Улусная община как звено в системе управления (вторая половина XIX - начало XX в.)

Система управления сибирскими народами с момента их присоединения к России испытывала ряд изменений. Из них наиболее значимыми для упорядочения управления были реформы Михаила Сперанского. Для сибирских губерний учреждались Западное и Восточное управления, и, согласно Уставу об управлении инородцев, выделялись оседлые, кочевые, бродячие группы народов. Буряты, хотя и приравнивались к крестьянскому сословию, были отнесены к кочевым, которые управлялись своими родоначальниками [7, с. 194-196]. Так в 1824 году в рамках новых установлений по устройству управления инородцев в ВосточноСибирском генерал-губернаторстве были учреждены степные думы, инородные управы и родовые управления [3, л. 53].

Родовые управления были в каждом улусе, состоящем из не менее 15 семей, они возглавлялись шуленгой. В повседневной практике, как мы уже отмечали, именно родовое управление (улусная община) зачастую оказывалось гораздо более существенным административно-фискальным звеном, чем административный род в значении степной думы [8, с. 89]. Инородная управа, в своем ведении имея насколько улусов, занималась вопросами межулусной раскладки, сбором налогов, хлебными экономическими магазинами. Роды одного ведомства объединялись в степную думу, которая являлась высшим органом местного самоуправления, в общероссийской административно-управленческой системе подчиняясь Окружному управлению. Архивные материалы дают широкое представление о деятельности степной думы. Составление сведений о народонаселении, подворно-семейном составе, раскладке налогов, поголовье скота, посевных площадях, урожае хлебов, овощей, справочных ценах на хлеб, фураж, о ремеслах, вероисповедании – это далеко не полный перечень вопросов, которыми занималась дума. Наряду с этим отдельный вид ее деятельности составляло ведение дел, связанных с имущественными спорами, семейными разбирательствами, земельными конфликтами.

Функции органов местной власти были обширны и охватывали хозяйственную и, в известной мере, правовую сферы. На общественных сходах обсуждали раскладку повинностей, размеры налогообложения и недоимки по нему, земельные споры, а также выдвигали из своей среды на должности родовых шуленг. Общественные приговоры имели силу закона, и в этом смысле сход-суглан представлял собой высший орган власти в улусной общине. Долж- ностные лица приступали к выполнению обязанностей после дачи присяги «... верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего. предостерегать и оборонять ... всякими мерами отвращать и не допущать тягости. по совести своей исправлять. для своей корысти против должности не поступать» [8, с. 85].

Наши архивные материалы показывают, что выборы проводились, как и прежде, по наследственному принципу, а также и по заслугам выборного лица. Эти новые явления определенно влияли на правовое поведение улусных людей. Выборное лицо должно было быть образцом рачительного хозяйствования и хорошего поведения. В документах степных дум имеется множество характеристик должностных лиц. Например, Николай Болсохоев из ку-румчинского рода, «человек отличного поведения, усердный по службе, грамотный в исполнении Положения об управлении инородцев» был выдвинут на должность родового шуленги и, как утверждалось далее в общественном приговоре, «притом сама справедливость требует избрать в должность родоначальников ни для одного титула и почести, а для управления родом, для чего нужны люди отличительных качеств, образованные, преимущественно грамотные и знающие законоположения, что приносит пользу в общем служебном круге без всякого помешательства и проволочки» [1, л. 12, 12(об.)]. Очевидно, что общество ручалось за способности кандидата. В отношении будущих главных тайшей указываются их успехи в распространении занятий земледелием среди сородичей, увеличении посевов картофеля, постройке мельниц [5, л. 28]. Так, в приговоре общества Селенгинской степной думы отмечаются хозяйственные победы и заслуги тайши в общеполезном деле распространения хлебопашества, «какое мы до сего не имели понятий» [6, л. 3].

Эти материалы весьма показательны в том, насколько выборные должны были соответствовать общественному идеалу об управленце. Как административно-управленческая единица, улусная община в иерархии правовой системы, на наш взгляд, имела институциональные (правовые) признаки, зачастую гораздо значимые, чем таковые степной думы. Примечательно в этой связи дело о взыскании денег за лечение некоего Доржея Багдаева с улусной общины, указанной им как место его жительства. Здесь общество отказалось оплатить его лечение ввиду непризнания своим, т.е. сообщинником [4, л. 26-50]. В развернувшейся между Верхнеудинской городской управой и Селенгинской степной думой переписке последняя встала на сторону подведомственного селенгинско-харанутского рода, таким образом подтвердив легитимность коллективного решения улусной общины.

В явлении улусной общины как субъекта административного права в указанный период важно рассмотрение не только правовой компетенции как таковой, сколько ее пределов. Речь в данном случае идет не о выборах, а о возможном отстранении должностного лица. Архивные материалы дают нам множество подобных дел. Так, жители одного из улусов 1-го ашехабатского рода Кудинской степной думы «принужденными нашли себя» вновь избрать вместо шуленги Булгадая Халтанова, «по старости лет не имеющего рачительности к исполнению своих обязанностей, из среды своего сообщества для исполнения сей обязанности благонадежного человека» [8, с. 77].

Все большее вовлечение бурят в общую систему Российского государства известным образом влияло на социально-экономическое развитие народа. Распространившаяся на Сибирь реформа 1861 г., в ее политико-правовой концепции, предусматривала уравнение сибирских народов с русским, а следовательно, речь шла о создании единых административных органов. В этих условиях прежние принципы административного устройства требовали пересмотра. С начала 1880-х гг. развернулся процесс упразднения степных дум.

Рассмотренная система местного самоуправления бурят показывает:

• 1)    эффективность и устойчивость действия «Устава об управлении инородцев» (1822 г.) вплоть до начала XX века, причины которых можно усмотреть в учете этнокультурных особенностей, и прежде всего родоплеменной структуры, бурятского общества;

• 2)    институциональные признаки правовых субъектов устанавливались также обычным правом бурят, которое все еще влияло и регламентировало компетенции управленческих

звеньев, как в случае улусной общины, определяя нормы, выходившие за рамки их компетенций, и следовательно, относившиеся уже к ведению Окружного управления;

• 3)    четкую регламентацию отношений между властными органами разных уровней, например, улусного суглана и степной думы;

• 4)    историю учрежденного по Уставу 1822 г. местного самоуправления бурят как этап, когда традиционные институты справно исполняли роль скрепов общества.

Таким образом, общая тенденция в развитии административных органов теперь шла по пути преобразования традиционных институтов управления, единения принципов организации центральной и местной власти, что явно было направлено на свертывание обычноправовых норм и основанной на них соционормативной культуры. Последняя, несмотря на унификацию институтов управления, все еще выполняла ту рамочную роль, которая ориентируя общественное мнение на следование традициям, способствовала сохранению исторически сложившихся норм общественного бытия в условиях трансформации системы управления.