Учителя и учителя учителей к построению траекторий преемственности
Автор: Докторов Борис Зусманович
Журнал: Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований @teleskop
Рубрика: Методология и методы
Статья в выпуске: 2, 2007 года.
Бесплатный доступ
Короткий адрес: https://sciup.org/142181720
IDR: 142181720
Текст статьи Учителя и учителя учителей к построению траекторий преемственности
По ряду формальных признаков эта статья – продолжение серии моих публикаций в «Телескопе», посвященных истории опросов общественного мнения в США и творчеству Джорджа Гэллапа; эти публикации регулярно выходят с 2000 года. Вместе с тем в статье делается попытка по-новому взглянуть на проблемы современной истории российской социологии, регулярно рассматриваемые в журнале в последние два года. Объединение этих разных по предмету и объекту тем, на мой взгляд, представляется вполне естественным, когда речь идет о поиске общих закономерностей развития научного знания.
В настоящей работе создается групповой портрет преподавателей, обучавших психологии студента Айовского университета Джорджа Гэллапа (George Horace Gallup, Jr., 1901–1984). Основная цель, ради которой это делается, имеет историко-науковедческую природу: показать, как происходит передача опыта одних поколений ученых другим в условиях нормального развития науки и, тем самым, осуществляется ее непрерывное движение. Хотя существование подобного механизма передачи теоретических и методических знаний и опыта в науке очевидно, мне не известны работы, в которых материал, полученный в процессе обучения одним студентом, отражал бы связи между несколькими поколениями ученых.
Еще одна цель статьи – методолого-методическая: обращение к творчеству учителей Гэллапа и учителей его учителей позволяет лучше увидеть и глубже понять особенности пути Гэллапа в науку и обнаружить корни его методолого-методических построений и инструментальных решений. Показано, что система шкал, вопросов, применявшихся Гэллапом при измерении общественного мнения, базируется на фундаменте классических исследований по тестированию различных свойств интеллекта, начатых Фрэнсисом Гальтоном (Francis Galton, 1822– 1911) и проводившихся тремя первыми поколениями американских психологов.
Работа над материалом, обсуждаемым ниже, началась осенью 2002 года, но так случилось, что он нигде не публиковался. Исходно эта тема представлялась вспомогательной, внутренней: хотелось знать, с каким теоретическим и методическим багажом Гэллап завершил обучение и приступил к самостоятельным научным разработкам. Потом появились новые, внешне более интересные темы, а эта разработка отодвинулась на второй план и, почти завершенная, не была включена в книгу, посвященную истории американских опросов общественного мнения [2].
Новый смысл этой работе придали исследования по истории российской социологии советского периода и, в частности, желание понять, в какой мере то, что возникло в период «оттепели», было возрождением дореволюционной и ранней советской социологии, а в какой – самостоятельным процессом [3]. В том числе это относится к исследованиям общественного мнения, начатым в СССР Б.А. Грушиным. В статье о Грушине [1] я писал, что он все начал с «нуля», без опоры на ранний отечественный опыт. А.Г. Здравомыслов, отвечая на вопрос о возникновении постхрущевской социологии, не согласился с моим выводом и отметил: «Профессиональной преемственности с нашими предшественниками 1920-х годов не было: сталинские репрессии прервали эту связь, но все же сохранился некий культурный капитал, который передается и осваивается вместе с переживанием и осмыслением опыта становления личности» [4, с. 4-5]. Против первой части этого суждения возражать невозможно, здесь все ясно. Вторую же его часть я склонен воспринимать не как вывод, но как историко-науковедческую проблему: если такая трансформации культурного капитала в очень специальные профессиональные концепции и навыки действительно была, то каков ее механизм?
Скорее всего в обозримой перспективе будут проведен систематический анализ того, как во второй половине прошлого века советскими социологами осваивался опыт их предшественников, работавших в 1920–1930-е годы. И хотелось бы думать, что метод построения «траекторий преемственности», описанный ниже и использованный при рассмотрении процесса передачи знаний в американской психологии, в том или ином виде может быть полезен при изучении преемственности в российской социологии.
Изучение журналистики и социальноэкономических дисциплин
В этом разделе рассматривается источник данных, обсуждаемых в настоящей статье, а также приводится краткая информация о преподавателях, вводивших Гэллапа в небазовые для него учебные дисциплины.
Транскриnm сmуденmа Джорджа Гэллаnа
Айовский университет (University of Iowa), в городе Айова-Сити (Iowa City), в котором учился Гэллап, был основан 25 февраля 1847 года, всего через 59 дней после рождения самого штата. Первые полсотни книг поступили в библиотеку Университета в 1855 году, а уже через два года она превратилась в одну из крупнейших научных библиотек США, с коллекцией редких книг и архивов мировой значимости, включающей и документы Авраама Линкольна. Во второй половине XIX века при Университете был открыт Музей естественной истории, затем Школа подготовки юристов и отделение медицины, которое вскоре стало одним из крупнейших в стране. Университет первым в штате предоставил равные права учащимся мужчинам и женщинам. В 1858 году Университет начал присваивать своим выпускникам степень бакалавра, а в 1898-м – сте- пень доктора наук (Ph.D). В 1907 году там была открыта первая в США кафедра педагогики. В целом, в начале XX века Айовский университет считался одним из лучших в стране и сильнейшим на Среднем Западе.
В самом начале моей работе над биографией Гэллапа обнаружилось несовпадение данных разных энциклопедических словарей о том, когда он учился в Айовском университете и какие ученые степени им были получены. Чтобы внести в этот вопрос ясность, я отправил запрос в архив университета. Ответ оказался в высшей степени неожиданным и в значительной мере стимулировавшим все мои последующие исследования жизни и творчества Гэллапа. В конверте находилась ксерокопия 3-х страничного транскрипта (выписка из «личного дела») студента Джорджа Гэллапа, содержащий исчерпывающую информацию о том, какие курсы в какие годы он изучал и как были оценены его знания. Прежде чем перейти к описанию транскрипта, замечу, что мне не известны работы, в которых этого рода документы анализировались с целью «измерения» процесса передачи научного опыта. В моей практике этот метод возник случайно, «из ничего».
Транскрипт открывается графой «Учебное заведение, которое посещал ранее», в ней указано: школа (high school) города Джефферсона – и отмечено, что там Гэллап проучился четыре года.
В Гуманитарный колледж (College of Liberal Arts) Айовского университета Гэллап поступил 26 сентября 1919 года и окончил его 1 февраля 1923 года, получив степень бакалавра гуманитарных наук (Bachelor of Arts). Поступая в Университет, Гэллап хотел стать журналистом, и, если бы это желание у него сохранилось, он мог бы это сделать в начале 1923 года. Его теоретические знания и успешный опыт редактирования университетской газеты позволяли ему найти такую работу. В начале 1920-х Айовский университет не имел полной программы подготовки журналистов, потому студенты завершали образование в других университетах Новой Англии. Этот путь был открыт и для Гэллапа, однако оказалось, что Гэллапу нужен был Айовский университет, а Университету – Гэллап.
В 1923 году в структуре Айовского университета была открыта Школа журналистики и Гэллапу, которому еще не исполнилось 22 лет, предложили там должность преподавателя. Он принял ее и одновременно продолжал учебу в Graduate College (колледж высшей ступени), начав специализироваться по психологии. Время обучения в этом колледже: февраль 1923 года – август 1928 года. В те годы в американских университетах совмещение функций, ролей преподавателя и студента не было редкостью, но и особо широко не практиковалось.
В отличие от российских средних и высших учебных заведений в американских колледжах и университетах нет факультетов, курсов и классов. Студент выбирает свою будущую профессию, и его учебная деятельность регламентируется лишь перечнем обязательных и рекомендуемых предметов. Он сам, консультируясь с советником учебного отдела (counselor), решает, какие предметы из этого перечня будет изучать в течение каждого семестра. Основные семестры – осенне-зимний и зимневесенний с небольшим перерывом между ними, но есть и летние. Студент имеет право делать перерывы в обучении, может пропустить один или несколько семестров. Потому время обучения в колледже и университете у разных студентов заметно варьируется.
В университетские годы Гэллапа обычно требовалось три-четыре года для получения степени бакалавра, еще 2–2,5 года, чтобы стать магистром, и затем 3–4 года для завершения образования и получения высшей степени – доктора.
Избранная профессия, или главное направление обучения, обозначается словом мэйджор (major). Помимо мэйджора студент может иметь майнор (minor) – это как бы вторая профессия. Получение степени предполагает изучение всех необходимых предметов и сдачу экзаменов, кроме того, студент должен выполнить и защитить свое исследование; майнор обычно включает лишь изучение определенного числа учебных предметов и сдачу экзаменов. Студент может иметь более одного мэйджора и/или майнора, и это – не редкость.
