Условия службы чиновников в местных государственных учреждениях в конце XVIII - середине XIX в. (по материалам Казанской губернии)

К настоящему времени учеными проделана значительная работа по исследованию истории высших и центральных государственных учреждений дореформенной России: детально изучены законодательные основы функционирования органов государственного управления, их структура, политика государства в области формирования чиновничества, деятельность представителей высшей бюрократии [5–7, 10, 24]. Гораздо реже историками анализируются особенности службы и быта чиновного люда низших разрядов [13, 19–21]. Между тем именно к этому слою относилась основная масса госслужащих, именно эти люди занимались непосредственной реализацией принимавшихся в верхах решений, от их профессионализма и мотивации зависело то, как они будут реализованы на местах. В связи с этим несомненную актуальность и практическую значимость приобретает изучение качественных изменений, происходивших в конце XVIII – первой половине XIX в. в профессиональной деятельности служащих низших рангов: условия и порядок службы, жалованье, наказания и награды. Разработке экономической составляющей данной проблемы посвящена статья.

Основным занятием чиновников в конце XVIII – первой половине XIX в. были работа в государственных учреждениях и исполнение ими должностных обязанностей. Для начинающего чиновника гражданская служба была нелегким делом. Сказывалось отсутствие обустроенных помещений для повседневной работы. До строительства специальных зданий присутственных мест, которое началось в основном в XIX в., губернские и уездные учреждения размещались в малопригодных помещениях. Например, даже в таком крупном и благоустроенном городе, как Казань, в начале 1800-х гг. губернаторы со своими канцеляриями «кочевали» из одного помещения в другое, пока император Николай I в 1836 г. лично не выбрал в черте Кремля место для будущего здания. Строительство дворца было начато только 9 мая 1845 г. и завершилось в 1848 г. [9, с. 32].

В еще более худших, по сравнению с губернскими присутствиями, условиях чаще всего находились служащие органов местного управления. Так, в рапорте председателя Казанской казенной палаты управляющему Министерством внутренних дел за 1827 г. упоминается о том, что «помещения уездных казначейств и кладовых, кроме Казанского и Чебоксарского, весьма неудобны. В особенности Мамадышская кладовая, которая находится в деревянной землянке в столь худом состоянии, что больше хранить в ней ни денежной казны, ни гербовой бумаги невозможно» [14, д. 107, л. 3].

Под стать малопригодным помещениям было и их внутреннее «убранство». Возьмем для примера хотя бы описание присутствия, данное Царевококшайским городничим: «...зеркало здесь весьма ветхое, нет часов, мебели, кроме одного стула и двух ветхих столов, нет подсвечников, чернильницы пришли в совершенную ветхость…» [1, д. 22, л. 129]. Как видим, условия, в которых приходилось трудиться чиновникам, с точки зрения современного человека, комфортными назвать невозможно.

В конце XVIII столетия чиновники были обязаны находиться в присутствиях по 12 часов. Впоследствии продолжительность рабочего дня несколько сократилась, но произошло это вследствие повышения интенсивности труда и требований к исполнению должностных обязанностей. В 1820-е гг. в губернских учреждениях присутствие продолжалось с девяти часов утра до шести (иногда семи) часов вечера. В 1840-е гг. чиновники более высоких рангов приходили на службу в девять-десять часов утра и оставались там до трех часов дня; рабочий день низших чинов был дольше на два-три часа. Многие переписчики, не успевшие выполнить задание начальства, были вынуждены брать работу на дом [21].

Требования к квалификации государственных служащих в исследуемый период все более возрастали, что было связано с усложнением делопроизводства. В конце XVIII в. документы составляли только вручную, и лишь в середине XIX столетия в провинции начали пользоваться металлическими перьями, во второй половине – гладкой бумагой [22, с. 23]. В соответствии с утвердившейся еще в предшествующее время традицией в любом отсылаемом в центральные учреждения документе описывалась суть решаемого вопроса. Большинство готовившихся на местах документов были объемными (состояли из десятков листов), поэтому в их написании иногда участвовало по нескольку канцелярских служителей.

