлении небольшого ее количества (см.: [Лопухин, 2009, 639]). Подобным же образом и совершающий тяжкий грех, если его не отлучить от общения, со временем может заразить грехом и окружающих. Правда, апостол не велит совершенно изгонять согрешающих из общины, но лишь до принесения ими покаяния и исправления своей жизни, о чем он и сам говорит (о том же кровосмеснике): «παραδοῦναι τὸν τοιοῦτον τῷ Σατανᾷ εἰς ὄλεθρον τῆς σαρκός ἵνα τὸ πνεῦμα σωθῇ ἐν τῇ ἡμέρᾳ τοῦ Κυρίου» — «передать такого сатане в гибель плоти, чтобы дух его спасен был в день Господень» (1 Кор 5:5). Здесь, конечно, нельзя усматривать физическую гибель. В приведенном стихе речь идет о физических страданиях (т. е. о попущении сатане мучить грешника), которые должны пробудить душу и привести к покаянию, т. е. к самоисправлению (см.: [Лопухин, 2009, 638]).

Аполлоний Тианский, например, в своем первом письме к некоему Евфрату также призывает к усмирению страстей и общению с единомышленниками, для чего необходимо (по словам Аполлония) поддерживать постоянное общение с теми философами, которые будут способствовать духовному росту и достижению бесстрастия. Так, автор письма говорит: «θεράπευέ σου τὰ πάθη, καὶ πειρῶ φιλόσοφος εἶναι» (Philostratus, 1921, 408) — «исцеляй свои страсти, стремись к тому, чтобы быть философом» (перевод наш. — свящ. С. Д. ). Ключевыми словами в данном отрывке являются: «θεραπεύω — лечить, излечивать» [Beyer, 1988, 129], «πάθος — страдание, горе, аффект, чувство» [Вейсман, 1899, 919] и «πειράω — пытаться, стараться» [Дворецкий, 1958, т. 2, 1275]. Из приведенного отрывка следует, что автор призывает к искоренению различного рода страстей, чувственных аффектов и похотей, а также к совершению внутренних усилий к тому, чтобы стать философом. Философом же в I в. по Р. Х. назывался тот, кто имеет философское образование, любит мудрость и стремится к приобретению новых знаний [Дворецкий, 1958, т. 2, 1733].

В свете учения о борьбе со страстями в том же письме к Евфрату Аполлоний продолжает: «μη φθονεῖν τοῖς ὄντως φιλοσοφοῦσιν» (Philostratus, 1921, 408) — «не завидуй истинным философам» (перевод наш. — свящ. С. Д. ). Здесь автор имеет в виду смиренное послушание, т. е. не нужно завидовать мудрости и знаниям истинных философов, но нужно смиренно слушать их, и лишь тогда возможно исцеление страстей, о котором он говорит выше.

Для того чтобы избавиться от страстей и стать философом, Аполлоний Тиан-ский, как уже известно, призывает общаться только с философами. Так, в том же первом письме к Евфрату Аполлоний Тианский говорит: «Ἐμοὶ πρὸς φιλοσόφους ἐστὶ φιλία, πρὸς μέντοι σοφιστὰς ἢ γραμματιστὰς ἤ τοιοῦτ γένος ἕτερον ἀνθρώπων κακοδαιμόνων, οὔτε νῦν ἔστι φιλία, μήτε ὕστερόν ποτε γένοιτο» (Philostratus, 1921, 408) — «я дружу с философами, однако с софистами или грамматиками, или подобного рода другими людьми приносящими зло, и сейчас не дружу, и в будущем никогда не буду дружить» (перевод наш. — свящ. С. Д.). Важно здесь обратить особое внимание на слова «оофют^д — лжемудрец, шарлатан, обманщик» [Вейсман, 1899, 1143] и «YpappaTicTqg — преподаватель грамоты, школьный учитель» [Дворецкий, 1958, т. 1, 332].

Следующее, что объединяет этическое учение ап. Павла и Аполлония, — это учение о бесстрастии к материальному богатству. Так, в своем Послании к Филиппийцам св. апостол говорит: «Ёуы yap epaQov ev oig Eipi аитаркпд Eivai» — «я научился быть довольным (= удовлетворенным) тем, что у меня есть» (Флп 4: 11).

Схожие мысли о бесстрастии к материальным благам встречаются и в четвертом письме Аполлония к упомянутому выше Евфрату, где автор призывает адресата оставить жажду наживы. Конечно, здесь речь не о том, что нужно вовсе отказаться от материального благосостояния, но о там, чтобы иметь лишь необходимое для жизни. Для того чтобы достичь такого состояния бесстрастия, Аполлоний Тианский советует Евфрату заниматься философией (поскольку она, как уже известно, научает мудрости, знаниям, бесстрастию и прочим благим качествам человека). Так, Аполлоний говорит: «Ὀλίγων δεῖ σοῦ τοῖς παισίν, εἰ φιλοσοφου παῖδες εἴησαν. Ἔδει μὲν οὖν μηδὲ φροντίσαι πλείω σοι γενέσθαι τῶν ἱκανῶν, ἄλλως τε καὶ μετὰ ἀδξίας τινός… δεύτρον ἂν ἔιν μεγάλῃ anou§^ vEipa» (Philostratus, 9121, 410) — «немного нужно было бы детям твоим, если бы они были бы детьми философа. Так вот, надлежало и не помышлять о том, чтобы иметь больше, чем необходимо, особенно же с таким бесчестием… половиной своего имения поспеши поделиться» (перевод наш. — свящ. С. Д. ).