В транскрипте не указан мэйджор, по которому Гэллап получил степень бакалавра. Но в последующие годы его мэйджором была прикладная психология: 9 июня 1925 года он получил степень магистра (Master of Arts) и 23 августа 1928 года – степень доктора наук (Doctor of Philosophy). Кроме того, указаны два майнора: теоретическая психология (Pure Psychology) и экономика (Economics). Таким образом, на пороге своего 27-летия Гэллап завершил образование, имея высшую в стране научную степень и обладая профессиональной подготовкой в области психологии и экономики. Добавлю, к этому моменту у него был более чем пятилетний стаж преподавания различных журналистских дисциплин и значительный инновационный опыт изучения установок аудитории газеты [2].
Рассмотрению перечня предметов, изучавшихся Гэллапом, предпошлем два общих замечания.
Во-первых, необходимо иметь в виду, что система де-партаментализации науки и практика размещения различных научных направлений в структуре университетских кафедр, существовавшие в начале прошлого века, значительно отличаются от современных традиций. Так, восемь десятилетий назад психология обычно трактовалась как раздел философии, она лишь завоевывала право называться самостоятельной наукой. В частности, в Айовском университете лишь в 1927 году было создано отделение (кафедра) психологии, а ранее преподавание различных психологических курсов осуществлялось сотрудниками отделения философии.
Во-вторых, транскрипт Гэллапа – это старый рукописный текст. Многое в нем написано с сокращениями и не всегда разборчиво, потому отдельные слова в названиях курсов трудно интерпретировать однозначно, а некоторые вообще не удалось прочесть.
Мне вскоре стало очевидным, что мало знать, какие предметы изучал Гэллап, крайне важно определить, кто их преподавал. Составив список интересующих меня предметов, я отправил новый запрос в архив Айовского университета и через некоторое время получил документ с указанием фамилий и инициалов преподавателей. В некоторых случаях по фамилиям и инициалам можно было отыскать в справочниках и в Интернете базовые данные о заинтересовавших меня ученых, но когда имеешь дело с распространенными фамилиями, типа Knight, Haynes и подобными, найти релевантную информацию практически невозможно. Пришлось вновь обращаться в архив. Хранящаяся у меня переписка показывает, что на расшифровку транскрипта и уточнение имен преподавателей ушло около двух месяцев.
В таблице 1 приводятся названия лишь тех предметов, которые соотносились с гэллаповским мэйджором и майнорами. Однако в течение 1919/1920 учебного года Гэллап еще не изучал специальных профессиональных курсов, у него были только предметы, относившиеся к общей подготовке, в частности: английский язык (риторика), испанский язык, история Европы и химия – по этим курсам сдавались экзамены; физкультура и военная подготовка – по ним экзаменов не было.
Американская система образования требует, чтобы студент, помимо профессиональных, взял некоторое число дополнительных курсов по собственному выбору, дающих ему общую ориентацию в науке и культуре. Гэллап выбрал: историю искусства и археологию, музыку современных композиторов и биологию. Он изучал также английскую и американскую литературу XVIII и XIX веков, создание и редактирование текстов, прошел углубленный курс по развитию навыков написания статей.
Исходным было движение в сmорону журналисmики
Хотя по журналистике у Гэллапа не было степеней, он на протяжении всей жизни был близок к этой области деятельности и знания. Он был профессором журналистики ряда университетов и колледжей, читал ряд курсов в этой области, в течение десятилетий вел газетные колонки, обозревая результаты опросов общественного мнения, имел множество друзей среди ведущих журналистов страны. Изучение общественного мнения трактовалось тогда как новый метод журналистики, а зондажи установок населения финансировались прессовым кон-церном[2]. В силу сказанного представляется целесообразным рассказать о некоторых сторонах его обучения журналистике.
Интересные, живо написанные воспоминания Чарльтона Лэрда (Charlton Grant Laird, 1901–1984) [15], изучавшего литературу вместе с Гэллапом и позже долгие годы возглавлявшего отделение английского языка в Университете штата Невада, позволяют составить некоторое представление о преподавателях литературы и студентах, учившихся вместе с Гэллапом. Даже эта краткая информация говорит о высоком уровне интеллектуальной культуры, царившей в то время в Университете Айовы. Закономерно, что ряд студентов, учившихся вместе с Гэллапом, стали известными литераторами, журналистами и редакторами популярных изданий.
Одним из тех, кто определял этот уровень, был писатель и исследователь фольклора профессор Эдвин Пайпер (Edwin Ford Piper, 1871–1939) [21], проработавший на кафедре английского языка и литературы с 1905 года до самой смерти. Лэрд, учившийся в дальнейшем в ведущих университетах Америки – Колумбийском, Стэнфордском и Йельском, – писал, что ничего, подобного семинарам Пайпера, он нигде не встречал [15].
В 1921 году в Айовском университете начал преподавать английский язык Фрэнк Мотт (Frank Luther Mott, 1886–1964), известный журналист и теоретик журналис-
Таблица 1
Профессиональные курсы, изучавшиеся Джорджем Гэллапом в 1920–1928 гг.
Вполне вероятно, что Мотт мог определенным образом повлиять на представления Гэллапа (напомним, студента и преподавателя одновременно) о журналистике. Я спросил об этом профессора Кеннета Старка (Kenneth Starck), директора Школы журналистики в 1975–1986 и 1990–1996 годах, аналитика, целенаправленно изучавшего айовскую журналистику, и в частности творчество Гэллапа. Он ответил: «…Ваш вопрос о Мотте и Гэллапе очень интересен, особенно мне, поскольку я знал их обоих. Мотт был моим профессором в Университете Миссури. Я не обнаружил свидетельств того, что Гэллап учился у Мотта, но это вполне могло быть. Хотелось бы знать, были ли они знакомы, когда жили в Айове, и если да, то в какой мере. Это еще одна загадка для нас, исследователей» [6]. После этого письма прошло более шести лет, новой информации на эту тему мне не удалось найти, но изучение некоторых аспектов развития айовской прессы 1920-х годов позволяет предполагать, что подобное влияние Мотта на Гэллапа могло иметь место.
С 1921-го по 1930 год в Айовском университете преподавал Джон Т. Фредерик (John Towner Frederick, 1893– 1975) – писатель, журналист и издатель литературного журнала The Midland, наиболее читаемого на Среднем Западе страны и в значительной степени формировавшего интеллектуальную и культурную атмосферу Айовы.
Первые уроки газетного редактирования и подготовки прессовой рекламы были получены Гэллапом летом 1921 года от Уильяма Молсби (William Shipman Maulsby, 1890–1976) [15]. Начиная с 1919 года Молсби преподавал журналистику студентам первых лет обучения, его учениками являются несколько поколений айовских журналистов.
Одновременно с Гэллапом учился Маркис Чайлдс (Marquis Childs, 1903–1990), ставший одним из наиболее известных в стране журналистов, лауреатом Пулитцеровской премии. В некрологе, опубликованном ведущей американской газетой The New York Times , говорилось: «Марк Чайлдс жил в самый значительный период американской журналистики – от рузвельтовского Нового курса в 30-х до завершения холодной войны в 90х. Он в равной мере чувствовал себя дома и на берегах Миссисипи, и на берегах Потомака, описывая все от Тома Сойера до Рональда Рейгана» [18].
Долгие годы дружбы связывали Гэллапа с Брюсом Гоулдом (C. Bruce Gould, 1898–1989) и его женой Беатрис Гоулд (Beatrice Blackmar Gould, 1899–1989). Будучи студентом, Брюс вместе со своим другом Харольдом Андерсоном (Harold Anderson) создал юмористический журнал Frivol , который пользовался большой популярностью в кампусе и даже приносил прибыль. Андерсон в начале 1930-х активно помогал Гэллапу в организации его Института изучения общественного мнения (The American Institute of Public Opinion). Деятельность супругов Гоулд оставила значительный след в истории американской журналистики. В течение 27 лет они редактировали Ladies Home Journal, который ввел в культуру и поведение американских женщин множество инновационных элементов. В течении ряда лет журнал имел наибольшее в мире число подписчиков.
История распорядилась весьма своеобразно: в 1965 году была опубликована книга «Разговоры у черты Вечности»:
это интервью Брюса Гоулда с – редчайший жанр – его тещей, удивительной судьбы женщиной, которой в то время было 90 лет. Это разговоры о религии и Боге, о смысле жизни. Введение к книге было написано Джорджем Гэллапом. Он отмечал, что книга помогла ему в кристаллизации его собственной религиозной философии [11].
Вместе с Гэллапом изучал литературу и Аллен Рид (Allen Walker Read, 1906–2002), известный американский лингвист, диалектолог, этимолог и лексикограф. В частности, он предложил наиболее правдоподобное объяснение известного во всем мире «OK» [40]. По Риду, впервые это сокращение появилось в газете Boston Morning Post в 1839 году как аббревиатура для oll korrect (т. е. all correct). В то время были в моде такого рода юмористические искажения правописания. А в 1840-м «ОК» было взято на вооружение сторонниками Мартина Ван Бурена, восьмого президента США (псевдоним Old Kinderhook – от названия голландского района в Нью-Йорке). «ОК» широко использовалось и многократно обыгрывалось в его второй (неудачной) предвыборной кампании. С этого и началась популярность выражения «ОК» в США, а затем и в мире.