С 1764 г. труд чиновников стал вознаграждаться денежным жалованьем, в дополнении к которому могли выплачиваться квартирные, столовые, разъездные, прогонные, фуражные и другие деньги. Минимальный оклад копииста в уездных учреждениях составлял 30 руб., в губернских – 60 [20, с. 148]. При низких ценах на продовольствие такой размер жалованья позволял низшему чиновничеству жить вполне сносно. Однако с начала XIX в. в связи с падением курса бумажных денег (в 4 раза) и ростом цен материальное положение чиновников стало ухудшаться. Это объясняется тем, что в рассматриваемый нами период гражданская служба была для основной массы низших служащих государственных учреждений практически единственным источником средств к существованию.

Низшее и, особенно, внетабельное чиновничество жило в состоянии крайней бедности. Положение канцелярских служителей усугубляло еще и то обстоятельство, что их оклады не были фиксированными. Жалованье им назначалось начальством «по трудам и достоинству» из сумм, выделяемых на канцелярские расходы. В табл. 1 приведены данные из расходной книги Цивильского нижнего земского суда за 1798 г. о размере жалованья, выдаваемого государственным служащим из канцелярской суммы [2, д. 83, л. 6].

Спустя полвека в расписании Чебоксарского уездного суда за 1859 г. мы читаем, что жалованье канцелярским чиновникам и служащим назначалось также «по трудам и заслугам» из канцелярской суммы, принятой из Чебоксарского уездного казначейства (табл. 2) [4, д. 686, л. 1–12].

Рассматривая положение чиновничества, нужно принять во внимание еще и тот факт, что существовала огромная разница в размерах оклада высших и низших категорий служащих. Например, по штатам служащих за 1850 г., казанский губернатор И. А. Боратынскийполучал7432руб., изкоторых 1 716 руб. – жалованье, 1 716 руб. – прибавочных и 4 000 руб. выделялось на содержание. Статский советник В. Х. Минут, исправлявший должность казанского вице-губернатора, получал 1 970 руб., из которых 1 400 руб. –

Таблица 1

Размер жалованья служащих Цивильского нижнего земского суда в 1798 г.

Должность, фамилия, имя	Размер жалованья (серебром)
	рублей	копеек
Регистр Родион Филатов	16	–
Канцелярист Матвей Соколов	10	–
Канцелярист Василий Кузнецов	12	–
Подканцелярист Андрей Гаврилов	6	40
Копиист Дмитрий Новиков	10	–
Копиист Яков Денисов	5	–
Итого	59	40

жалованье и 570 руб. – столовые [16, д. 776, л. 21 об., 35 об.]. В то же время канцелярские служители Цивильского уездного суда протоколист П. А. Троцкий и столоначальник гражданских дел Н. Г. Талызин получали 128 и 132 руб. 80 коп. серебром соответственно [16, д. 775, л. 82, 83 об.].

Как видим, оклады чиновников, занимавших низшие ступени иерархии, в сравнении с жалованьем представителей высшей губернской администрации были просто мизерными.

В условиях удорожания жизни при таких доходах даже мундир для служащего был роскошью. Ко всему прочему нужно добавить расходы на питание, съем жилья (а низшие приказнослужители не получали квартирных денег), на одежду и обувь, культурные потребности и т. д. Чтобы «сводить концы с конца-

Таблица 2

Размер жалованья служащих Чебоксарского уездного казначейства в 1859 г.

Должность, фамилия Жалованье (рублей серебром) Столоначальник Мавров 7 Протоколист Хрусталев 8 Архивариус Архангельский 6 Вольнонаемный писец Владимиров 10 Вольнонаемный писец Великанов 5 Итого 44 ми», чиновники были вынуждены экономить на всем. Один из служащих местных учреждений записал: «Приглашают на обеды, ужины и танцы, а никто не спросит, как ты живешь, откуда деньги достаешь, как ты сшил себе сюртук, сапоги, шинель и пр.» [8, с. 228].

