Условия формирования архитектурного авангарда в контексте отечественной культуры первой четверти XX в

Архитектура советского авангарда стала объектом междисциплинарного исследовательского подхода. Как сами архитекторы, так и философы, историки архитектуры, искусствоведы и культурологи энергично разрабатывают эту проблематику со второй половины XX в. Крупнейшим российским исследователем советского авангарда был С.О. Хан-Магомедов. Его двухтомная монография [1] охватывает весь период существования этого архитектурного направления. Особенностям развития московской архитектуры в 1910–1935 гг. посвящена работа А.И. Комеча, А.Ю. Броновицкой, Н.Н. Броновицкой [2, с. 255–260]. Широкий круг архитектурно-градостроитель- ных проблем первой трети XX столетия рассмотрен в монографии А.В. Иконникова [3]. Т.А. Молокова и В.П. Фролов при изучении советского авангарда использовали метод описания и анализа архитектурных памятников этого периода [4]. Советский авангард стал тем этапом в отечественной архитектуре, который привлек наибольший интерес со стороны зарубежных исследователей. Из множества работ следует выделить книги Ричарда Пэра, Жана-Луи Коэна, Филлис Ламберт [5] и Дж. Мейерхофера [6]. Поскольку отечественный авангард развивался в тесном взаимодействии со своими зарубежными аналогами (функционализм, баухаус), то понятен интерес к взаимовлиянию этих направлений [7].

В то же время соотношение гуманизма и техницизма, социокультурных и организационнотехнических аспектов формирования и развития архитектуры отечественного авангарда остается недостаточно изученным.

Изменения условий социального бытия к началу XX столетия требовали адекватного отражения в развитии архитектуры и градостроительства. Драматический социальный эксперимент, осуществляемый в России с 1917 г., породил и менее масштабные эксперименты в различных областях жизни общества, в том числе в архитектуре и градостроительстве. Так, важным компонентом культурной революции считалось коренное преобразование архитектурно-строительной деятельности. В основе преобразований, несомненно, лежали утопические представления. Н.А. Бердяев писал: «…утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос: как избежать их окончательного осуществления» [8, c. 473]. В некоторых случаях утопические концепции стимулировали возникновение ярких культурных феноменов, ценностей, сохраняющих обаяние и привлекательность в длительной исторической перспективе. Трагизм ситуации заключался в том, что создание новых ценностей осуществлялось за счет уничтожения достижений предшествующих поколений.

Наглядным примером такого «замещения» стало создание конструктивистского шедевра братьев Весниных – Дворца культуры Пролетарского района Москвы (более известного как ДК ЗИЛ). В процессе подготовки и осуществления строительства этого выдающегося памятника эпохи архитектурного авангарда был сначала уничтожен некрополь Симонова Успенского мужского монастыря с захоронениями известных персонажей русской истории, представителей знаменитых боярских и княжеских династий, а также старинных дворянских фамилий: Бутурлиных, Головиных, Загряжских, Муравьевых, Нарышкиных, Олениных, Соймоновых, Шаховских и др. Здесь покоился автор «Аленького цветочка» С.Т. Аксаков и его сын, глава русских славянофилов – К.С. Аксаков. У стен монастыря были похоронены композитор А.А. Алябьев, коллекционер А.П. Бахрушин, поэт Д.В. Веневитинов. Официально были перезахоронены на Новодевичьем кладбище лишь останки Аксаковых и Веневитинова, а остальная часть некрополя была целенаправленно уничтожена. В монастырском соборе в 1616 г. был похоронен человек, которого Иван Грозный почтительно именовал титулом «Государь великий князь всея Руси». Внук правителя Большой Орды, касимовский хан Симеон Бекбулатович в 1575–1576 гг. формально считался первым лицом в Московском государстве.

Здесь же покоились сын Дмитрия Донского – Константин и князья Мстиславские. Сама обитель, основанная племянником Сергия Радонежского – преподобным Федором, была любимым детищем духовного собирателя Руси и одного из создателей русской духовной культуры – игумена Сергия Радонежского. В ней воспитывались и обучались патриарх Иосиф, преподобный Кирилл Белозерский, архиепископ Ростовский Иоанн, видные нестяжатели Вассиан (князь Патрикеев) и Максим Грек.