В своих воспоминаниях Лэрд также заметил, что, хотя Гэллап в самом начале обучения воспринимался своим в группе студентов, изучавших английскую литературу, сам он все больше склонялся к журналистике и психологии.
В 1948 году Гэллап стал первым, чей портрет был размещен в Зале Славы Школы журналистики Айовского университета; через год рядом был помещен портрет Чайлдса, а в 1952 и 1953 годах – портреты Брюса и Беатрис Гоулдов. В 1949 году Общество профессиональных журналистов (The Society of Professional Journalists), общенациональная организация, отмечающая высокие стандарты журналистской этики, назвала своим лауреатом Мотта. В 1972 году эта награда была присуждена Гэллапу.
Поскольку тема преемственности является сквозной для настоящей статьи, замечу, что имена Молсби и Мотта знакомы и нынешним студентам Айовского университета; в их честь учреждены стипендии для студентов, отличившихся в определенных направлениях журналистики. В 2007 году Школа журналистики и массовой коммуникации Университета и Организация Гэллапа (Gallup Organization) учредили Айовскую премию Гэллапа за выдающиеся работы в области журналистики с использованием опросов (Iowa Gallup Award for Excellent Journalism Using Polls).
Знакомсmво с nолиmическими и экономическими дисциnлинами
В 1905 году Джекоб Ван дер Зи (Jacob Van der Zee, 1884–1960) вошел в историю Айовского университета как первый студент, получивший Rhodes Scholarship – старейшую международную стипендию для выдающихся студентов, позволяющую им завершить образование в Англии, в Оксфордском университете. Эта стипендия была учреждена в 1902 году, и до Дж. Ван дер Зи ее получил лишь один американец. Дж. Ван дер Зи учился в известном Мертон-колледже (Merton College), одном из трех учебных центров, основанных в XIII веке.
Летом 1922 года профессор Дж. Ван дер Зи – крупный специалист в истории политики – читал в Айовском университете курс политических наук. Одним из его студентов был Гэллап; его знания профессор оценил на «А». Что могло вызвать особый интерес студентов к лекциям Ван дер Зи? Вероятно, конкретность в изложении принципов политических исследований. К началу 1920-х годов профессором был опубликован ряд книг по истории и культуре различных групп населения Айовы, поэтому, думается, содержание лекций многие студенты «прикладывали» к прошлому и настоящему своих семей. Ван дер Зи провел исследования этнических общностей: англичан, голландцев, индейцев и французов, религиозных групп: мормонов и пресвитерианцев (последователей английского и шотландского кальвинизма) и других групп населения штата.
Трудно сейчас сказать, какой материал предлагался студентам при освещении структуры и функционирования властных институтов Америки, но, скорее всего, тема выборов была одной из центральных. И здесь, возможно, Гэллап впервые встретился с выводами науки о неоднородности электората и зависимости политических установок от социокультурных особенностей избирателей. Так, в одной из своих работ Ван дер Зи писал, что голландские иммигранты, не знавшие истории США и потому плохо разбиравшиеся в политике, видели в республиканцах «аристократию» монархического типа, и, стремясь быть настоящими американцами, голосовали за демократов [41].
В течение 1921/1922 учебного года программа изучения политических наук включала такой курс, как анализ восточной политики; его читал доктор Садхиндра Бозе (Sudhindra Bose, 1883–1946). Он родился в Индии и учился сначала на родине, потом в США и Англии; в 1913 году он получил Ph.D. в Айове. Тогда же он начал преподавать политические науки в Айовском университете и работал там до конца жизни. Бозе был крупным специалистом по английской политике в Индии; между 1916 и 1934 годами им было опубликовано четыре книги и множество статей. В книге, вышедшей в 1920 году [36] он проанализировал процесс своего собственного вхождения в американскую действительность, а в книге, опубликованной в 1934-м, описал восприятие Америки индийским населением страны [37]. В наше время на отделении политических наук Университета есть библиотека Бозе.
Вторым преподавателем политических наук у Гэллапа в том же учебном году был доктор Айван Поллок (Ivan Lester Pollock, 1887–?), автор ряда серьезных исследований по экономической и гражданской политике Айовы.
Я был рад найти имена трех названных преподавателей в обстоятельном справочнике курсов по внешней политике США, предлагавшихся в американских колледжах в 1930–1931 годах. В Университете Айовы профессор Зи читал курсы по мировому правительству и глобальной политике, лектор Бозе – по восточной политике, а также империализму и Ближнему Востоку, доцент Поллок – по правительствам Латинской Америки [32].
Даже краткая характеристика профессиональных достижений Ван дер Зи, Бозе и Поллока дает основание говорить о сильном составе университетских преподавателей политических наук. Это было следствием той линии, которая задавалась Бенджамином Шамбо (Benjamin Franklin Shambaugh, 1871–1940), создавшим и четыре десятилетия возглавлявшим отделение политических наук и многие годы занимавшимся политической историей, прежде всего, Айовы. В недавно вышедшей книге о нем сказано, что Шамбо был мало известен вне Айовы, однако в начале XX века он был ключевой фигурой в сообществе историков [10]. В 1903 году Шамбо был одним из основателей Американской ассоциации политических наук (American Political Science Association), а в 1930 году избирался ее президентом.
У меня нет информации о том, посещал ли Гэллап занятия профессора Шамбо и были ли они знакомы до того, как Гэллап стал общенационально известным исследователем общественного мнения. Однако письмо Гэллапа от 24 февраля 1938 года к жене Шамбо (Bertha Maude Horack Shambaugh, 1871–1953) показывает искреннее уважение Гэллапа к этой известной в Айова-Сити супружеской паре. Он писал: «Миссис Гэллап и я часто думаем о Вас и мистере Шамбо и о том, как повезло жителям Айова-Сити, что вы там живете» [39].
В течение зимнего семестра 1921/1922 годов Фред Хейнз (Frederick Emory Haynes, 1868–1958), видимо, первым познакомил Гэллапа с основами социологии. Это были два полусеместровых курса, по первому из которых профессор поставил студенту «В», по второму – «А».
Значительное число опубликованных Хейнзом книг указывает на широкий спектр его научных интересов и позволяет говорить о пионерном характере его исследований. Еще в 1898 году в соавторстве с коллегами им была выпущена книга о социальных условиях жизни в Массачусетсе и Бостоне. Во многих работах он обращался к анализу проблем, лежавших на стыке социологии и юридических наук, при этом многое делалось на «местном», айовском материале. В 1903 году в Айове вышла его книга о пенологии – науке о наказании и тюрьмах, в 1914 – об айовском законодательстве в сфере детского труда, а еще через два года – о развитии политических партий в США со времен Гражданской войны. В 1924 году им была опубликована обстоятельная монография по социальной политике США. Некоторые из его книг переиздавались в 1960–1970-х годах. Все это дает основание говорить о том, что в социологию Гэллапа вводил высокообразованный специалист и опытный преподаватель.
Уолтер Дженнигс (Walter Wilson Jennings, 1887–?), еще один преподаватель Гэллапа, в 1920–1930-е годы разрабатывал историко-философские вопросы религии, но, видимо, уже в то время его интересы распространялись и на историю бизнеса. Его книга [12a] о крупнейших американских предпринимателях, опубликованная полвека назад, указывается и в современных библиографиях.
Звездная команда преподавателей психологии
Преподавателей, вводивших студента Гэллапа в избранную им специальность, можно разделить на три группы. Первую составляют наиболее зрелые по возрасту профессора, получившие широкую известность в американском сообществе философов и психологов на рубеже XIX–XX веков. Оправданно говорить, что они – яркие представители второго поколения американских психологов. Следующая группа – это 35–40-летние ученые, за плечами которых к началу 1920-х годов уже был солидный опыт научной и педагогической деятельности. Они представляют третье поколение психологов Америки; их учителя были учениками «отцов-основателей», прямыми продолжателями их дела. Третья группа преподавателей – молодые, но уже опытные психологи, опубликовавшие в первой половине 1920-х годов свои первые книги; в будущем они стали признанными специалистами.
Прямые nоследоваmели «оmцов-основаmелей»
Карл Сишор
Карл Сишор ( Carl Emil Seashore, 1866–1949) [14] – выходец из шведской общины Айовы. В радиусе 50 квадратных миль от его дома только один человек учился в колледже; отец Сишора предложил сыну последовать этому примеру. Играя на органе в шведской церкви, Сишор получал больше, чем ему приходилось платить за обучение в колледже, где его любимыми предметами были математика и греческий язык. Его привлекала логика математики и грамматики. В 1891 году он завершил образование в колледже, а в 1895-м ему первому в истории Йельского университета была присуждена докторская степень по психологии. Его наставником был профессор Эдвард Скрипчур (Edward Wheeler Scripture, 1864–1945), ученик основателя экспериментальной психологии Вильгельма Вундта (1832–1920) и сотрудник одного из создателей американской психологии Стенли Холла (см. ниже). Сишор признается выдающимся выпускником Йеля, ему предлагали постоянную работу в этом университете, но в 1897 году он принял приглашение Айовского университета и работал там до конца жизни.