Бедственное положение чиновничества описано в материалах следственной комиссии по делу декабристов: «Жалованье чиновников должно обеспечивать их существование: оно у нас совершенно неуравновешенно... Сколько чиновников, едва имеющих занятие, пользуются большими окладами из двух и трех мест! Сколько таких же получают пенсии на службе! Но в то же время, большая, несравненно большая часть бедствует, нуждаясь даже в пропитании, будучи обременена притом работою до упаду. Состояние приказных достойно сострадания: за тридцать или сорок рублей ассигнациями в год они обречены работать с утра до вечера!» [12, с. 87–88].

Таким образом, все вышеупомянутое позволяет предположить, что чиновники, занимавшие низшие ступени Табели о рангах и получавшие небольшое жалованье, мало интересовались делами службы, а были заняты поисками средств к существованию. Низкие оклады, не обеспечивавшие нормальные условия жизни, нередко толкали их на должностные преступления, злоупотребления и взяточничество.

В исследуемый период за злоупотребления служебным положением и неудовлетво- рительное исполнение обязанностей по отношению к госслужащим применялись меры административного и уголовного воздействия (штрафы, замечания, выговоры, опубликование указами, тюремное заключение и др.). Например, коллежский регистратор Никифор Токарев, занимавший должность столоначальника Мамадышского земского суда, по решению Казанской уголовной палаты от 29 октября 1834 г. был выдержан под арестом один месяц «за пьянство и нерадение по службе» [17, д. 524, л. 57]. В 1825 г. члены Казанского рекрутского присутствия, обвиняемые в незаконном приеме в рекруты мещанина Дмитриева и крестьянина Александрова, были оштрафованы за каждого неправильно принятого рекрута и «сверх того опубликованы печатными указами от Правительствующего Сената» [18, д. 689, л. 53 об.]. Приставу второго стана Мамадышского уезда губернскому секретарю Александру Некрину в 1835 г. был сделан выговор за отсылку в городническое правление бумаги о выполнении решения Уголовной палаты над татарином Салеевым «прежде состояния резолюции» [17, д. 524, л. 56 об., 57 об.] и т. д.

За разные упущения по службе в 1842 г. из 596 чиновников, числившихся по всем ведомствам Казанской губернии, были преданы суду 7 чел., удалены от должностей без суда 3 чиновника [15, д. 351, л. 163, 163 об.]. В 1846 г. из 683 государственных служащих – 4 и 18 чел. соответственно [15, д. 561, л. 42 об.]. В 1848 г. из 688 чиновников по всем ведомствам Казанской губернии были преданы суду 12 чел., уволены от службы без суда 19 [15, д. 642, лл. 19. об., 20]. В 1850 г. из 544 служащих – 3 и 21 соответственно [15, д. 739, л. 24, 24 об.]. Анализ количества наказанных за разные упущения чиновников позволяет сделать вывод о том, что их количество в рассматриваемый период увеличивалось. В то же время нельзя не обратить внимания на то, что их число в сравнении с общим количеством чиновников по всем ведомствам Казанской губернии было относительно небольшим.

Следует также заметить, что если вина чиновника была недоказанной, то суд остав- лял такого служащего «в подозрении», что могло сказываться на его дальнейшей карьере. Например, состоящий при губернском правлении коллежский асессор Сергей Не-миров был под судом за утрату 315 руб. и за неправильное принятие от крестьянина Федорова 100 руб. за «выпущенную из удельного ведомства девку» [17, д. 524, л. 67]. По решению Уголовной палаты в марте 1830 г. в связи с отсутствием улик С. Немирова от суда освободили, но оставили в подозрении, так как он своевременно не доложил об утрате средств начальству. Последствия данного судебного разбирательства вышеупомянутый чиновник мог ощущать все следующее десятилетие. Лишь в соответствии с Высочайшим манифестом Комитетом министров от 26 июня 1841 г. было принято решение не считать Немирова подсудным и не препятствовать в получении им наград, кроме знака отличия «За беспорочную службу» [17, д. 524, л. 53 об.].

