Великая российская революция 1917 года: проблема геополитической и цивилизационной идентичности

В новой России не сложилось устоявшегося общепризнанного отношения к революционному процессу 1917 г. В гражданском обществе продолжаются ожесточенные дискуссии о поворотных этапах и событиях, месте в них классов и сословий, роли личности вождя российской революции и других деятелей. Разброс мнений чрезвычайно широк. Социологические опросы показывают, что у российской молодежи и/или у людей с высоким уровнем образования мнение о негативных последствиях революции встречается примерно в два раза чаще, чем у лиц из старшей возрастной группы и/или с образованием ниже среднего [2]. Еще более существенно оценка революции зависит от политических предпочтений россиян. КПРФ, исходя из формационной марксистской теории и своей программы, оценивает социалистическую революцию абсолютно позитивно, партия В. Жириновского (ЛДПР) - сугубо негативно. Лидер партии «Справедливая Россия» С. Миронов обоснованно подчеркивает ее социально-справедливый характер, обращая внимание на то, что революция не была социалистической даже в период Октября, потому что подлинный социализм без демократии невозможен [3].

Общая концепция постсоветского отношения к революции со стороны проправительственной («квазиправящей») партии «Единая Россия» сводится к следующему тезису. Надо отделить пафос большевиков, решивших сделать Россию факелом мировой революции, от близкой нам философии послевоенного СССР. Российская власть напрямую не наследует ни коммунистическим вождям, ни самодержцам, ее симпатии отданы отдельным правителям, укрепившим государство и не допустившим бунтов и революций. В рекомендациях партии по празднованию 100-летия революции указывается, что всестороннее и объективное ее изучение помогает осознать трагичность раскола общества на противоборствующие стороны, понять важность для России функционирования сильной государственной власти, поддерживаемой всеми слоями населения страны. Подчеркивается, что изучение истории революции не утратило своей актуальности и в наши дни, ибо сейчас оно непосредственно связано с решением одной из самых острых проблем современности - проблемы войны и мира [4]. Как бы то ни было, в настоящее время 7 ноября является памятной датой России. Она отмечается в соответствии с Федеральным законом N 32-ФЗ «О днях воинской славы и памятных датах России» от 13 марта 1995 г.

К сожалению, сейчас в гражданском обществе распространены нигилистические, мягко говоря, ненаучные оценки Великой революции. Налицо то попытки схематичного изложения, почерпнутого из сталинского «краткого курса» истории ВКП(б), то попытки рассказать о международной «закулисе», о глобальном «жидомасонском» заговоре, о большевиках-агентах германского генштаба, то представления о какой-то роковой случайности в благополучной стране, то заявления о цивилизационном регрессе… Какова же идентичность Российской революции, по крайней мере, по мнению историков? Изложим в дискуссионном плане несколько позиций, которые нам представляются важными и интересными.

Прежде всего, отметим, что случайных революций не бывает в принципе, и не только в благополучных странах. Западные мыслители (например А. де Токвиль) задолго до К. Маркса в начале XIX в. отмечали, что бывают такие периоды в истории стран, когда бурлящее недовольство существующими порядками охватывает все слои населения и общественное устройство терпит крах, и в итоге к власти приходят деклассированные элементы. В процессе революций формировались новые политические организации, переформатировались старые государства и даже обновился европейский миропорядок. В современной общественной науке принято считать, что революции происходят там и тогда, где и когда общество качественно и своевременно не реформируется в русле объективного направления исторической эволюции [5]. Если правящая элита отказывается от реформ, ее сметают, и назревшие реформы проводятся социальными маргиналами экстре- мистскими методами. Но, хотя революция является кровопролитным средством решения проблем в сравнении с эволюционными социальными реформами, она позволяет предотвратить крах этноса, государства и даже локальной цивилизации. Революция - это очередное порождение «мирового духа» по Г. Гегелю, «локомотив истории» по К. Марксу, «варварская форма прогресса» по Ж. Жоресу, естественноисторический ускоритель общественного прогресса по В. Ленину и т.д.

Существует общепринятая в Европе точка зрения о самой Великой французской буржуазной революции, которая сыграла решающую роль в переходе к новым капиталистическим отношениям в мире. Французы всенародно празднуют 14 июля - день Великой французской революции, хотя в ней погибло 25% населения, были публично казнены король и королева. И никто не канонизирует несчастных королевских особ.