Сишор – один из пионеров американской психологии, он внес заметный вклад в становление и развитие ряда направлений этой науки. Им получены принципиальные результаты в психологии речи и слуха, детской психологии, психологии музыки и психологическом тестировании. Отмечается его пионерная роль в создании военной психологии. Полный перечень его публикаций содержит 237 книг и статей. Он не только возглавлял отделение психологии в университете, но в течение 32 лет был деканом Graduate College, в частности и в те годы, когда там учился Гэллап. Последняя запись в транскрипте, сделанная сотрудником учебного отдела, это квалификационное решение, подписанное Сишором, о том, что Гэллап обладает степенью доктора с мэйджором по прикладной психологии и майнором – по теоретической.
Сишор поступил в Йельский университет в тот самый день, когда Джордж Ладд (George Trumbull Ladd, 1842– 1921) открыл там первую в Америке психологическую лабораторию. Ладд, предки которого прибыли на американский континент в 1630 году, готовил себя к миссии священника, но стал ученым – философом, психологом, создавшим американскую экспериментальную психологию. В течение четырех лет Сишор работал у Ладда; таким образом, можно сказать, что технологии психологических измерений, изучавшиеся рядом поколений студентов Айовского университета, зародились еще в лаборатории Ладда.
Книга Сишора «Введение в психологию» [30], изданная в 1925 году, позволяет понять, каким образом он знакомил студентов с психологией, какой открывалась им – в частности Гэллапу – эта наука. Книга посвящена памяти Уильяма Джемса (William James, 1842–1910) и открывается высказыванием великого английского анатома и врача Джона Хантера (John Hunter, 1728–1793): «Не думай. Испытывай». В интерпретации Сишора это означало: «Думай, но не останавливайся на размышлениях; проверяй мысль экспериментом».
По определению Сишора, психология была наукой о ментальной жизни; он подчеркивал единство биологического, физиологического и психологического в жизни человека и животных. В структуре психологии Сишор выделял чистую психологию и прикладную, или психотехнологию. Первая дает систематическое описание и объяснение опыта и поведения, вторая заключается в практическом применении принципов психологии к жизни во всех ее проявлениях. В чистой психологии выделялся ряд направлений, в частности: социальная психология, психология личности, по мнению Сишора, вызывавшая в то время наибольший интерес у специалистов, а также статистическая психология и бихевиоризм.
Значителен и перечень разделов прикладной психологии. Открывается он психологией образования, а на второй позиции стоит психология бизнеса и промышленности. К последней Сишор относил такие важные и отличные друг от друга направления, как психология рекламы, торговли, психология отбора персонала и анализ эффективности деятельности работников. В качестве иллюстрации этого утверждения он приводит слова одного из создателей американской индустрии Чарльза Шваба (Charles M Schwab, 1862–1939): «Сущность бизнеса – природа человека. Продаем ли мы товары или идеи, мы осуществляем это в процессе коммуникации. В мире индустрии ценность человеческих отношений постоянно возрастает» [30, с. 8].
По воспоминаниям Даниэля Старча (Daniel Starch, 1883–1979) [34] и Джорджа Стоддарда (см. ниже) студентов привлекала логика и эрудиция Сишора. Он также прививал им умение работать в лаборатории и требовал тщательного анализа получаемых измерений. Мне не встречались суждения Гэллапа о его университетских преподавателях, но в лекциях Сишора, судя по названной книге, были обозначены те направления психологии и заявлены те принципы научной деятельности, которым Гэллап и следовал в своей деятельности.
В книге Джорджа Стоддарда , ученика Сишора и его преемника на ряде административных постов, есть глава, названная «Айовский Сишор»; при этом, отмечает автор, ее можно был бы назвать и «Сишоровская Айова». Сишор создавал вокруг себя мощное интеллектуальное и нравственное поле и поддерживал многие новые направления психологии. Благодаря ему Айова стала одним из центров американской психологической науки [23, р. 6]. Во второй половине 1930-х в исследовательских организациях, созданных и руководимых Сишором, работал ряд выдающихся ученых, в том числе Курт Левин (Kurt Lewin 1890–1947), Густав Бергман (Gustav Bergmann, 1906–1987) и Леон Фестингер (Leon Festinger, 1919–1989).
Джордж Патрик
В теорию и историю философии Гэллапа ввел профессор Джордж Патрик (George Thomas White Patrick, 1857–1949) [23, р. 2], учившийся в Айовском университете и вернувшийся туда после получения степени доктора в Университете Джонса Хопкинса (Johns Hopkins University). Патрик был философом, понимавшим роль психологии и значение в ней эксперимента; в 1887 году он создал в Айовском университете психологическую лабораторию – седьмую в Америке. Но он не был готов к тому, чтобы возглавить психологические исследования в Университете, и по его настоянию для этого был приглашен Карл Сишор.
В названных выше заметках Чарльз Лэрд писал: «Возможно, наиболее примечателен был Дж.Т. Патрик, читавший нам “Введение в философию”. В то время он только что издал книгу на эту тему, книгу хорошую, и мы всегда внимательно его слушали». Скорее всего, Ч. Лэрд слушал курс Патрика на год-два позже Гэллапа: книга, озаглавленная «Introduction to Philosophy», была опубликована в 1924 году [22]. Обычно преподаватели разрабатывают и читают свои курсы ряд лет и только потом публикуют их в виде учебника. Поэтому с высокой степенью вероятности можно считать, что материал, изложенный в книге, был содержанием курса, прослушанного Гэллапом; он получил от Патрика высшую оценку «А». Патрик преподавал Гэллапу и историю философии; по этому предмету он поставил своему студенту «В» («хорошо»).
Мог ли этот курс помочь двадцатилетнему студенту в определении его отношения к миру и науке? Несмотря на ряд очевидных сомнений относительно правомерности этого вопроса, в рамках биографического исследования он представляется вполне оправданным. Во-первых, с основами философии обычно знакомятся в молодости, когда человек пытается найти серьезные ответы на фундаментальные, глубинные темы мироздания. Безусловно и то, что определенные навыки осмысления сложных философских вопросов Гэллап приобрел еще в школьные годы при чтении исторической и религиозной литературы. Во-вторых, к концу 1921 года интересы Гэллапа уже заметно сдвигались в сторону психологии, и его не могли не интересовать структура этой науки и роль в ней различных познавательных методов. Несмотря на то, что Патрик обращался к студентам, имевшим различные мэйджоры, его лекции (книга) в значительной мере были пронизаны стремлением прописать психологию в системе наук и показать роль эмпирических методов в науке вообще и при изучении психических процессов, в частности. Таким образом, можно предполагать, что для Гэллапа этот курс был весьма полезен.
Книга Патрика – это не социальная философия, это введение в науку, дающую ключ к познанию мира; он определяет философию как «стремление понять мир, в ко- тором мы живем, используя научные методы» [22, р. 2]. В своей дефиниции Патрик акцентирует слово «научные» и потому в следующей главе интерпретирует это понятие. За основу берется определение Карла Пирсона (Karl Pearson, 1857–1936): «Наука – это полное и последовательное описание фактов опыта по возможности в самых простых понятиях» [22, р. 14]. Соответственно, деятельность исследователя трактовалась Патриком как накопление фактов, их описание и объяснение, а практическая функция науки определялась как усиление власти человека над природой.
История философской мысли рассматривалась Патриком сквозь призму прагматизма, и завершением лекционного курса (если следовать строению книги) был краткий анализ этого философского направления. Прагматизм определялся как философия действия, экспериментирования, достижения и преодоления. Подчеркивалось, что прагматизм не рассматривает мир как нечто завершенное, совершенное, прекрасное, радующее; напротив, в центре внимания этого направления находятся вопросы устройства мира с учетом желаний и потребностей людей. Мир трактуется не как физическое пространство или астрономический Космос, но как мир социальный, индустриальный. Мир находится в развитии, и это развитие должно происходить с учетом интересов человека.
Патрик фактически отождествлял прагматизм с инструментализмом и подчеркивал, что современный человек в высшей степени заинтересован в инструментах познания мира и этим инструментом, прежде всего, является человеческое сознание; интеллект – это продукт экспериментов Природы.
Еще одна интерпретация прагматизма заключается в признании его не философией, а тенденцией и движением. «Это скорее “коридор”, сквозь который можно войти в философию. Это установка и навык мысли, это привычка более смотреть вперед, на ожидаемые результаты, чем назад, на базовые принципы». Даже если под принципами понимаются такие идеи, как Бог, сущность, причина, Высший Абсолют и душа, позитивизм не обязан их сохранять. Все принципы должны работать, и если это не так, то они неверны. Все изменяется, растет, развивается, нет ничего зафиксированного, статичного, завершенного.
