Венгры в ГУЛАГе на территории Коми

Тайна, связанная с судьбами иностранных граждан, оказавшихся на территории СССР в лагерях ГУЛАГа в 1930–1950-е гг. охранялась особенно тщательно. Вплоть до 1963 г. все государственные архивы находились под контролем органов внутренних дел, были засекречены. Публикация имен жертв репрессий была невозможна. Связь с зарубежными источниками ограничивалась рамками предписаний.

Только в 1990-х гг. появились первые работы, поднимающие вопросы репрессивной политики в СССР в отношении иностранных граждан, оказавшихся в лагерях ГУЛАГа, в том числе на территории Коми АССР.

Как известно, Коми АО/АССР стала одним из основных мест заключения для сотен тысяч людей. Тема иностранцев в ГУЛАГе – особая страница в истории массовых политических репрессий в СССР. Среди оказавшихся в Коми – финно-угорском регионе – не по своей воле и оставшихся на долгие годы были и представители зарубежных финно-угров, в том числе и венгров. Среди них были люди, судьба которых сложилась так трагично во многом благодаря их незаурядной биографии. Одни из них – Андор Самуилович Левингер и Шандор Шварц.

Доступные сведения о жизни А. Левингера весьма скудны. Среди открытых источников прежде всего следует отметить биографический очерк, вышедший в виде серии статей в газете «Печорское время» за 1998 г. [2]. Значимость очерка повышается в силу того, что его автор был лично знаком с А. Левингером и его семьей. При этом одна из дочерей А. Левингера в 1990-е гг. смогла ознакомиться

The GULAG, Hungarians, Komi ASSR, fates, с документами об отце, находящимися в архиве УФСБ по Республике Коми, и эти сведения частично отразились в очерке.

А. Левингер родился в Венгрии в 1899 г. В связи со смертью отца рано пошел работать, при этом продолжал успешно учиться в школе. Воевал на фронтах Первой мировой войны, где познакомился с большевиками и проникся коммунистическими идеалами [2, 15 авг., с. 2]. Весной-летом 1919 г. являлся одним из соратников Белы Куна [1] в борьбе за сохранение Венгерской Советской Республики, просуществовавшей лишь четыре месяца. После установления правоконсервативного режима Миклоша Хорти эмигрировал в Австрию и вступил в тесные контакты с советскими структурами, связанными с промышленностью и торговлей [2, 18 авг., с. 3]. В 1933 г. перехал на работу в Москву и занял один из руководящих постов в Наркомате тяжелой промышленности [2, 18 авг., с. 3]. В апреле 1935 г. был арестован [2, 19 авг., с. 2]. Суть обвинения сводилась к тому, что А. Левингер, находясь на работе в полпредстве Наркомтяжпрома СССР в Вене, якобы с вредительской целью отправил на работу в Советский Союз техспецов – выпускников учебного заведения, которым руководил некто Мюллер – австрийский нацист [2, 21 авг., с. 2]. И через четыре месяца осужден по ст. 58 за шпионаж [2, 22 авг., с. 2]. Приговор – пять лет заключения, направлен в Ухтпечлаг [2, 22 авг., с. 2]. Таким образом, эмигрировав из Венгрии с целью избежать репрессий «правых», А. Левингер подвергся репрессиям со стороны идеологических соратников в СССР.

Безусловно, срок в пять лет лагерей по ложному обвинению – это трагедия. С другой стороны, в случае если бы А. Левингер не был осужден в 1935 г., вполне реален был бы другой, еще более худший сценарий. Как уже говорилось выше, А. Левингер был соратником Белы Куна (хотя сведений об этом очень мало) – одного из руководителей Венгерской революции 1919 г., установившей на 133 дня ВСР. Как и А. Левингер, Б. Кун в 1930-е гг. проживал в СССР и работал в Коминтерне. В ходе «большого террора» в 1937 г. Б. Кун был арестован по обвинению в троцкизме и расстрелян в 1937/1938 г. В силу известного стремления ОГПУ НКВД репрессировать не только наиболее опасных «врагов», но и «заниматься» их окружением, в том числе и прошлым, вполне возможно, что А. Левингер мог бы быть расстрелян, будь он арестован двумя годами позже.

После формального освобождения в 1940 г. А. Левингер еще долго оставался невыездным, и гулаговское прошлое неоднократно осложняло его жизнь и жизнь его детей [2, 28 авг., с. 2, 4].

Он создал вторую семью (о первой почти ничего не известно) и поселился в г. Печоре. Работал в Госсаниспекции, помимо этого увлекался журналистикой [2, 28 авг., с. 2; 25 авг., с. 3; 26 авг., с. 3]. О годах, проведенных в лагерях, никогда не рассказывал [26 авг., с. 3].

В 1957 г. А. Левингер был реабилитирован, в 1960-е гг. – восстановлен в рядах КПСС [2, 28 авг., с. 2, 4; 26 авг., с. 3]. Конечно, это далось ему непросто в формально-бюрократическом плане.

