Уголовная ответственность за убийство по "Русской правде"

Становление данного источника права было вызвано развитием феодальных    отношений    и    обострением    противодействия антагонистических классов, что и определило вектор карательной политики государства за нарушение уголовно-правового режима охраны жизни и здоровья человека. Преступления данной категории представляют собой преступные посягательства, объектом совершения которых становится сам человек – его жизнь.

"Русская Правда" признавала убийство одним из наиболее тяжких преступлений, о чем можно сделать вывод из достаточно больших штрафов как наказания, применяемого к преступникам– убийцам, так и возможности кровной мести со стороны родственников убитого. Последняя могла быть заменена на денежное взыскание, если родственники не хотели расправы над убийцей или за убитого некому было мстить. Однако уже в "Правде Ярославичей" кровная месть заменяется денежными штрафами, а убийство, совершённое по кровное мести, стало признаваться преступлением и наказываться по общим основаниям2.

Так, ст. 3 "Пространной Правды" предусматривало денежный штраф за убийство "княжа мужа" в размере 80 гривен, когда как за убийство представителей княжеской администрации был установлен штраф в размере 40 гривен, а за убийство свободной женщины виновный должен был уплатить штраф в размере 20 гривен.

Данное изменение выглядит вполне объяснимо, поскольку нарастало усиление княжеской власти и данный законодательный поворот был сделан в интересах феодалов.

Законодатель того времени дифференцированно подходил к оценке состава данного преступления, а точнее к входящему в него объекту.

Во-первых, это выражалось в увеличении размера санкции за убийство в зависимости от правового положения убитого. Например, за убийство княжеского городского тиуна (управляющего) размер штрафа составлял 80 гривен, о чем говорится в ст.12 "Русской Правды" – «А за тивунъ за огнищныи …., то 80 гривенъ». Между тем за убийство рядовича (наемного работника) следовал штраф в размере 5 гривен, о чем говорится в ст.14 "Русской Правды" – «А за рядовича 5 гривенъ».

Тем самым мы встречаем прямую зависимость размера санкции от объекта преступления. В этом свете выглядит справедливым утверждение А.Н. Федоровой о слабой индивидуализации уголовной ответственности и наказания для этого исторического периода3.

Во-вторых, жизнь холопа не признавалась объектом преступления, если последний был лишен жизни за нанесение телесных повреждений свободному человеку. Если же холоп беспричинно убивался свободным человеком, то данное деяние также не признавалось убийством, а расценивалось как причинение имущественного ущерба собственнику холопа, за что виновный должен был возместить вред в виде урочной цены, а в случае убийства холопа князя - 12 гривен. При этом в случае убийства холопа его же хозяином, то последний не нём никакого наказания.

"Русская Правда" не признавала преступлением и убийство ночного вора, который был застигнут на месте кражи. Однако для этого должны были соблюдены определённые условия - убийство должно быть совершено до рассвета и вор в этот момент не должен быть связан.

Законодатель рассматриваемого времени различал простое убийство – в «сваде» (ссоре) или в драке и квалифицированное убийство – при разбое, которое было наиболее из опасных видом убийств, за что и была установлена высшая мера наказания - поток и разграбление. На влиянии данного разграничения квалификации на уголовную ответственность за убийство мы остановимся чуть подробнее.

Можно вновь согласиться и с мнением А.Н. Федоровой, указывающей о неразвитости персонифицированности уголовной ответственности за убийство4. Более того, можно говорить об одновременном существовании и персофиницированной, и коллективной ответственности за убийство.

Так, в ст. 5 "Русской Правды" указывается: «Будеть ли головникъ ихъ въ верви, то зане к нимъ прикладываеть, того же деля имъ помагати головнику… а головничьство самому головнику, а въ 40 гривенъ ему заплатитиис дружины свою часть».

В ст. 7 говорится следующее: «Ожестанеть без вины на разбои... и безъ всякоя свады, то за разбоиника люди не платять, но выдадять и всего съ женою и с детми на потокъ и на разграбление». Из смысла данных норм следует, что при простом убийстве убийца и члены его общины отвечали в равных долях по уплате штрафа, при этом вред родственникам убитого возмещался самим убийцей. Если же убийство было совершено при разбое, то община не отвечала за преступление, а ответственность нес виновный и его семья.

Вместе с тем о полной коллективной ответственности за квалифицированное убийство говорится в ст. 3: «Аже кто убиеть княжа мужа в разбои, а головника не ищють, то виревную платити, въ чьеи же верви голова лежить...». То есть члены общины, на территории которой был найден убитый, отвечали в равных долях.

При этом законодатель уже на этом этапе стимулируют общество к розыску убийцы, поскольку именно членам общины придется платить в случае не установления виновного.

Анализ положений "Русской Правды" говорит нам о становлении публичного уголовного права с отдельными элементами частного права. Жизнь человека рассматривалась как объект государственной охраны. Вместе с тем строгость уголовной ответственности за убийство зависела от правового статуса потерпевшего, в том числе его имущественного положения. Примером может служить убийство холопа, которое больше считалось преступлением против собственности, чем против жизни, и вообще не наказывалось в случае убийства холопа его же хозяином.