Рассмотрев нарушения казанских чиновников, нельзя справедливости ради не отметить, что были среди них и те, кто действительно верой и правдой служил престолу (в соответствии с принятой присягой) и беспрекословно исполнял все поручения своего непосредственного начальства. По закону помимо высочайшего благоволения и признательности начальства отличный чиновник мог награждаться внеочередными чинами, орденами, прибавочным денежным довольствием, жаловаться землями, единовременными выплатами, получать ценные подарки. Так, коллежский регистратор Иван Яковлевич Борисов «за труды и усердие» был награжден в 1845 г. 50 руб., а в 1846 г. 40 руб. серебром. Кроме того, «за найденный отличный порядок» в делопроизводстве 1-го стола Казанской градской полиции в марте 1846 г. И. Я. Борисову начальством была объявлена благодарность «с постановлением его в пример другим чиновникам и напечатанием о том в Губернских ведомостях» [16, д. 958, л. 167–174].

Интересна биография другого чиновника, выходца из приказнослужительских детей

Н. Н. Троянского, поступившего на службу в 15 лет в Казанскую казенную палату копиистом. В 18 лет он был командирован для письмоводства к полковнику Норову, ревизовавшему в то время казенную палату Казанской губернии. 17 февраля 1838 г. Троянскому была объявлена благодарность «за отличное усердие и деятельность» с внесением в формулярный список. В возрасте 19 лет по распоряжению начальства Троянский был командирован для письмоводства в Приуготовительную комиссию по приему Государственных имуществ и назначен помощником столоначальника по хозяйственному отделению. 13 июля 1839 г. «за отличное усердие, неутомимую и постоянную деятельность к службе и примерное поведение» ему была объявлена новая благодарность. 31 января 1840 г. Троянскому вторично объявлена признательность начальства за усердную службу с занесением в формулярный список. 7 декабря 1841 г. он был награжден чином коллежского регистратора (14 кл.) [16, д. 958, л. 749–758].

Особым видом поощрения являлись ордена, пожалование которыми в имперской России являлось не только поощрением и признанием заслуг, но и необходимым условием быстрого карьерного роста и повышения социального статуса. До 1826 г. все российские ордена давали право на получение потомственного дворянства, затем эта привилегия ограничилась лишь несколькими высшими наградами. Например, казанский полицмейстер Шагиахмет Мухаметович (в официальных документах – Алексей Михайлович) Алкин, выходец из обер-офицерских детей, начав службу в 1826 г. копиистом Казанского губернского правления, через 4 года получил первый классный чин – коллежского регистратора, а в 1831 г. был назначен приставом второй части г. Казани. Исполняя должность полицмейстера, Алкин навел в Казани образцовый порядок, за что удостоился «личного благоволения» императора Николая I (ему были вручены золотые часы с дарственной надписью). За раскрытие множества преступлений Алкин был пожалован орденом Святой Анны III ст., который и позволил ему быть причисленным к казанскому дворянству [11, с. 27]. Интересно, что на момент подачи прошения Алкина об утверждении в дворянстве и внесении его фамилии в родословную книгу (1837 г.) гражданский чин этого чиновника – коллежский секретарь – соответствовал лишь X классу Табели о рангах и прав дворянства не предоставлял. Для того чтобы получить орден, чиновнику низших классов нужно было действительно отличиться и сделать это можно было лишь на полицейской службе.

Подводя итоги исследования, подчеркнем, что на протяжении первой половины XIX века происходило улучшение условий службы чиновников местных учреждений, хотя с точки зрения современного человека комфортными они так и не стали. Среди позитивных изменений положения низшего чиновничества отметим сокращение присутственных часов, среди негативных – рост объемов делопроизводства и ухудшение благосостояния, вызванное удорожанием жизни. Небольшие оклады повлияли на то, что помыслы основной массы служащих в провинции были обращены на поиски средств к существованию. Последнее способствовало распространению взяточничества и других должностных преступлений.