В СССР была развита апологетическая точка зрения о большевистской Великой Октябрьской социалистической революции, ведущая начало еще с довоенных времен. В советской литературе утверждалось, что произошла именно социалистическая революция, которая, в отличие от буржуазной Февральской революции, изменила не только Россию, но весь мир, изменила всю историю человеческой цивилизации, по крайней мере, в первой половине ХХ в. В этом утверждении есть своя правда. Это очень большой ценой завоеванная свобода для всех этносов Российской империи, социальное равенство для трудящихся, это была действительно Великая революция. Не следует отказываться от этого термина, так как термин «великая» означает не только одобрение, а констатацию ее особого исторического значения для мира. И, заметим, что харизматический вождь революции В.И. Ленин являлся не только политическим гением, но совершенно уникальной личностью мирового масштаба, что объясняет появление новых книг, фильмов, дискуссии в обществе, которые идут по поводу сохранения его имени и Мавзолея [6]. Если бы В.И. Ленин не был легендарным лидером, его Мавзолей давно бы снесли, а тело поместили где-нибудь на окраинном кладбище сразу после либеральной буржуазной контрреволюции и последовавшего квазибольшевистского танкового расстрела здания Верховного Совета РСФСР в октябре 1993 г. [7]. Позднее президент РФ В.В. Путин сформулировал оригинальный тезис: «Смотрите, Ленина положили в Мавзолей. Чем это отличается от мощей святых? Для православных, да просто для христиан? Когда мне говорят: в христианском мире нет такой традиции, как же нет? На Афон поезжайте, посмотрите. Там мощи святые есть, да и у нас здесь [на Валааме] тоже святые мощи Сергия и Германа. <…> По сути ничего нового тогдашняя власть не придумала. Она просто приспособила под свою идеологию то, что человечество давно уже изобрело» [8].

В исторической политологии Великая российская революция 1917 г. рассматривается как непрерывный противоречивый процесс появления и развития новых политических институтов и партий, новых правовых норм и социальных отношений [9]. Это последовательный восходящий процесс борьбы различных политических сил, партий и движений за претворение в жизнь своих программ в течение 1917 года. Февральский переворот и образование Временного правительства были всего лишь началом, за которым последовали апрельский, июньский и июльский кризисы, корниловский мятеж, большевизация Петроградского гарнизона и Советов и наконец заключительный «технологический» переход власти от Временного правительства ко Второму съезду Советов во главе с большевиками в Октябре. Петербургский историк Б.А. Исаев считает, что «великая русская революция» может быть представлена в широком плане как непрерывный процесс смен политических систем и режимов, который, по его мнению, продолжался от «кровавого воскресенья» и издания Манифеста 1905 г. до отстранения от власти КПСС в 1991 г. и принятия Конституции в декабре 1993 г. [10]. Но это слишком глобальный подход, который нивелирует другие эпохальные события в СССР и Европе этого времени, прежде всего Великую Отечественную войну. Более конкретная точка зрения включает в Революцию всю гражданскую войну. Но это тоже расширительный подход, поскольку гражданская война началась в основном после так называемого «триумфального шествия советской власти» осени 1917 - весны 1918 г., когда советская власть победила практически во всех регионах страны без широкомасштабных военных действий, и только затем развернулась гражданская война. В современной историографии все большее распространение получает точка зрения о том, что Февральские и Октябрьские события были основными этапами Великой российской революции 1917 г., а не самостоятельными революциями, как утверждали сталинские идеологи. Сами лидеры большевиков отмечали спустя буквально несколько лет, что «Октябрьский переворот» и декреты, принятые большевиками в первые четыре месяца после прихода к власти, были лишь завершением буржуазно-демократической революции, осуществлением того, за что восставший народ боролся в феврале. Впоследствии об этом же писали современные ученые В. Булдаков, Б. Кагарлицкий, Г. Иоффе. Б. Земцов, И. Фроянов, П. Волобуев, В. Дмитренко, Ю. Поляков и др. В 1917 г. произошла «историческая встреча разных революционных потоков». В.П. Булдаков, С.В. Кулешов, В.В. Шелохаев, В.П. Дмитренко, А.Н. Боханов и др. сформулировали идею, согласно которой в период 1917 - начала 1918 г. в России произошла серия революций: общенациональная, солдатская, крестьянская, в чем-то пролетарская, - объединенных главной смысловой доминантой происходившего крушения империи [11]. Значительная часть исследователей полагают, что это, прежде всего, был социальный взрыв, вызванный тяготами войны и непопулярностью правительства, усугубившего трагедию недореформированной России. Эту позицию высказал лидер кадетской партии, историк П.Н. Милюков, считавший, что в данной революции, помимо последствий неумелого ведения войны, слились вместе «слабость русской государственности», «примитивность русской социальной структуры», а также «максимализм» русской интеллигенции.