Еще одним аспектом этического учения, встречающимся как у ап. Павла, так и у Аполлония, является учение о соотношении духовной жизни и телесных упражнений (а точнее, о превосходстве духовной жизни над телесной). В своем 1-м Послании к Тимофею (4:8) апостол говорит: «ἡ σωματικὴ γυμνασία πρòς ὀλίγον ἐστὶν ὠφέλιμος ἡ δὲ εὐσέβεια πρòς πάντα ὠφέλιμός ἐστιν ἐπαγγελίαν ἔχουσα ζωη̃ς τη̃ς νυ̃ν καὶ τη̃ς pEXXovang» — «телесное упражнение для немногого полезно, благочестие же во всем полезно, имеющее обещание жизни нынешней и будущей».

О подобном соотношении говорит и Аполлоний Тианский, что видно из его письма к Критону. Для большей убедительности философ сопоставляет свои размышления с мыслями Пифагора, который (по словам Аполлония) называет искусство врачевания самой священной из всех наук, обозначая его словом «0Е1отатод» («наи-священный, наибожественный») — прилагательным «0Е1отпд — священный, божественный» [Дворецкий, 1958, т. 1, 774] с окончанием превосходной степени сравнения прилагательных «татод» (см.: [Козаржевский, 2021, 60]). Далее Аполлоний продолжает: «εἰ δὲ ἰατρικὴ τὸ θειότατον, καὶ ψυχῆς ἐπιμελητέον μετὰ σώματος, ἤ τὸ ζῷον ὀυκ ἂν VYla^vol ты кpE^ттovl vocouv» (Philistratus, 1921, 426) — «если же искусство врачевания является наиболее священным, то о душе заботиться нужно больше, чем о теле, ибо никакое живое существо не здорово, если лучшая его часть больна» (перевод наш. — свящ. С. Д. ).

Таким образом видно, что философ, будучи последователем Пифагора, придает гораздо большее значение духовной жизни, нежели телесной. Конечно, при всей внешней (а в какой-то степени и внутренней) схожести, учение св. ап. Павла и Аполлония Тианского о соотношении духовной и телесной жизни (как и прочие аспекты их этического учения) имеют разные предпосылки: если этика ап. Павла имеет своей целью спасение души, т. е. унаследование Царства Небесного и пребывание с Богом после воскресения из мертвых (ради чего он и проповедовал христианскую веру), то Аполлоний преследовал иную цель. Какую же? Чтобы ответить на данный вопрос, важно вспомнить, что Аполлоний Тианский был последователем Пифагора (который, конечно же, никакого отношения ко христианству иметь не мог, поскольку жил задолго до Рождества Христова). Философ, как и ап. Павел, много путешествовал с проповедью (см.: [Мид, 2001, 5]), однако цель его проповедей никак не связана с посмертным пребыванием с Богом и воскресением из мертвых. Вместе с тем, учение Аполлония можно назвать душеспасительным, но лишь с его точки зрения. Под этим спасением античный мыслитель понимал следование образу Пифагора (см.: [Суриков,

2018, 251]) с его многочисленными предписаниями, о которых было сказано выше (об умеренности в пище и питье, об опасности блуда для здоровья, о важности духовной жизни для человека) и добродетельную жизнь в рамках учения о переселении душ (т. е. придерживаться этических норм нужно для того, чтобы в следующей жизни переродиться в лучших условиях существования и избежать перерождения в тела животных, см.: [Суриков, 2018, 195–196]). Таким образом, цель проповеднической деятельности Аполлония Тианского заключается в распространении этического учения Пифагора (поскольку Аполлоний был именно практиком (т. е. этиком), а не теоретиком), которое является (по мнению философа) залогом спасения души, т. е. перерождения в лучших по сравнению с нынешними условиях жизни.

Подводя итог, можно сказать, что в этическом учении святого ап. Павла и неопифагорейцев (в данном случае в лице Аполлония Тианского) прослеживаются точки соприкосновения как с внешней стороны, так и по внутреннему содержанию. Но откуда же такая схожесть? Чтобы ответить на этот вопрос, следует отметить, что и ап. Павел (см.: [Браун, 2007, т. 1, 21]), и Аполлоний (см.: [Мид, 2001, 95–96]) получили образование в одном городе — Тарсе, где имело большое распространение наследие античной философии. Именно этим и объясняется такая схожесть между этическим учением святого апостола и философа: оба они выросли и получили образование в одном философском контексте. При этом не исключено, что какие-то аспекты пифагорова учения мог сознательно позаимствовать и ап. Павел, поскольку перед ним стояла конкретная цель — донести благовестие Христово до язычников, весьма высоко почитавших греческих философов, среди которых был и Пифагор. Но в любом случае цели этического учения ап. Павла и Аполлония Тианского различны: этика христиан имеет эсхатологическую перспективу — осуществлять предписанные Богом поступки в земной жизни ради спасения души и встречи Христа в Его Втором пришествии; этика же неопифагорейцев заключается в совершении нравственных поступков в контексте учения о переселении душ (о чем было сказано выше) и никакого отношения ко христианству не имеет, поскольку основана она на традиции Пифагора, бывшего язычником и жившего до Рождества Христова.