Наивно полагать, что лекции Патрика могли сразу, непосредственно сформировать отношение Гэллапа к социальному миру, психологии и науке как к процессу и инструменту познания. Однако не менее ошибочным будет допущение о том, что они не оставили значительного следа в его миропонимании. Гэллап готовил себя к работе в области психологии, и его должны были интересовать и теоретико-методологические проблемы этой науки, и возможности науки в целом.
Общий взгляд на творчество Гэллапа позволяет увидеть в его деятельности то, что, в частности, могло быть вызвано, сгенерировано содержанием лекций Патрика. Совпадали ли принципы, идеи прагматизма, являющегося, в частности, одним из источников развития позитивизма, с теми взглядами на мир и пути его познания, к которым Гэллап самостоятельно пришел в своих юношеских раздумьях о человеке и природе? Трудно сказать. Вместе с тем, по-видимому, Гэллапу оказались близкими утверждения прагматизма об активной роли человека в развитии общества, о науке как инструменте познания, ему должна была импонировать позитивистская интерпретация сознания человека как ведущего инструмента для обнаружения законов мира.
Но можно выделить две стержневые идеи творчества Гэллапа, которые произросли на почве, культивированной Патриком и рядом других айовских преподавателей. Первая заключается в гэллаповской трактовке обществен- ного мнения как инструмента демократии, то есть механизма, использование которого нормализует ход общественного развития. Вторая идея – это вера в возможность создания инструмента изучения общественного мнения. Оба этих инструментальных принципа были для Гэллапа отправными и ведущими в его практике изучения общественного мнения, а для исследователей его творчества они становятся инструментом познания деятельности самого Гэллапа.
Свое докторское исследование Патрик делал под руководством Стэнли Холла (Granville Stanley Hall, 1844–1924), оказавшего огромное влияние на развитие всей американской психологии и ряда смежных научных дисциплин. Он получил философское и клерикальное образование в Америке, стал первым в стране доктором психологии, выполнив свою работу под руководством Уильяма Джемса – отца прагматизма. Затем Холл осваивал новую по тем временам экспериментальную психологию в Германии, был первым американским студентом Вильгельма Вундта, работал с Густавом Фехнером (Gustav Fechner, 1801–1887), Германом Гельмгольцем (Herman Helmholtz, 1821–1894) и другими выдающимися европейскими психологами. Одно перечисление сделанного Холлом потрясает воображение: им опубликовано около 500 работ, охватывающих почти все области психологии, основаны журналы American Journal of Psychology, Journal of Applied Psychology и Journal of Genetic Psychology, заложены основы детской психологии и психологии образования, открыта первая в Америке психологическая лаборатория в Университете Джонса Хопкинса. Под его руководством свыше 100 студентов выполнили докторские исследования.
Лекции Патрика по философии, и в частности по прагматизму, а также созданная им психологическая лаборатория в Айовском университете могут рассматриваться как продолжение и развитие теоретического и эмпирического опыта, накопленного им в годы учебы у Холла. Таким образом, своей педагогической деятельностью Патрик фактически перебросил мост от Холла к Гэллапу, и это влияние Холла обнаруживается в ряде принципиальных аспектов деятельности Гэллапа как исследователя и преподавателя.
В частности, нельзя пройти мимо того факта, что именно Холл, если говорить об американской психологии, был первым, кто активно использовал опросные технологии. Еще в конце 1870-х он, работая в Лейпциге и Берлине, начал применять опрос как метод психологического исследования, хотя в те годы многие его коллеги критически относились к этому приему сбора информации. К 1903 году Холл подготовил свыше сотни различных опросных документов и обосновал значение этого метода сбора данных в психологии. В целом, им и его студентами было разработано около 200 опросных документов, которые в основном использовались при изучении детской психологии и в исследованиях проблем высшего образования. Можно с высокой степенью уверенности утверждать, что технология опросов анализировалась на занятиях, посещавшихся Гэллапом.
Эдвин Старбук
Гэллап прослушал несколько курсов по философии, в том числе – психологию, у профессора Эдвина Старбука (Edwin Diller Starbuck, 1866–1947) – крупного ученого и незаурядного человека; с 1906-го по 1930 год он работал на отделении философии Айовского университета.
Старбук воспитывался в жестких квакерских традициях и в ранние годы критически относился к традиционным христианским догмам. Однако освоение постулатов христианства не только стало для него основой изменения личных взглядов на религию, но и обусловило выбор им профессии. В 1890 году он поступил в Гар- вард, где под влиянием работ Джемса начал исследования по психологии религии. В 1901–1902 годах, проводя опросы, он измерял религиозный опыт людей и пытался рассматривать его с позиций психологии личности. Так возникла психология религии, одним из создателей которой признается Старбук. Позже он учился в Университете Кларка (Clark University) у профессора С. Холла, завершил докторское исследование и опубликовал пионерную книгу «Психология религии» [33].
В 1906 году, после возвращения из двухлетней поездки в Германию и активного сотрудничества с Эрнстом Ме-уманном (Ernst Meumann, 1862–1915), студентом В. Вундта и крупным специалистом в области эмпирического изучения проблем педагогики, Старбук стал профессором Айовского университета и проработал там более двух десятилетий. Центральными темами его исследований были проблемы психологии религии и образования. Во второй половине 1920-х им был создан Институт изучения характера (Institute of Character Research). Специалисты считают, что Старбук содействовал утверждению религии как области эмпирических исследований в новой в те годы науке психологии и утверждению достижений новой науки психологии в исследованиях в области религии и человеческого характера.
Знакомсmво с nсихологией
Психологию Гэллап начал изучать в 1920/1921 учебном году. То, что вскоре он выбрал ее в качестве направления специализации, скорее всего, объясняется многими причинами; назовем две из них. Во-первых, его, по-видимому, заинтересовала наука о человеке, он увидел, скорее почувствовал, в ней огромные прикладные возможности, прежде всего для журналистской деятельности. Во-вторых, его могли увлечь психологией те, кто знакомил его с теорией и методами этой науки.
Архивные материалы показывают, что в 1920/1921 году курсы психологии у него вели три преподавателя, и первым названо имя Мейбл Кеммерер (Mabel Clare Williams Kemmerer, 1878–1981) [23, р. 45]. Она проработала в Айовском университете три года, выполнила докторское исследование в 1903 году и после года профессорства в старом и авторитетном айовском Коу-колледже (Coe College) вернулась в Университет. Очевидно, она обладала значительным опытом проведения психологических наблюдений и измерений. В 1922/1923 учебном году Кеммерер помогала Сишору в проведении его курса. В 1930-х годах ею была опубликована книга «Some psychology» [13], судя по заголовку, это было введение в психологию. Возможно, материалы этой книги в той или иной мере рассматривались в курсе, изучавшемся Гэллапом.
Вторым назван Уорнер Браун (Warner Brown, 1882– 1956), ученый огромной профессиональной и общей эрудиции, уже в юности читавший греческую и латинскую классику на древнегреческом и латыни, а французскую литературу – по-французски и имевший глубокие знания в области юриспруденции, а также ботаники. Первые степени он получил в Университете Калифорнии, где его мэйджором была философия, и начал работать в области экспериментальной психологии. Наставником Брауна был профессор Джордж Страттон (George Malcolm Stratton, 1865–1957), прошедший школу Йеля и получивший докторскую степень в лаборатории Вундта. В 1908 году Браун завершил свое докторское исследование в Колумбийском университете под руководством Роберта Вудворта (Robert Sessions Woodworth, 1869–1962), одного из основоположников ряда современных направлений психологической науки. На профессиональное становление последнего заметно повлияли также Джеймс Кэттелл (James McKeen Cattell, 1860–1944) и Джон Дьюи (John Dewey, 1859–1952).
Несколько десятилетий Браун проработал в Калифорнийском университете в Беркли, где в течение 16 лет возглавлял отделение психологии. Ряд его результатов в изучении памяти, восприятия времени, ритма, музыки признаны классикой. К тому времени, когда Браун вел занятия у Гэллапа, он был автором ряда книг по различным направлениям психологических исследований.
В известных нам биографиях Брауна не отмечен факт преподавания им в Айовском университете. В ответ на мой запрос в Университет Беркли я получил письмо, в котором сказано: «У нас нет записей, подтверждающих это, но один из наших почетных профессоров помнит, что профессор Браун бывал в Айовском университете в 1920-х годах, также как и многие другие известные исследователи психологии личности» [8].