Формирование антиправительственной оппозиции на рубеже 1916-1917 гг. проходило в русле неуклонно развивающегося антимонархического движения, охватившего так называемые «думские» слои общества. Все этапы российской революции имели свои имманентные причины: самобытный анархизм масс, удерживаемых режимом насилия в состоянии пассивного подчинения; упадок правящего класса, осужденного историей на гибель, но надеявшегося на спасение с помощью разлагавшегося самодержавия; максимализм революционной интеллигенции, склонной к утопическим решениям и не имевшей управленческого опыта; психологические особенности национального генотипа, склонного к замедленной реакции на внешние раздражители, а потому конденсирующего в себе взрывоопасный заряд психоментальной энергии, прорывающийся в виде революционных взрывов; сепаратистские устремления национальных элит [12]. В целом революция носила общедемократический характер до тех пор, пока в конце весны - начале лета 1918 г. не началась радикализация политического процесса и собственно широкомасштабная гражданская война «белых окраин» с «красным Центром» России.

Одним из ряда аргументов в пользу этой концепции является, на наш взгляд, позиция донского казачества. Февральскую революцию казаки в Петрограде восприняли с пониманием, одобрив ее завоевания. На всех последующих этапах революции 1917 г. от Февраля к Октябрю донское казачество в силу объективных причин проявляло значительные колебания по вопросу определения своей политической позиции, вплоть до саботажа и даже частичного отказа в поддержке Временного правительства в Октябре. Это свидетельствует об определенном стихийном понимании казачеством, прежде всего фронтовым, общего хода развития событий и, на наш взгляд, о целостности и внутреннем единстве революционного процесса 1917 г. Октябрь с новой силой вовлек донское казачество в водоворот революционных событий. Казачество, как специфическая часть российского крестьянства, было недовольно такими пережитками феодализма, как сословные повинности, обременительная военная служба и сборы на нее за свой счет. Это во многом послужило причиной того, что в рамках октябрьского этапа революции трудовое казачество колебалось или даже прямо отказывало в поддержке врагам советской власти. С другой стороны, слоям казачества, которые реально пользовались привилегиями, приходилось сталкиваться с массами неказачьего населения области, преимущественно малоземельного или безземельного, которое требовало коренных буржуазнодемократических преобразований и уравнительного передела земли. Из-за социального расслоения внутри себя казачество не было едино в борьбе за сохранение прежней системы землепользования и землевладения. Большая часть казачьей молодежи также выступала за частичные изменения этой системы. Кроме того, существовал конфликт между различными казачьими районами из-за неравной наделенности землей. Социальноклассовая борьба в среде казачества протекала далеко не так явственно, как среди основного сельского населения страны. Как показали А.И. Козлов, А.В. Венков, В.П. Трут и др. историки казачества, казачья беднота была относительно немногочисленна и едва составляла четвертую часть этого сословия на Дону. В целом же классовая война на Дону из-за особенностей исторического развития приобрела сословную окраску и особую остроту. Тем не менее в Области войска Донского - контрреволюционной «Донской Вандеи» - большевики в марте-апреле 1918 г. вместе с фронтовым казачеством создали каза-чье-крестьянскую «Донскую Советскую Республику». Но в ходе гражданской войны большинство казачьих полков после некоторых колебаний поддержали белое контрреволюционное движение и «белый террор», на что большевики вынужденно ответили террором в форме «расказачивания» [13].