Архитектурный ансамбль монастыря складывался на протяжении веков и включал в себя стены и башни, возведенные самым известным русским зодчим XVI в. «государевым мастером» Приказа каменных дел Федором Конем. Позже здесь возвели храмы и колокольни Парфен Петров, Осип Старцев и К.А. Тон. Большая часть этих сооружений была уничтожена в процессе строительства Дворца культуры.

Карл Поппер [9, c. 211] и Борис Гройс независимо друг от друга отождествляют философию утопии с политической философией власти. В эпоху постмодернизма этическая неприемлемость утопии стала аксиомой. Политический режим, созданный Сталиным, Гройс определяет как закономерный итог реализации политико-эстетической концепции российского авангарда. Заявленная в этой утопии воля к власти воплотилась во вполне реальном и функционирующем механизме [10, c. 98].

К началу прошлого столетия основными факторами развития архитектуры и градостроительства стали:

• 1)    стремительный рост городов, обусловленный продолжающейся индустриализацией;

• 2)    увеличение численности населения в основном за счет небогатых горожан, что меняло структуру городов и определяло облик самих архитектурных объектов;

• 3)    повышение социальной мобильности в результате развития коммуникаций и одновременно стимулирование дальнейшего развития городской инфраструктуры в результате роста мобильности населения;

• 4)    появление принципиально новых типов зданий и сооружений;

• 5)    новые технические достижения в строительной области (материалы и конструкции), породившие совершенно новые выразительные средства архитектуры;

• 6)    смена эстетических критериев, отказ от архитектурного ордера и классической симметрии ввиду ее несовместимости с критерием утилитарности.

Важным фактором, определившим диапазон творческих поисков архитекторов эпохи авангарда, стало откровенное неприятие предыдущего опыта и традиций. Именно нигилистический подход к прошлому зачастую лежал в основе архитектурных экспериментов. Как Ф. Маринетти в своем «Учредительном манифесте футуризма» [11, р. 21-23], так и лидер конструктивистов Моисей Гинзбург решительно осуждают традиционные подходы в архитектуре. Высказывания Гинзбурга об исходных принципах конструктивизма: «Нас не связывает прошлое. Мы знаем, что современный город смертельно болен, но не желаем его лечить. Наоборот, мы хотим его разрушить и заменить новыми социалистическими формами расселения людей, лишенными внутренних противоречий, как пережитков капитализма» [12, с. 172] перекликаются с подходом Ле Корбюзье к реконструкции Москвы: «Нужно разрушить все существующие жилые здания... в корне уничтожить ее радиально-концентрический облик, сохранить помимо Кремля лишь Мавзолей, Большой театр и особняки стиля ампир» [13, с. 94].

Представление о том, что стиль должен символизировать эпоху, прочно укоренилось в философии авангарда. Ницшеанские постулаты культуры наиболее отчетливо проявлялись в силуэтах индустриальных зданий и сооружений. Индустриальный гуманизм находил свое выражение именно в архитектурных символах. Неудивительно, что в эпоху форсированной индустриализации считалось необходимым даже жилые и общественные здания уподоблять промышленной застройке посредством конструктивных, цветовых решений и применяемых материалов.

Уникальное сочетание социально-экономических, идейно-политических, организационнотехнических и технологических условий способствовало формированию феномена советского архитектурного авангарда. После революции принципиальной основой архитектурной деятельности стали декреты ВЦИК и Совнаркома «О социализации земли» и «Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах». Экспроприация (муниципализация) домов повлекла за собой массовый «жилищный передел», во многом определивший характер и особенности дальнейшего развития отечественной архитектуры. Абсолютное господство государственного сектора в экономике обусловило определение им приоритетов в архитектурно-строительной деятельности. Немаловажным экономическим фактором была хозяйственная слабость советской России. Парадоксальным образом она одновременно затрудняла реализацию новых проектов, но в то же время позволяла мастерам авангарда не ограничивать свою архитектурную фантазию возможностями практического воплощения.

В идейно-политическом отношении провозглашенные новой властью цели и задачи: обеспечение социальной справедливости, «культурная революция», «раскрепощение женщин», организация новых форм труда, быта, семейной жизни и досуга - ставили перед архитекторами масштабные задачи. Главная цель - создание для нового общества достойной пространственной среды. Перспектива мировой революции побуждала власть к поддержанию творческого взаимодействия между отечественным архитектурным авангардом и его идейными единомышленниками за рубежом. В целом, несмотря на остроту творческих дискуссий 1920-х гг., плюрализм мнений и подходов совершенно очевиден.

