Валентин Распутин и узбекская литература: пересборка деревенской прозы как нациестроительство

Рецепция прозы Валентина Распутина прослеживается в узбекской литературе на различных уровнях: сюжета (ситуация войны и женского одиночества; разрыв поколений), образов героев (противопоставление людей традиции и людей модерна), идей (адаптация философских и этических концепций нравственного суда и нравственного бессмертия) и основного конфликта (полноценной личности как укорененной в традиции и ущербной личности как лишенной корней), который может развертываться и внутри отдельного героя. Но при этом противопоставление деревни и города заменяется противопоставлением родового как традиционного и индивидуального как грозящего разрывом с родом и исчезновением исторической памяти. Если для Распутина деревня оставалась местом нравственных моделей поведения, хотя и частично разрушенных модернизацией, и общественная дискуссия должна была ограничить эффекты модернизации, то в узбекской прозе, сознательно ориентирующейся на прозу Распутина, реальность кишлака и города зависима от реальности дома, который и оказывается пространством конфликта. Как угрозу узбекские писатели рассматривают не саму модернизацию, а утрату родовой памяти, изображая ситуацию не драматически, а трагически, как конфликт внутри личности. В статье на множестве примеров разобрано, как созданные под возможным влиянием Распутина символы, образы и сюжетные решения приобретают не социальный, а философский смысл. Тем самым эта литература должна была скорее утвердить миссию писателя как пророка, способного связать идею личности и идею родовой памяти, и тем самым вывести дискуссию на уровень общей теории личности и общей судьбы Узбекистана как самостоятельного культурного мира, в котором противопоставление города и деревни не так существенно в сравнении с общей национальной идентичностью.