Общеизвестно, что имелись объективные социально-экономические предпосылки Российской революции. Но хотелось бы подчеркнуть, что имелся и мощный геополитический фактор. Идеи, во имя которых была совершена революция, «бродили по всей Европе» в течение целого ряда предшествующих веков, начиная с Т. Кампанеллы и заканчивая французскими революциями XIX в. Социальные потрясения в России не были локальными событиями, а являлись частью мирового глобального процесса, особенно в Азии. В начале ХХ в. революции и революционные выступления разных масштабов происходили в Китае, Мексике, Индии, Турции и других странах. Многие неевропейские страны оказывались перед историческим выбором: либо превратиться в колонии мировых жав - США, Великобритании, Франции, либо свергнуть их диктат и реализовать собственные национальные модернизационные проекты.

В силу поражения в Первой мировой войне и других объективных причин российская имперская государственность в 1917 г. практически распалась. Временное правительство оказалось несостоятельным, а кадетско-октябристская московско-петербургская элита, в том числе либеральная интеллигенция, оказалась неспособна высококвалифицированно управлять ни государством, ни экономикой, ни обществом, вообще ничем. Следует подчеркнуть, что инициированная Временным правительством Чрезвычайная следственная комиссия подготавливала судебный процесс о государственной измене Николая II и готовила над ним судебный процесс. В это время в стране буржуазно-демократическим Временным правительством была развязана волна репрессий против лидеров право-монархического движения, о чем на современном этапе развития историографии мало кто вспоминает. Под арестом были деятели правомонархического направления А.И. Дубровин, Н.М. Юскевич, Красовский, Н.Н. Тиханович-Савицкий, И.Г. Щегловитов, Н.А. Маклаков и др. Бывший император и царская семья были отправлены либералами в Екатеринбург, где их спустя год уничтожили местные экстремисты из числа большевиков.

Монархия пала, но заложенный в сердцах крестьянства ментальный монархизм не исчез. Существует точка зрения, что народный монархизм на подсознательном психоментальном уровне трансформировался в авторитарный большевизм. Он сумел стать над Советами рабочих крестьянских и солдатских депутатов, которые стали единственной легитимной представительной властью, реально представляющей социальные низы. Именно большевики удалили либерально-кадетскую, затем и меньшевистско-эсеровскую административно-политическую верхушку государства за профнепригодность и сформировали новую большевистскую элиту, которая продолжала параллельно эксплуатировать идеологию эгалитаризма [14]. Интересно мнение монархиста В.В. Шульгина по осмыслению Октябрьской революции. Встав на позиции национал-большевизма (по мнению Агурского), он отмечал, что большевики, придя к власти, восстанавливают военное могущество России, восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов, подготавливают пришествие самодержца всероссийского. В последующем многие авторы, прежде всего из так называемого евразийского направления в эмиграции 1920-х годов, видели в русской революции не просто антифевральский термидор, а отрицание всего петербургско-европейского периода отечественной истории. Они считали большевистский строй «государственным перерождением Евразии, вызванный кризисом европейской культуры в России» (Л.П. Карсавин), «автократическим проектом России-Евразии» (П. Савицкий) [15]. В такой интерпретации большевизм представал как не осознающее смысл своей исторической миссии движение «консервативной евроазиатской революции». Советская государственность ими интерпретировалась как временная форма евразийской имперской государственности, которая со временем освободится от большевизма и начнет победоносное развитие [16]. На наш взгляд, в этом цивилизационно-геополитическом понимании Российской революции содержалось значительное рациональное зерно.

Как известно, европейский вектор Российской революции начался, но не задался. Ноябрьская революция 1918 г. в Германии свергла кайзера и в начале 1919 г. началось трагическое противостояние между революционерами и правительством, закончившееся убийством К. Либкнехта и Р. Люксембург. В феврале-апреле 1919 г. в Баварии существовала Советская республика. В марте 1919 г. в Будапеште была провозглашена Венгерская Советская Республика, которую ликвидировали войска Румынии и Чехословакии. В июне 1919 г. после вступления в Словакию войск венгерской Красной армии там была провозглашена Советская республика. Высокого уровня рабочее движение достигло в Нидерландах в дни «красной недели» в ноябре 1918 г., поставив вопрос о переходе власти в руки пролетариата. В стране не сложилась, однако, революционная ситуация, подъем рабочего движения не вылился в массовую забастовочную борьбу, тем не менее правящим классам пришлось пойти на серьезные уступки трудящимся [17]. В 1918 - начале 1920-х годов происходил заметный подъем рабочего движения во многих европейских странах, но он быстро захлебнулся. Сталинский Коминтерн не смог вызвать новую волну восстаний в Европе в довоенный период, но это не означало полную ликвидацию принципов и практик мировой революции.