К XX столетию в архитектурно-строительную практику входит применение стального проката, большеразмерного стекла, железобетона, а затем и новых светопрозрачных материалов, полимеров и сплавов. Внедряются новые виды подъемных механизмов и инженерных систем, совершенствуются строительные технологии. Имеющийся опыт применения этих новинок в России, безусловно, влиял на творческий поиск мастеров авангарда. Командировки отечественных гражданских инженеров и архитекторов за рубеж для ознакомления с организацией строительного дела и современной техникой были не таким уж редким явлением. Совершенно новые возможности для архитекторов открывало начатое государством планомерное развитие сети населенных мест в масштабах всей страны. Раньше вопросы организации расселения не относились напрямую к традиционной архитектурной деятельности. Результатом теоретических дискуссий стали, например, проект планировки «Новая Москва» (А.В. Щусев), концепции «соцгорода» (братья Веснины), «нового расселения» (М.А. Охитович) и др.

В эстетическом отношении братья Веснины и М.Я. Гинзбург решительно отстаивают идею «чистой конструкции» без «балласта изобразительности», а лидеры рационалистов призывают к определению объективных закономерностей восприятия архитектурной формы. В.Ф. Кринский и А.М. Рухлядев считают необходимым для архитектора с научной обоснованностью выражать в художественной стороне зодчества как эмоциональные, так и рациональные элементы.

Авангард как направление в отечественной культуре уже в первой половине 1930-х гг. утрачивает свою привлекательность в глазах власти. Стремительно обесцениваются и подвергаются жесткой критике практически все его аспекты. Борьба с «идеологически вредным формализмом» и функционализмом сходит на нет в эпоху «индустриального домостроения» Н.С. Хрущева. Появляется преклонение перед архитектурой советского модернизма. Она не только противопоставлялась «архитектурным излишествам» недавнего прошлого, но и основывалась на конструктивных и эстетических принципах авангарда.

Таким образом, несмотря на провозглашаемый основоположниками авангарда разрыв культурной преемственности, созданные ими стилистические направления оказались органически связаны как с предшествующими, так и с последующими этапами в истории архитектуры.

Ссылки:

• 1.    Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда : в 2 кн. Кн. 1. Проблемы формообразования. Мастера и течения. М., 1996. 709 с. ; Кн. 2. Социальные проблемы. М., 2001. 712 с.

• 2.    Комеч А.И., Броновицкая А.Ю., Броновицкая Н.Н. Памятники архитектуры Москвы. Архитектура Москвы 1910–1935 гг. М., 2012. 356 с.

• 3.    Иконников А.В. Утопическое мышление и архитектура. М., 2004. 400 с.

• 4.    Молокова Т.А., Фролов В.П. Памятники культуры Москвы: из прошлого в будущее. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2010. 168 с.

• 5.   Пэр Р., Коэн Ж.-Л., Ламберт Ф. Потерянный авангард. Русская модернистская архитектура 1922–1932. М., 2007. 348 с.

• 6.   Maerhofer J.W. Rethinking the Vanguard: Aesthetic and Political Positions in the Modernist Debate, 1917–1962. Newcastle

  upon Tyne, 2009. 230 p.

• 7.    Васильева Е.В. Идеальное и утилитарное в системе интернационального стиля: предмет и объект в концепции дизайна XX в. // Международный журнал исследований культуры. 2016. № 4 (25). С. 72–80 ; Коэн Ж.-Л. Ле Корбюзье и мистика СССР. Теории и проекты для Москвы. М., 2012. 316 с. ; Миронов А.В. Философия архитектуры: творчество Ле Корбюзье. М., 2012. 292 с.

• 8.    Бердяев Н.А. Новое средневековье // Бердяев Н. Философия творчества, культуры и искусства : в 2 т. Т. 1. М., 1994. 1052 с.

• 9.    Поппер К. Открытое общество и его враги : в 2 т. Т. 1. Чары Платона. М., 1992. 446 с.

• 10.    Гройс Б. Gesamtkunstwerk Сталин. М., 2013. 168 с.

• 11.    Marinetti F.T. The Founding and Manifesto of Futurism 1909 // Futurist Manifestos / ed. by U. Apollonio. L., 1973. 189 р.

• 12.    Вуек Я. Мифы и утопии архитектуры XX в. М., 1990. 286 с.

• 13.    Горный С.М. Социалистическая реконструкция Москвы. М., 1931. 200 с. (Планировка городов).