Ведомство по делам буддизма "сого" и его функции во взаимоотношениях между буддийской сангхой и императорским двором в Японии (VII-VIII века)

Во второй половине VII – VIII в. буддийская сангха в Японии превратилась в составную часть государственного бюрократического аппарата. В первоначальный период распространения буддизма члены буддийской общины получали покровительство от частных лиц, заинтересованных в заимствовании материковой китайской и корейской культуры древней Японией. Однако со временем, вследствие стремления императорского рода установить гегемонию внутри страны и его желания выступать на равных в международных отношениях с Китаем, буддийская сангха в Японии, на первых порах состоявшая, в основном, из иммигрантов с материка, приобрела верховного лидера в лице императорского двора. С внедрением системы государственного управления 律令 рицурё , сангха , по замыслу правительства, должна была превратиться в чиновничье ведомство, чьи служители обязаны были использовать свои способности (приобретенные в результате религиозных практик и соблюдения обетов) на благо страны и императорского рода. Как и правительственные чиновники, буддийские монахи и монахини освобождались от уплаты налогов, сбора податей и воинской повинности. Вместе с тем им было запрещено свободно передвигаться по стране и распространять Учение Будды без санкции светских властей.

Лепехова Е. С. Ведомство по делам буддизма «Сого» и его функции во взаимоотношениях между буддийской сангхой и императорским двором в Японии (VII–VIII века) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2014. Т. 13, вып. 4: Востоковедение. С. 159–165.

ISSN 1818-7919

Вестник НГ”. Серия: История, филология. 2014. Том 13, выпуск 4: Востоковедение

Делами буддийской церкви занималось ведомство 僧網 «Сого» (ведомство по делам духовенства). Оно подчинялось ведомству по делам монахов и иноземных учителей буддийского закона «Гэмбарё», которое, в свою очередь, находилось под юрисдикцией Министерства по делам знати и государственных церемоний «Дзибусё».

Первые государственные ведомства контроля буддийской сангхи возникли еще во времена правления императрицы Суйко. Как сообщает «Нихон сёки», в 624 г. императрица учредила должности 層正 содзё и 層主 содзу для надзора за монахами и монахинями. Первое время эти обязанности были разделены поровну между представителями буддийского духовенства и государственными чиновниками. Так, на должность содзё был назначен монах из Пэкче Квангын (яп. Канроку), а обязанности содзу поручили Куратукури-но Токусяку [Нихон сёки, 1997. С. 111].

В правление императора Тэмму чиновники были отстранены от управления буддийскими храмами. Исключение сделано лишь для нескольких государственных храмов, в число которых входил храм Гангодзи (Асука-дэра, Хокодзи) [Там же. С. 240]. В 673 г. введены новые должности для буддийского духовенства – пост епископа 小僧都 сёсодзу , а также назначены два монаха-делопроизводителя – 佐官 сакан , число которых затем было увеличено до четырех [Там же. С. 226]. Через десять лет, в 683 г. созданы должности ®Ж содзё , ^^ содзу и 律 師 рисси , на базе которых затем был сформирован управляющий аппарат «Сого». Их обязанности заключались в осуществлении контроля над монахами и монахинями с помощью кодекса 僧尼令 «Сонирё» [Там же. С. 250]

Главной задачей «Сого» было контролировать буддийские храмы и духовенство и проводить основную политику государства посредством сангхи. «Сого» являлось уникальным бюрократическим аппаратом, поскольку наряду с правительственными чиновниками в нем служили буддийские монахи, рекомендованные сангхой . Эти монахи занимали главенствующее положение в сангхе и представляли ее интересы.

«Сого» состояло из верховного первосвященника содзё , архиепископа дайсодзу , епископа сёсодзу и наставника винаи (буддийских заповедей) рисси . На должность верховного первосвященника назначались только монахи, имевшие особые заслуги перед государством, поэтому, как правило, она всегда была вакантной.

Четырем священникам, занимавшим главенствующие посты в «Сого», подчинялись специалист по ритуалам ^Ш№ игиси и его помощник ^^^№ дзюигиси , которые отвечали за проведение ритуальных церемоний в столичных храмах.

В обязанности руководителей «Сого» входили следующие функции: выдача дипломов будущим монахам и монахиням, учет принявших постриг и места их пребывания и распределение монахов и монахинь по монастырям в столице.

Также «Сого» назначало три административных лица 三網 санго , управляющих храмами, а именно: настоятеля 寺主 дзисю , управителя 学頭 гакуто и секретаря 都維那 цуина . Ведущие посты в «Сого» долгое время занимали священники из крупных столичных храмов, являвшихся наиболее могущественными, пока в середине эпохи Хэйан им на смену не пришли монахи из школ Тэндай и Сингон.

Помимо них ведущие должности в буддийском храме занимали 上座 дзёдза (санскр. стхавира ) и ^^ тэрасю (санскр. вихара-свамин ). Им подчинялся Ш^ ина (санскр. карма-дана ). Дзёдза руководил послушниками в храме и избирался из числа наиболее авторитетных и добродетельных монахов. Тэрасю был правительственным чиновником, следившим за порядком в храме. Ина ведал общими вопросами административного характера.