Российская революция прямо и непосредственно разбудила Азию и, прежде всего, полуколониальный многомиллионный Китай, который в 1920-1930-х годах вступил в период народно-демократической, социалистической революции и гражданских войн, а в 1949 г. с помощью СССР установил новый коммунистический режим. Когда под опосредующим воздействием Великой российской революции 1917 г. была достигнута победа СССР в Великой Отечественной войне, была создана мировая социалистическая система, куда вошел Китай. Рухнула колониальная империалистическая система. Это была не просто социальная, а цивилизационно-геополитическая мировая революция. Именно азиатский вектор «мировой революции» главным образом привел к великому успеху. Пережив период культа личности Мао Цзэдуна, КНР осуществила в рамках конфуцианской цивилизации синтез рыночной экономики и коммунистической системы (в духе ленинского НЭПа) и стала на этой основе одной из самых великих мировых держав, реально конкурирующих с США. И в отличие от России, в КНР отлично помнят и очень высоко ценят российские революционные истоки своих великих побед.

К настоящему времени, обнаруживается все более расширяющийся спектр исследовательских подходов к русской революции (хотя массовые представления, напротив, сужаются). Дж. Биллингтон насчитывал их шесть, П. Дьюкс - девять. Р. Пайпс считал Октябрь 1917 г. победным путчем большевиков, О. Файджес назвал революцию «народной трагедией». У. Розенберг видит «трагедию соперничающих невозможностей», в которой оказались победители и побежденные по причине невозможности одновременного осуществления социальных идеалов различных социальных слоев. Действительно, 1917 г. представил несколько «альтернатив» «сепаратного» преодоления отдельными социальными слоями существующего кризиса. Со временем даже фанатичные сторонники большевистского режима становились для него ненужными. Ленинскую «старую партийную гвардию» заменила в ходе кадрового террора 1937 г. новая сталинская номенклатура. Многие «творцы Октября», кадры организатора Красной армии Л.Д. Троцкого, интеллектуалы типа Н.И. Бухарина и его «школы молодых профессоров», представители рыков-ской управленческой школы были не просто расстреляны, а судимы с необыкновенным злорадством и цинизмом [18].

Западные историки подчеркивают, что результат советского эксперимента заключался в возникшем новом противостоянии народа и государства. В очередной раз победила имперская власть, но для этого ей пришлось прибегнуть к противоестественной идейной мимикрии в форме советского народовластия. Краха российской государственности не произошло, царская империя в известной мере сменилась советской империей, монарх стал именоваться генсеком. Сталина именовали исключительно красным «монархом» (в СССР этот соцмонархизм получил названия «культа личности»). Однако в реальной действительности также произошло возвышение такой новой политической элиты, историческое предназначение которой заключалось в насильственном форсировании развития России и осуществления кардинального технологического рывка, адекватного вызовам индустриальной эпохи.

Признание последствий революций - репрессии сталинизма, просчеты Н.С. Хрущева, ошибки Л.И. Брежнева, стратегические провалы М.С. Горбачева - совершенно не предполагает, что обновленную историю России следует срочно писать заново [19]. Как справедливо отмечает В.П. Булдаков, в истории ничего не бывает просто так - существует просто проблема неумения прочитать ее уроки и разглядеть ее «высокий» смысл. Поскольку в любом периоде истории присутствует историческая память, она всегда будет воздействовать на настоящее, особенно травмы исторического сознания. Революция и все советское прошлое должны быть соответственно отрефлексированы основными слоями общества, дабы извлечь из него адекватные уроки. Обилие оценок уроков связано с тем, что каждое поколение вольных или невольных «наследников революции» выбирало из него то, что могло принять, разглядеть и освоить в силу своих собственных качеств, способностей и давления исторической памяти [20]. Исследуя психосоциальную динамику революции, он показал, что в ее основе лежали традиционалистские реакции на модернизационные процессы [21]. С этим утверждением можно согласиться, но при обязательном условии учета цивилизационного фактора.