Третьим преподавателем, знакомившим Гэллапа с основами психологии, был Макс Шоен (Max Schoen, 1888– 1957), в 1921 году подготовивший докторскую работу под руководством профессора Сишора. Научные интересы Шоена лежали в области психологии музыки и эстетики. Его первые работы по этой проблематике были опубликованы в начале 1920-х годов, а ряд серьезных монографий – в конце 1940-х. Некоторые из его ранних книг переиздавались в 1970-е годы. Лекции и семинары по психологии, которые Гэллап посещал в 1921/1922 учебном году, были введением в предмет. В соответствии с американской традицией, подобные курсы носят общий характер и изучаются студентами, которые в будущем предполагают специализироваться в самых разных направлениях, не только в области психологии. В 1930 году Шоен опубликовал учебник, озаглавленный «Природа человека; начальная книга по психологии» [31]. Содержание книги позволяет допустить, что в ней были представлены те взгляды на психологию и те ее основополагающие принципы, которые рассматривались на лекциях автора в Айовском университете в начале 1920-х. Был в ней и раздел о природе человеческих знаний, о возникновении и развитии сознания. Может быть, и эта информация вплелась в цепь рассуждений Гэллапа, завершившихся выбором им своего пути в науку?
Интересно оказались переплетенными творческие судьбы Гэллапа и одного из его преподавателей, профессора Христиана Ракмика (Christian Alban Ruckmick, 1886–1961) – глубокого теоретика и наблюдательного экспериментатора. Еще в 1912 году им была опубликована статья по истории психологии в Америке, а в 1913-м – в Корнельском университете под руководством профессора Эдварда Титченера (Edward Bradford Titchener, 1867– 1927) завершена докторская работа. По мнению специалистов, выводы Ракмика о восприятии ритма, опубликованные в 1913 году, на несколько десятилетий «закрыли эту тему» для исследователей. Ракмик преподавал в разных университетах, с 1924-го по 1939 год – в Университете штата Айова (State University of Iowa). Позже он оставил академическую науку, работал менеджером респектабельной фирмы Stoelting Company по продаже психологических тестов и приборов для психологических исследований, в 1942 году занимал высокий пост в психологической службе США, а в 1946–1953 годах – был министром образования Эфиопии.
Именно в качестве сотрудника Stoelting Company он написал небольшую заметку для журнала Science о восприятии второй копии напечатанного на машинке текста. Текст начинается так: «Возможно, “нет ничего нового под солнцем”, но только не для автора этой заметки». Действительно, Ракмик постоянно обнаруживал что-то новое вокруг себя, и как истинный естествоиспытатель стремился зафиксировать найденное [29].
В современных исследованиях механизмов перехода от интерпретации к идентификации цитируются результаты Ракмика, полученные им в конце второго деся- тилетия прошлого века [27]. Доклад Ракмика о верном и неверном проведении опросных процедур [28], прочитанный в апреле 1929 года, интересен не только в содержательном, но и в историко-науковедческом отношении. Прежде всего, в нем четко обозначена линия Гальтон-Холл-Титченер в развитии американской психологической школы конструирования вопросников и проведения опросов. Во-вторых, из доклада становится понятно, на каких научных традициях формировались взгляды Гэллапа на измерительный инструментарий. Если принять во внимание, что ментор Ракмика Эдвард Титченер делал докторскую диссертацию под руководством Вундта, то мы имеем еще одно подтверждение того, что творчество Гэллапа во многих элементах, подходах – это продолжение, развитие классической европейской и американской психологии.
Измерение свойсmв личносmи
Фредерик Найт и Джайлс Рач
Фредерик Найт (Frederic Butterfield Knight, 1891–1948) ввел Гэллапа в социальные проблемы рекламы и познакомил его с тематикой, находящейся на пересечении социологии и экономики.
В 1920 году Найт получил докторскую степень по психологии в Колумбийском университете, где в то время работали Кэттелл, Вудворт, Эдвард Торндайк (Edward L. Thorndike, 1874–1949) и ряд других выдающихся психологов, и был «полным» профессором (full professor) в отделении Сишора. В историю психологии Найт вошел как разработчик тестов для измерения способностей, прежде всего математических, и составитель задач, развивающих аналитические способности учеников. В годы, когда Гэллап посещал его классы, Найт был автором ряда книг, изданных в престижных издательствах Нью-Йорка.
В той же классической для психологии области – тестировании интеллекта – начинал свои исследования и Джайлс Рач (Giles Murrel Ruch, 1892–1943), работы которого на рубеже 1930–1940-х получили высокое признание специалистов. Но уже в те годы, когда он преподавал Гэллапу основы тестирования (1923–1926), Рач обладал глубокими теоретическими познаниями и значительным опытом эмпирических исследований. Так, к середине 1920-х годов вышли несколько книг, содержащих результаты исследования умственного и физического развития школьников, а также интеллектуальных факторов, детерминирующих успешность обучения. В 1925 году он опубликовал итоги измерений умственных способностей полутора тысяч выпускников айовских школ [24]. Нельзя исключать того, что этот опыт массового обследования анализировался им на лекциях, которые посещал Гэллап.
Необходимо указать также небольшую книжку 1926 года [26], в которой Рач выступает соавтором классика психологической науки Льюиса Термана (Lewis Madison Terman, 1877–1956) – одного из создателей когнитивной психологии. Именно Терман предложил изучать не просто результаты измерения интеллекта, то есть «интеллектуального возраста» испытуемого, но делить этот показатель на «хронологический возраст» человека. Так возник индекс IQ (intelligence quotient) – одно из самых известных психологических понятий. В автобиографии Термана [9] приводится перечень студентов, подготовивших под его руководством докторские исследования; среди них называется и Рач.
Анализ названных работ Рача позволяет сделать заключение о тех подходах и методах, которые изучались Гэллапом в рамках курса по тестированию. Более полное представление о содержании этих лекций дает монография Рача и Стоддарда, опубликованная в 1927 году в серии книг, выходившей под редакцией Термана [25]. Им же написано и предисловие к этой работе. В книге, помимо методологии измерения различных свойств интеллекта, приводится тщательное описание процедур конструирования психологических тестов и выявления их рабочих свойств.
Содержание этой книги крайне важно для нашего историко-биографического анализа, ибо оно позволяет предположить, какой объем знаний и какие представления о психологическом измерительном инструментарии имел Гэллап в начале своей самостоятельной научной деятельности. Более того, этот курс не только дал Гэллапу профессиональные знания и умения, но и – скорее всего – сформировал у него установки относительно логики измерения свойств сознания и заложил основы стиля его научной деятельности. В силу сказанного имеет смысл кратко остановиться на некоторых положениях указанной книги Рача и Стоддарда.
Прежде всего обратимся к разделу, в котором трактуются общие свойства, критерии работоспособности тестов, то есть фактически указываются наиболее общие принципы их создания. Переформулированные на язык конструирования измерительных шкал и вопросов анкеты (интервью), эти же критерии регламентируют и социологическое измерение. В частности, они образуют методолого-процедурный каркас всей системы шагов по созданию опросных документов при измерении общественного мнения. В сказанном легко убедиться, открыв любой современный учебник по методам социологии.
Авторами было выделено восемь групп логических и организационных критериев для отбора тестов: валидность (логическая и статистическая), надежность, простота в работе, объективность (независимость результата от влияния человека, производящего тестирование), интерпретируемость, диагностическая ценность, воспроизводимость, временные и финансовые затраты. Знание того, как Гэллап работал над формулировкой своих вопросов при изучении общественного мнения, позволяет сказать, что его деятельность базировалась именно на совокупности приведенных принципов. Верно утверждает немецкая поговорка: «Что выучил Гансик, то знает Ганс».
Еще один раздел этой книги, привлекающий особое внимание в связи с исследованием творчества Гэллапа, касается тестирования знаний и понимания английского языка. Гэллап всегда внимательно относился к лингвистическому аспекту коммуникации, и этот факт отмечался рядом исследователей его творчества. Подобное отношение Гэллапа к языку связывалось, прежде всего, с его журналистской деятельностью, врожденным чувством языка. Однако при этом не учитывалась специфика полученного им образования.
Принципиальным и крайне важным для понимания генезиса технологий изучения общественного мнения оказывается раздел книги, в котором обсуждаются позитивные и негативные стороны различных форм экзаменов. С одной стороны, нестандартизованные, или субъективные, процедуры выявления знаний, с другой – стандартизованные, или объективные, основанные на тестах. Первые – традиционные, вторые – новые, постепенно входившие в практику. Результаты обычных экзаменов во многом зависят от особенностей экзаменаторов, результаты экзаменов нового типа – независимы от них или зависимы незначительно. Даже краткое рассмотрение второго типа экзаменационных схем представляет особый интерес для исторического анализа не только творчества Гэллапа, но и становления опросных процедур в целом.
Прежде всего, выделяются два типа объективных экзаменов: recall type и recognition type. Первый тип экзамена фокусируется на том, что испытуемый запомнил (recall – запоминание, обращение к памяти); второй тип тоже замеряет свойства памяти, но одновременно фик- сирует уровень и других интеллектуальных способностей (recognition – узнавание, опознание, идентификация). Теперь назову измерительные процедуры объективных экзаменов, рассмотренные Рачем и Стоддардом.