И, разумеется, «Сого» обязано было осуществлять контроль над собственностью храмов. Периодически столичные храмы должны были предоставлять грамоты, подтверждающие их права на земельные наделы.

Полномочия «Сого» отнюдь не ограничивались рамками столицы. Оно назначало специальных монахов-чиновников 国師 кокуси для контроля над провинциальными храмами. Они формировали административные органы для контроля над храмами 国分寺 кокубундзи , следили за перемещением монахов и монахинь и состоянием храмов.

Кокуси находились в ведомстве монахов-делопроизводителей сакан , которые контролировали связь между «Сого» и буддийскими храмами. Как предполагает Тамура Энтё, сакан и отвечали за финансирование храмов [Тамура, 1982. С. 158–162].

Процедура назначения высших руководителей в «Сого» описана в статье 14 «Сонирё»: «При назначении высших руководителей (от епископа и выше) избранное лицо обязательно должно быть высоконравственным и деятельным; [оно] должно умело руководить адептами. [Оно] должно быть уважаемо монахами и мирянами и сведущим в делах буддизма. Если [такое лицо] выдвигается адептами, то [об этом] следует уведомить письмом за совместными подписями Государственный совет. Если [какая-либо] группа монахов бунтует и самовольно выдвигает безнравственного человека, то [на них] следует налагать епитимью в 100 дней. После назначения на должность нельзя самовольно заменять [назначенного]. Если [у назначенного лица] обнаружатся проступки [или] преступления или [оно] по старости или болезни не прибудет на пост, то производить замену согласно положениям, указанным свыше» [Свод законов…, 1985. С. 69].

Как считает Абэ Рюити, из этого отрывка следует, что назначения в «Сого», в отличие от назначений на другие правительственные посты, в большей степени основывались на рекомендациях сангхи [Abe, 1999. Р. 32].

Хотя в статье 14 утверждается, что будущий кандидат на руководящую должность в «Со-го» должен быть признан за свои заслуги как монахами, так и мирянами, замечание об уведомлении Государственного совета подразумевает, по мнению автора, что назначения в «Сого» проходили под контролем как буддийской сангхи , так и светских властей. Такой же точки зрения придерживается и Дж. М. Августин, утверждающий, что после введения системы «Тайхорё» государство стало более внимательно следить за тем, как соблюдает свои обязанности буддийское духовенство [Augustine, 2005. Р. 58].

Вопрос о юрисдикции «Сого» до сих пор вызывает полемику среди исследователей. Так, Морото Тацуо на основании исследования «Сонирё» полагает, что юрисдикция этого ведомства ограничивалась столицей и близлежащими провинциями [Морото, 1960. С. 25]. С этой точкой зрения не согласны Иноуэ Мицусада и Наобаяси Футаи, которые считают, что в действительности «Сого» обязано было докладывать правительству о положении дел не только в столичных храмах, но и в монастырях других провинций [Наобаяси, 1994. С. 103–104]. По мнению автора, вторая точка зрения более соответствует действительности. На это указывают статья 20 «Сонирё», требующая от монастырских властей постоянно предоставлять ведомству «Гэмбарё» списки умерших монахов и монахинь, а также уже упоминавшийся указ императора Тэмму от 679 г., передающий управление буддийскими храмами сангхе.

Неясным остается и вопрос о том, на основе каких законов «Сого» контролировало деятельность монахов и монахинь. Так, историк Ино Хидэаки на основании исследования «Антологии толкований Рицурё» («Рё но сюгэ»), составленной Корэмунэ-но Наомото в 868 г., сделал вывод о том, что важнейшей задачей «Сого» было контролировать буддийскую общину и деятельность ее членов с помощью винаи. По его мнению, «Сого» играло роль совета старейшин в Сангхе, поддерживая порядок внутри буддийской общины на основе ее собственной правовой системы и защищая ее от вмешательства светских властей. Это, как считает Хидэаки, объясняет тот факт, что работа «Сого» проходила в помещении рисси – наставника винаи [Ино, 1994. С. 45]. Той же точки зрения придерживается и Морото Тацуо, считающий, что термин «хо» («закон»), упоминающийся в ст. 14 «Сонирё», в действительности обозначает винаю , которую должно было соблюдать высшее буддийское духовенство, назначаемое в «Сого» [Морото, 1960. С. 27]. Дж. М. Августин, напротив, утверждает, что в «Сонирё» этот термин употреблен в значении «гражданского кодекса». По его предположению, в период Нара с точки зрения государственной власти буддийские монахи обязаны были чтить кодекс «Сонирё» превыше винаи или других буддийских заповедей [Augustine, 2005. Р. 59].

Доводы Августина находят подтверждение в «Нихон сёки». Как уже говорилось, в 683 г. император Тэмму издал указ, соответственно которому управление монахами и монахинями должно было осуществляться по кодексу «Сонирё» [Нихон сёки, 1997. С. 250].

Подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что в состав «Сого» входили не только государственные чиновники, но и выступавшие в этом качестве высшие представители буддийской сангхи. «Сого» контролировало деятельность сангхи как с точки зрения ее соответствия государственной политике, так и собственно внутрицерковную жизнь буддийского духовенства. При этом оно должно было опираться в большей степени на кодекс законов для монахов и монахинь, разработанный светскими властями, нежели на буддийские заповеди, изначально установленные самой сангхой.

В результате «Сого» превратилось в центральное звено во взаимоотношениях государства и буддийской сангхи .

Вместе с тем современные японские исследователи полагают, что именно на «Сого» лежит ответственность за непростые отношения между буддизмом и правительством в период Нара. По их мнению, «Сого» являлось воплощением буддизма рицурё [Накаи, 1991. С. 86–87, 104–106]. С одной стороны, оно было неразрывно связано с государством и его политикой, стремившейся сделать буддизм официальной бюрократической идеологией, наподобие конфуцианства, с другой – поддерживало буддийскую сангху в ее стремлении к независимости от государственного контроля.

Как сообщают «Сёку Нихонги», в 760 г. монах Кэтацу из храма Якусидзи во время игры в кости проиграл монаху Ханьё из того же храма и убил его. Согласно законам рицурё его следовало казнить за это преступление, однако в действительности он был расстрижен и сослан в провинцию Мицу. Другой монах из Якусидзи, Гёсин, был обвинен в ворожбе с целью уничтожить своего соперника при дворе. Светское лицо, по законам рицурё , в этом случае подлежало казни. Вместо этого Гёсин был понижен в должности и переведен из столичного храма в провинциальный монастырь Симоцукэ [Abe, 1999. Р. 33].

Эти примеры показывают, что между законами рицурё в отношении буддийского духовенства и их применением на практике существовала большая разница. Как считает Футаба Кэнко, это связано с верой нарских императоров в шаманскую силу монахов и монахинь. Даже если адепты буддизма и не получали правительственного разрешения на постриг, то они считались «чистыми» и наделенными силой и благодатью, если следовали религиозным предписаниям [Футаба, 1984. С. 309–316].

Хаями Тасуку полагает, что вмешательство государства в дела буддийской общины было связанно с двусторонней религиозной властью японского императора, который одновременно был верховным священником синтоистских богов и защитником Закона Будды. «Если строгое соблюдение заповедей, сопровождавшееся непрерывной религиозной практикой, которая гарантировала чистоту монахам и монахиням, удалившимся от мира, – пишет Хаями, – увеличивало магический и религиозный эффект от буддийских служб, то это также означало повышение религиозного авторитета императора, чье покровительство придавало буддизму статус официальной государственной религии. Требование государства, чтобы монахи и монахини соблюдали заповеди, исходит из древних японских религиозных представлений, которые налагали запрет на осквернение как физическое, так и духовное. Поскольку “боги ненавидят нечистоту”, во время синтоистских служб от участников требовалось соблюдать чистоту, например, не есть мясо и соблюдать целибат. Выражение “поклонение богам и служение Буддам должно равным образом совершаться в чистоте”, которое часто фигурирует в императорских эдиктах периода Нара, символично для религиозного воззрения, в котором критерии синтоистского богослужения применялись для буддийских монахов и монахинь» [Хаями, 1986. С. 15].

Это объясняет, почему власти более сурово карали монахов и монахинь, уличенных в прелюбодеянии. «Осквернившиеся» священнослужители теряли не только свой религиозный и моральный авторитет в глазах населения, но и те экстраординарные способности, которыми им полагалось обладать, дабы служить на благо государства. Так, монах Рёсё был обвинен в связи с женщиной-мирянкой, расстрижен и сослан на отдаленный остров [Abe, 1999. Р. 33]. Дж. Пиггот также отмечает, что нарушение «ритуальной чистоты» считалось наиболее серьезным преступлением для монахов в системе государственного буддизма. По ее мнению, подобное святотатство грозило навлечь гнев божественных сил на императора и страну [Piggott, 1997. Р. 217].

Назначения в «Сого» долгое время считались почетными среди буддийского духовенства, даже когда функции этого ведомства к концу эпохи Хэйан свелись к участию в ритуальных представлениях при императорском дворе. Оно играло значительную роль во внутренней политике правительства с VIII по XI в. Императорский же двор, со своей стороны, следил за тем, чтобы на руководящие посты в «Сого» избирались священники, отличившиеся умением проводить ритуалы, изгоняющие скверну и способствующие благоденствию императора и страны. Однако эта тенденция оказалась обоюдоострой. С одной стороны, сложившаяся к тому времени система буддийских философских школ позволяла комплектовать кадры образованных монахов для «Сого». Но, с другой стороны, монахи, приближенные за свои выдающиеся заслуги ко двору, стали активно вмешиваться в придворные интриги и борьбу за трон императора.