Уникальная самостоятельная Российская Евразийская цивилизация прошла четыре субцивилизационные стадии развития «русского мира» - Киевская Русь, Московская Русь, Имперская Россия, Советская Россия (СССР) [22]. С этой позиции можно увидеть, что революция 1917 г. дала импульс развитию советской субцивилизации, а теперь на ее базе - новой евразийской общности. Иначе говоря, Российская евразийская цивилизация продолжила свой путь в истории в советской форме. Мы солидарны с мнением, что реально возник уникальный евразийский симбиоз исторической имперской авторитарносамодержавной традиции, революционно-социалистической мифологии и партийносоветской технологии власти. Но на этой основе большевики сформулировали и «предложили человечеству новую философию мироустройства, кардинально иную модель межгосударственных отношений, новую систему международной безопасности, новый смысл жизни, новый архетип человека» [23].

В рамках этого подхода существуют разные подходы, связанные с оценками неудачи этого развития, то есть краха СССР. С. Кара-Мурза в своих книгах о советской цивилизации подчеркивает исключительно позитивный цивилизационный импульс и потенциал Российской революции и последовавшей советской истории [24]. Другие авторы утверждают, что 1917 г. явился апогеем процесса западнической модернизации, так как в осуществлении модернизационных трансформаций парадоксальным образом совпадали усилия правительственных кругов и революционного подполья. Но это явление пришлось не на Октябрь, а на Февраль, а дальнейший ход общественного развития определялся уже логикой цивилизационного отторжения и противостояния [25].

По мнению ряда авторов, Российская революция, оказавшая на свой век мощнейшее воздействие, сопоставимое с влиянием Французской революции в ХIХ в., оказывается, открыла тупиковую ветвь исторического цивилизационного развития. Поэтому основная проблема для стран, пошедших по этому пути, прежде всего России, - возвращение на некую общецивилизационную магистраль. Однако такой подход представляется более чем некорректным, так как «мировая цивилизация» - очень высокая абстракция, фактически игнорирующая факт существования ряда реальных цивилизаций, число которых насчитывает более двух десятков (как минимум восемь, по А. Тойнби) и которые находятся или могут находиться в постоянном «столкновении» (С. Хантингтон). Российская Евразийская цивилизация в ее советской модели, несмотря ни на что, достигла значительных свершений и на современном этапе продолжает свое самостоятельное развитие, наравне с европейской или западноевропейско-американской, латиноамериканской, китайской, индийской, исламской, африканской, японской. Попытки антикоммуниста Б.Н. Ельцина сблизиться с западным миром (ЕС и НАТО) в 1990-х годах были новыми «друзьями-партнерами» отторгнуты. Хотя В.В. Путин тоже отказался от революционных идеалов 1917 г., он тем не менее подчеркнул, что распад СССР - это величайшая геополитическая трагедия. В этой связи В.В. Путин вместе с Н.А. Назарбаевым сформулировал задачу возрождения геополитического евразийского единства на базе России с ее традиционным «квазиимперским» духом. В начале XXI в. возникла обновленная геополитическая, в какой-то мере цивилизационная ситуация, которая позволила начать формирование конфедеративного «Евразийского союза», а также «Евразийского экономического союза», включающего в себя Россию, Казахстан, Белоруссию, Армению, Киргизию. Евразийский вектор развития постсоветского пространства, о чем писали евразийцы в 1920-х годах, вновь четко обозначился и, судя по всему, альтернативы ему нет.

Как бы то ни было, для историков и политологов разных школ очевидно, что в спе-цифически-социалистическом оформлении в России была реализована назревшая радикальная модернизация, в ходе которой аграрная страна стала индустриальной, малограмотное население - образованным, реализована программа социальной защиты, создана система «государственного социализма». Возникшая советская «квазиимперия» стала в 1950-1970-х годах великой победоносной космической сверхдержавой - единственным конкурентом США. Хотя за это была уплачена чрезвычайно тяжелая социальнодемографическая цена, следует признать, что в итоге Великой российской революции и последовавшей форсированной модернизации изменилась не только сама Российская евразийская цивилизация - изменился весь мир. Поэтому значение Великой российской революции 1917 г. поистине глобально и неповторимо.