Применительно к первому типу экзаменов (recall type) указывались:
-
• простые тесты (вопросы) на запоминание («Первым постоянным поселением англичан в Америке было....»)
-
• тесты на завершение предложений («Последний тип бактерий называется ... бактерии»).
Второй тип объективных экзаменов (recognition type) включает большее число разновидностей; приведу главные из них:
-
• тесты с выбором из списка суждений («Подчеркните верный ответ: Лак разбавляется: “бензином”, “льняным маслом”, “турпентином”, “спиртом”«)
-
• «верно-неверно» тесты («Подчеркните верный ответ: Один сантиметр больше, чем 2,54 дюйма: “верно”, “неверно”«).
-
• согласование суждений: в одном столбце приводятся, скажем, 10 исторических суждений, примеров выдающихся достижений в области политики, культуры, техники (например, «автор Декларации о независимости»), в другом – 10 имен известных людей. Необходимо указать, кто из них причастен к тому или иному событию, является автором изобретения, открытия и т. д. (в нашем случае – «Томас Джефферсон»).
-
• тест с упорядочиванием (например, приводится набор величайших изобретений – печатный станок, порох, телефон... морской компас – и требуется расположить их в хронологическом порядке).
Авторы подробно рассматривали достоинства и недостатки каждой разновидности тестов и методику обработки результатов тестирования.
Таким образом, уже в начале 1920-х годов Гэллап из курса тестирования многое узнал о принципах конструирования и рабочих характеристиках различных типов вопросов.
Проведенный анализ творчества Рача позволяет затронуть еще один методолого-инструментальный вопрос, имеющий непосредственное отношение к ряду принципиальных метрологических и этических аспектов изучения общественного мнения: речь идет о стандартизации тестов. Сейчас трудно сказать, в какой мере эта тема обсуждалась на лекциях Рача и оказалась ли она в поле зрения студента Гэллапа, но ясно, что уже на рубеже XIX– XX веков эта тема фиксировалась психологами, разрабатывающими и использующими тестовые технологии. Оказывается, еще в 1895 году Американская психологическая ассоциация (American Psychological Association) создала комиссию по изучению возможностей стандартизации тестов и установлению обязательных требований к ним. Это было вызвано стремлением повысить качество тестов и установить этические нормы их использования. Дж. Рач был первым, кто в 1925 году предложил создать независимое агентство для мониторинга качества тестов. Отмечу, что эта идея нашла воплощение лишь через семьдесят лет: в 1998 году был образован Национальный совет по мониторингу тестов (National Board on Educational Testing and Public Policy) [16].
Норман Мейер и Джордж Стоддард
Творческая жизнь профессора Нормана Мейера (Norman Charles Meier, 1893–1967) дает нам еще один пример отношений «преподаватель – студент». В годы, когда Гэллап учился в университете, Мейер уже завершил под руководством Сишора свое докторское исследование по психологии искусства (1926), опубликовал несколько книг в этой области и создал ряд тестов по измерению артистических способностей. Интерес Мейера к данной проблематике сохранялся всегда, и в 1966 году, фактически через полстолетия после начала анализа этой темы, он выпустил книгу по психологии искуcства.
Летом 1924 года Гэллап прослушал краткий курс социальной психологии, который читался Мейером; по-види-мому, студенту понравился предмет и то, как он излагался, а преподавателю – отношение студента к занятиям и его знания, которые были отмечены оценкой «А».
За давностью лет сложно сказать, каким образом развивались далее отношения между опытным преподавателем и делавшим свои первые шаги в науке студентом. В 1936 году под редакцией Джона Дэшилла (John Frederick Dashiell, 1888–1975), автора ряда книг по различным разделам психологии, а также Мейера и Ракмика вышла книга по психологии искусства, основанная на результатах проекта, начатого в 1934 году. Но уже в 1938 году, в одном из первых выпусков журнала Public Opinion Quarterly , была опубликована статья Мейера и Р. Левински, базировавшаяся на результатах их собственного небольшого почтового анкетирования и данных первых опросов Гэллапа; доктору Джорджу Гэллапу выражалась благодарность за разрешение использовать его материалы [20]. Анализировались данные, собранные зимой 1935–1936 года, то есть до президентских выборов 1936 года, после которых Гэллап стал общенационально известным аналитиком общественного мнения. Таким образом, продолжая свои исследования по восприятию искусства, Мейер в середине 1930-х годов начал сотрудничать с Гэллапом в области измерения политических установок. Редкий случай: ученик ввел учителя в область своих исследований.
В названной статье Мейер выступает как сотрудник отдела психологии Университета Айовы, но в статье, опубликованной в том же журнале через десять лет, он, прежде всего, представлен как исследователь общественного мнения, а затем – как преподаватель. В преамбуле указано, что доктор Мейер является директором Бюро по исследованию аудитории (Bureau of Audience Research), адъюнкт-профессором (associate professor) Айовского университета и консультантом Iowa Poll, одного из старейших и наиболее известных в Америке региональных мониторингов общественного мнения.
В годы войны, когда многие ведущие социальные исследователи выполняли государственные заказы и сотрудничали с различными военными ведомствами, Мейером была выпущена книга по военной психологии [19], цитируемая и в наше время.
Ценнейшим вкладом Мейера в исследования общественного мнения стала проведенная им в 1949 году в Айове конференция, на которой обсуждался широкий спектр вопросов изучения общественного мнения. И время проведения этой конференции, и перечень вынесенных на дискуссию вопросов, и состав участников обсуждений, и сам характер издания – все вместе делает изданную по итогам конференции книгу важнейшим документом по истории изучения общественного мнения [38]. Конференция состоялась непосредственно после президентских выборов 1948 года, когда Гэллап и другие «отцы-основатели» выборочных опросов общественного мнения ошиблись в прогнозе победителя. Вместе с тем повестка дня обсуждений не ограничивалась методико-процедурными темами, она охватывала также общие вопросы социальных исследований и методологические аспекты исследований общественного мнения. Среди докладчиков и дискутантов были почти все, кто в настоящее время признан классиками изучения общественного мнения, а в 1940–1950-е своими работами формировали это научное направление. Назову лишь наиболее известные имена: Бернард Берельcон, Джордж Гэллап, Арчибальд Кроссли, Хэдли Кэнтрил, Норман Мейер, Пауль Лазарсфельд, Сэ-муэль Стауффер, Моррис Хансен, Клайд Харт и другие.
Уверен, что исследователи путей миграции научных методов, историки изучения общественного мнения, и в частности те, кто интересуется творчеством Гэллапа, найдут много нового в еще не освоенном архиве Нормана Мейера в Айовском университете. По сообщению архивиста Дэвида Маккартни (David McCartney), эта коллекция состоит из 16 коробок документов, включая корреспонденцию, тексты выступлений и лекций профессора Мейера с 1922-го по 1967 год [7].
Всего на четыре года старше Гэллапа был его преподаватель Джордж Стоддард (George D. Stoddard, 1897– 1981) [35], много сделавший и как исследователь, и как организатор науки и образования. В Айову он приехал в 1923 году, имея богатый жизненный опыт, а также хорошее американское и европейское образование. Он окончил колледж в Университете Пенсильвании, затем служил в армии и после этого обучался в Сорбонне, специализируясь в области интеллектуального тестирования. В Айовском университете он получил преподавательскую должность и одновременно начал работать над докторским исследованием. После Пенсильвании и Парижа, с их знаменитыми университетами, он менее всего ожидал обнаружить в небольшом аграрном штате сильный научный центр. Но интеллектуальная и социальная атмосфера в городе и в Университете, люди, с которыми он начал работать и подружился, убедили его в возможности интересной и успешной деятельности. Он быстро понял справедливость выражения «Айова-Сити – это Афины Айовы». В течение 17 лет Стоддард был профессором психологии и образования, одно время – деканом магистратуры (Graduate School).
В 1925 году Стоддард завершил свои исследования по интеллектуальному тестированию и смог в полной мере сосредоточиться на научной работе. Рач пригласил его в соавторы книги, ряд положений которой был рассмотрен выше. Позже Стоддардом была выполнена серия исследований по изучению свойств IQ, принесших ему известность в профессиональных кругах. В целом можно утверждать, что занятия, проводившиеся Стоддардом, могли принципиально углубить знания Гэллапа по методологии и технологии психологического измерения.
Заключение.Траектории преемственности
Теперь, думается, можно утверждать, что в Айовском университете Гэллап получил прекрасное по тому времени психологическое образование, охватывающее как основные достижения в области теории, так и новейшие методы измерения свойств личности и психических процессов. При этом крайне важно то, что эти знания и экспериментальные навыки были ему переданы учеными, непосредственно участвовавшими в разработке концептуального базиса психологии и ее методического арсенала. Гэллапу выпало редкостное счастье: он учился у людей, которые сами были в высшей степени творческими личностями и которые создавали вокруг себя атмосферу, благоприятствовавшую формированию творческого и нравственного отношения к делу.