Интересно, что, несмотря на пережитые репрессии, А. Левингер остался убежденным коммунистом. Находясь под следствием, он писал письмо наркому НКВД Г. Ягоде, полагая что произошло недоразумение [2, 22 авг., с. 2]. Естественно, А. Левингер был в курсе процессов, начавшихся после знаменитого XX съезда КПСС, на котором И. В. Сталин был подвергнут резкой критике со стороны высшего руководства СССР во главе с Н. С. Хрущевым. Однако сведений о его отношении к критике сталинской эпохи нет среди открытых материалов.

В целом в вопросе относительно биографии и взглядов А. Левингера больше неизвестного, чем известного. Какую роль играл этот человек в окружении Белы Куна? Осознавал ли он этническую родственную связь между венграми и коми, оказавшись на коми земле? Почему он не попытался вернуться жить на родину – в Венгрию, которая после Второй мировой войны стала социалистической и оказалась в орбите мощного влияния СССР? Тем не менее известные факты биографии А. Левингера свидетельствуют о том, что по крайней мере для этого человека сознание определяет бытие, а не наоборот.

Однако в сталинскую эпоху совсем не обязательно было являться каким-либо высокопоставленным чиновником зарубежного происхождения, чтобы подвергнуться репрессиям. Другой выходец из Венгрии, Шандор Шварц, также оказался в Коми АССР не по своей воле. Его история более прозаична. В мае 1941 г. в возрасте 25 лет, спасаясь от фашизма, пересек границу СССР и был репрессирован по обвинению в шпионаже в пользу Германии [4]. Направлен отбывать незаслуженное наказание в Удорский район Коми АССР. Там завел семью. В 1960 г. вернулся в Венгрию, где и умер в 1984 г. [4].

В случае с Ш. Шварцем интересно сравнить освещение его биографии в прессе Коми в советский и постсоветский периоды. Разница значительна, и речь идет не о «фигурах умолчания», а о резких контрастах. В 1980 г. в газете «Молодежь Севера» было опубликовано письмо Шандора Шварца. В нем не было ни слова о ГУЛАГе, а годы, проведенные в СССР, описывались исключительно апологетически [5]. В 1999 г. в районной газете Удорского района Республики Коми «Выль туйöд» вышла статья, посвященная выходу в Венгрии в 1997 г. книги воспоминаний Шандора Шварца. Книга имеет характерное название «Из Сегеда в ГУЛАГ». В кратком изложении книги, помещенном в статье удорской газеты, значительное место отведено злоключениям Ш. Шварца в ГУЛАГе. Отсюда можно узнать и о том, что он был разлучен с родственниками. В то же время известно, что в отличие от А. Левингера Ш. Шварц легче адаптировался к новым условиям благодаря осознанию родства с коми народом. Языковые сходства коми языка с венгерским и ментальные особенности коми пришлись по душе Ш. Шварцу. Иначе вряд ли он бы выбрал себе супругу из коми. И уж тем более он бы не посещал Удору с семьей в 1981 г. [4].

№ 2 (17), 2012   33

Представляется возможным предположить, что письмо Ш. Шварца 1980 г. носило скорее агитационно-пропагандистский характер, нежели было документом личного происхождения. Вероятно, во-первых, он не акцентировал в письме внимание на статусе во время пребывания на коми земле в силу идеологических причин; во-вторых, скорее всего, письмо перед публикацией подверглось жесткой редактуре и все «неудобные» моменты были удалены.

Следует отметить, что и А. Левингер и Ш. Шварц имели еврейские корни. Однако самосознание у них было иным. В случае с А. Левингером речь идет прежде всего об интернациональном самосознании. Относительно Ш. Шварца можно достаточно уверенно предположить, что он ощущал себя венгром, причем венгров как этнос он четко относил к финно-угорской группе народов.

А. Левингер и Ш. Шварц вряд ли знали о том, что находились в Коми АССР в одно время. И даже если бы знали, то шансов на встречу было очень мало. У них были разные судьбы, статус и положение в обществе до ГУЛАГа. Во время и после него их судьбы оказались очень похожими.

По данным исследователя Н. А. Морозова, в 1941 г. в одном из крупнейших ИТЛ на терри- тории Коми АССР – Ухтижемлаге – насчитывалось 526 подданных Венгрии [3]. Огромное количество людей разных национальностей было подвержено наказанию без какой-либо на то вины. В застенках лагерей Коми был скрыт большой поток иностранных граждан. Легче перечислить страны, которых обошел сталинский террор, нежели те, что задел.

Изучение архивных и мемуарных источников, имеющейся литературы о судьбе иностранцев, отбывавших наказание в Коми, показывает, что совершенно не имело значение гражданство, бесправие было равным для всех. Самые популярные статьи того времени – 58-6, 58-10, 58-11, 58-1а, 58-1б, к ним приговаривали без суда и следствия военными трибуналами и тройками НКВД гражданских лиц, делая их шпионами и военными преступниками.

Исследовав судьбы иностранцев, попавших в сталинские лагеря на территорию Коми, можно заметить, что у них были разные специальности и профессии. Несмотря на несправедливое обвинение, невыносимые условия жизни, оторванные от родной земли, они внесли значительный вклад в развитие экономики и индустрии республики.