Попробуем систематизировать приведенную выше информацию о тех, кто вводил Гэллапа в психологию, исходя из наличия тесных прямых контактов между учеными разных поколений. В таблице 2 представлены две группы психологов: преподаватели Гэллапа и преподаватели, наставники и проч. этих преподавателей, оказавшие наибольшее влияние на профессиональное становление последних. Все, имена, приводимые во втором столбце таблицы, упорядочены по году рождения ученых. В совокупности упоминаемых в таблице 2 ученых (с некоторой степенью условности) можно выделить пять поколений участников процесса развития психологической науки, а применительно к становлению американской психологии – четыре.
Таблица 2
Учителя Гэллапа и учителя его учителей
|
По-коле-ние |
Ученые, преподаватели (объекты влияния) |
Их преподаватели, наставники (агенты влияния) |
|
ф о 03 Q. Ф С |
Густав Фехнер (1801–1887) |
|
|
Герман Гельмгольц (1821–1894) |
||
|
Фрэнсис Гальтон (1822–1911) |
||
|
Жан-Мартен Шарко (1825–1883) |
||
|
Вильгельм Вундт (1832–1920) |
Г. Гельмгольц, Г. Фехнер |
|
|
ф о Q. О И 03 |
Джордж Ладд (1842–1921) |
Немецкий философ и логик Рудольф Лотце (1817–1881), на которого сильное влияние оказал Фехнер |
|
Уильям Джемс (1842–1910) |
Обучался в Америке и Европе |
|
|
Стэнли Холл (1844–1924) |
У. Джемс, В. Вундт, Г. Гельмгольц, Г. Фехнер |
|
|
ф 1-ф Q. Н |
Альфред Бине (1857–1911) |
Ж.-М. Шарко |
|
Джордж Патрик (1857–1949)* |
С. Холл |
|
|
Джон Дьюи (1859–1952) |
С. Холл, У. Джемс |
|
|
Джеймс Кэттелл (1860–1944) |
Ф. Гальтон, В. Вундт, С. Холл |
|
|
Эдвард Скрипчур (1864–1945) |
В. Вундт, С. Холл, Дж. Ладд |
|
|
Карл Сишор (1866–1949) |
Дж. Ладд, Э. Скрипчур, ученые из лаборатории В. Вундта, Германия, преподаватели Сорбонны, Франция |
|
|
Эдвин Старбук (1866–1947) |
У. Джемс, С. Холл, ученые из лаборатории В. Вундта, Германия |
|
|
Эдвард Титченер (1867–1927) |
В. Вундт |
|
|
Роберт Вудворт (1869–1962) |
У. Джемс, С. Холл, Дж. Кэттелл |
|
|
Ф О Н Q. Ф СО h Ф Т |
Эдвард Торндайк (1874–1949) |
У. Джемс, Дж. Кэттелл |
|
Льюис Терман (1877–1956) |
А. Бине, Ф. Гальтон, С. Холл |
|
|
Мейбл Кеммерер (1878–1981) |
К. Сишор |
|
|
Уорнер Браун (1882–1956) |
Р. Вудворт, Дж. Кэттелл, Дж. Дьюи |
|
|
Кристиан Ракмик (1886–1961) |
Э. Титченер |
|
|
Ф О 11-к |
Макс Шоен (1888–1957) |
К. Сишор |
|
Фредерик Найт (1891–1948) |
Дж. Кэттелл, Р. Вудворт, Э. Торндайк и другие преподаватели отделения психологии Колумбийского университета |
|
|
Джайлс Рач (1892–1943) |
Л. Терман |
|
|
Норман Мейер (1893–1967) |
К. Сишор |
|
|
Джордж Стоддард (1897–1981) |
ученики А. Бине (Франция, Сорбонна) |
* Шрифтом выделены непосредственные учителя Джорджа Гэллапа.
Первое поколение (Фехнер, Гельмгольц, Гальтон, Шарко и Вундт) – европейские ученые, признаваемые создателями современной теоретико-экспериментальной психологии. Второе поколение образуют отцы-основатели американской психологии (Ладд, Джемс и Холл); все они учились под руководством европейских ученых. Третье поколение представлено значительным числом психологов, родившихся в период с 1857-го до 1869 года. К нему принадлежат и три преподавателя Гэллапа: Патрик, Сишор и Старбук. Это поколение, если говорить об американцах, училось и в европейских университетах и лабораториях, и у своих отечественных профессоров. Четвертое поколение (ученые, родившиеся в интервале 1874–1886 гг.) в основном осваивало психологию, обучаясь у американс- ких психологов двух предыдущих поколений, но многое узнавало и в Европе. Аналогичное можно сказать о пятом поколении (1888–1897 гг.).
Таблица 2 выявляет линии, связывающие Гэллапа (представляющего пятое поколение американских психологов) с создателями психологии и с отцами-основателями американской психологической науки. Для примера укажу три цепочки, связывавшие его с Гальтоном: Гэллап-Рач-Терман-Гальтон, Гэллап-Найт-Кэттел-Галь-тон и Гэллап-Браун-Кэттел-Гальтон, и три пути, связывающие его с Джемсом: первый – совсем короткий, через Старбука, второй – Гэллап-Вудворт-Браун-Джемс, третий – Гэллап-Найт-Торндайк-Джемс. Просматривается и «быстрый» путь, соединяющий Гэллапа с Фехнером, родившимся за сто лет до рождения Гэллапа: Гэллап-Пат-рик-Холл-Фехнер.
Указанные цепочки могут быть названы « траекториями преемственности », они существенным образом описывают и строение коммуникационных сетей в научном сообществе, и существенные особенности процесса передачи накапливаемого в науке опыта от одних поколений к другим. Безусловно, такой опыт передается через множество каналов: книги и статьи, научные форумы, письма, изучение архивных документов и прочее, но наиболее эффективными в течение столетий были и остаются сейчас прямые контакты учителя и ученика, преподавателя и студента. В этой коммуникации передается не только собственно научная информация, не только навыки исследовательской работы, но сам дух, этика профессионального сообщества. Преемственность в науке имеет множество аспектов и составляющих, она не может быть сведена лишь к прямым формам коммуникации между учеными разных поколений. С другой стороны, трудно говорить о преемственности, если ученые новых поколений оказываются плохо или вообще не знакомыми с работами своих предшественников и если нет постоянных тесных профессиональных контактов между входящими в науку и долго работающими в ней.
Важнейшими характеристиками траекторий преемственности являются их направленность (кого и с кем она соединяет) и длина , то есть число сегментов, из которых она состоит. Так, траектория Гэллап-Старбук-Джемс имеет два (Гэллап-Старбук и Старбук-Джемс) «звена», или «сегмента», а траектория той же направленности Гэллап-Браун-Вудворт-Джемс – три. Траектории одной направленности образуют пучок траекторий. К пучку указанных двух траекторий принадлежат также траектории Гэллап-Найт-Вуд-ворт-Джемс и Гэллап-Браун-Дьюи-Джемс. Наличие столь «богатого» пучка траекторий, замыкающихся на Джемсе, закономерно; этот факт отражает принципиальную роль этого ученого в становлении американской психологии. Замечу, что в данном случае обнаружение значительного числа пучков траекторий, связывающих американских психологов разных поколений с Джемсом, указывает на валидность предложенного метода построения траекторий преемственности.
Для нормального развития науки характерно, во-первых, существование многих траекторий преемственности разной направленности и, во-вторых, существование одновременно коротких и длинных траекторий. Наличие того и другого указывает на развитость, активность внутрипоколенческих и межпоколенческих связей между учеными, демонстрирует непрерывность, монотонность развития науки, подчеркивает эволюционный характер этого движения. Наоборот, малочисленность траекторий преемственности, преобладание в них конструкций с небольшим числом сегментов указывает либо на то, что наука только зарождается и в ней еще не сложилась нормальная система профессиональной коммуникации, либо на закрытый характер ее развития.
Тексты интервью со многими российскими социологами, проведенных Г.С. Батыгиным [5] и его коллегами по «Социологическому журналу», В.В. Козловским для «Журнала социологии и социальной антропологии» и мною, а также историко-науковедческие работы, опубликованные в России в последние годы, показывают возможность построения траекторий преемственности, направленных от социологов ряда поколений к тем, кто в период «оттепели» начинал в СССР социологические исследования. Для продолжения серьезного обсуждения темы преемственности в российской социологии, а значит – обращения к генезису нашей науки хотелось бы попытаться продлить эти траектории в прошлое. В каких направлениях потянутся они именно от социологов , начинавших свои исследования на рубеже 1950–1960-х годов? К кому из дореволюционных русских, ранних советских и зарубежных социологов и специалистов смежных научных направлений ведут линии преемственности?
Трудно представить себе реальную историю российской социологии без ответов на эти вопросы. Значит, они будут даны.
